Подменный князь. Дилогия (СИ) - Страница 22

— Надо поговорить.

Видимо, сидевшие рядом воины догадывались, о чем пойдет разговор, или же попросту точно знали это, но все они проявили тактичность, и уже через несколько мгновений мы с Вяргисом остались у костра одни.

— Говори, — предложил я, предчувствуя недоброе.

— Всеслава больше нет, — проговорил старый воин, глядя в догорающее пламя. — А если его нет, то и ты князю больше не нужен.

Мы помолчали. Молчал Вяргис, и молчал я. А что, собственно, я мог сказать? Все и так было предельно ясно. Или ничего не ясно, но это не меняло моего положения.

— Что же мне теперь делать? — спросил я и сам устыдился того, как жалко и растерянно прозвучал мой голос.

Вяргис опять помолчал, потом крякнул и сказал:

— Откуда мне это знать? Ты странный человек, необычный. Не знаю, откуда ты пришел и что тебе нужно здесь. Делай что хочешь. Но помни только, что лучше тебе больше не попадаться на глаза конунгу. Ты ему больше не нужен, а тех, кто ему не нужен, он убивает.

Вяргис коротко глянул на меня из-под густых, нависших над глазами бровей и, хмыкнув, добавил:

— А ты — не просто ненужный человек, а вредный для конунга. Потому что каждый раз, глядя на тебя, Вольдемар будет вспоминать о том, как его перехитрил Жеривол. Вольдемар настоял на своем, а жрец отомстил ему за это.

— Ты тоже не веришь в то, что Жеривол выбрал вторую жертву по наущению Перуна? — поинтересовался я, на что Вяргис хрипло рассмеялся.

— Кто же этому верит? — ответил он. — И сам Вольдемар не верит. Но теперь он взбешен.

Вдалеке между догорающих костров показались фигуры возвращающихся с берега Любавы и Канателеня.

— А девушке тоже грозит опасность?

— Девушке опасность грозит всегда, — философски заметил Вяргис, покосившись на приближающуюся Любаву. — Ее можно взять себе в рабыни, она ведь ничейная. А можно продать хазарам — они любят светловолосых девушек. Да мало ли что еще можно с ней сделать…

— Значит, нам надо бежать? — уточнил я на всякий случай. Но на сей раз старый сивоусый воин вообще не удостоил меня ответом. Он поднялся на ноги и бросил:

— Я все тебе сказал.

Умный человек этот Вяргис, даром что неграмотный и язычник. Живи он в наше время, непременно стал бы государственным деятелем. Генералом каким-нибудь…

Правда, он и тут чувствовал себя генералом. На протяжении многих дней я видел, как боятся и уважают его другие воины. Как уверенно он ощущает себя в мире. Вот и сейчас: ведь он самостоятельно принял решение предупредить меня об опасности. Пожалел. Наверное, как и Любава, считает меня недоумком.

— Канателень сказал, что завтра с утра будет штурм Киева, — сообщила Любава, присаживаясь рядом со мной. — Он говорит, что завтра же Киев будет взят.

— И что же?

— Мы окажемся в городе, и я смогу проникнуть к Рогнеде, — простодушно ответила девушка. «Боже, и это она считает меня дурачком!»

— Ты хочешь стать еще одной наложницей боярина Блуда? — поинтересовался я, стараясь придать побольше иронии своему голосу. Хотя в тот момент мне вообще было не до иронии…

Любава покачала головой.

— Нет, совсем наоборот. Я помогу Рогнеде бежать.

— Куда? Куда вы побежите?

Я уже кое-что понимал в здешней действительности. Куда могут бежать две молодые красивые девушки, не имеющие защитников и покровителей? Князь Рогвольд убит, Полоцк разорен.

— Ты знаешь, что сделали с Всеславом? — спросил я.

— Канателень мне сказал, — кивнула девушка. — Его принесли в жертву Перуну.

Как ни странно, Любава совсем не была потрясена этим.

— Ты считаешь, что это правильно? — удивился я. — Тебе не жалко мальчика? Ведь ты за ним ухаживала все это время.

— Жалко? Нет, мне было его жалко, — ответила Любава совершенно спокойно. — И я желала ему быстрой смерти. Лучше умереть, чем жить в таком позоре. Наложником князя…

— Но ведь ты собираешься спасти Рогнеду и убежать куда-то с ней, — заметил я. — Раз так, то ты не считаешь, что и ей лучше умереть, чем жить с позором?

— Совсем нет. — Любава вскинула голову и посмотрела мне прямо в глаза с некоторым недоумением. — Как ты не понимаешь? Рогнеда ведь женщина. Для нее это совсем не такой позор, как для мужчины.

Я пожал плечами. Женскую логику мне было никогда не понять.

Когда же я рассказал о нашем разговоре с Вяргисом, Любава охотно согласилась.

— Конечно, — сказала она с готовностью. — Давай убежим отсюда. Тем более что это всего на одну ночь, до завтра. А завтра мы все равно уже будем в Киеве, а это — большой город, Вольдемар нас там никогда не найдет.

Сбежали мы недалеко. Да и не бежали вовсе, а просто с достоинством удалились. Сначала исчезла Любава, а спустя какое-то время я медленно встал, как бы невзначай подхватил свое ружье, а потом так же неспешно двинулся к лесу. По лагерю все время сновали люди, так что и мои передвижения остались незамеченными. Лишь в самом конце, когда я в последний раз обернулся назад, то увидел внимательные глаза следившего за моими маневрами Вяргиса. Но он сидел молча и не подал мне никакого знака.

На ночь мы устроились в лесу, примерно в километре от разбитого лагеря. Спать на земле показалось мне опасным, и в темноте я нашел громадное, в три обхвата дерево — старое, почти засохшее, но еще крепко стоящее. В полутора метрах от земли находилось большое дупло, где вполне могли разместиться два человека. Подсадив туда Любаву, я втянул следом ружье, и мы принялись устраиваться на ночлег.

Подстелив под себя мою куртку и накрывшись той, что была на девушке, мы легли и прижались друг к другу. В лесу было совсем тихо, лишь стрекотали кузнечики и кричала вдали какая-то ночная птица.

Тело Любавы было горячим, она крепко прижимала меня крутым бедром. Вытащив откуда-то из своего платья два яблока, она предложила одно мне.

— Где нарвала? — спросил я.

— Канателень подарил, — ответила девушка, вонзая крепкие белые зубы в яблочную мякоть, так что по подбородку ее потек сок. — Когда я уходила сейчас, он догадался, что я убегаю. Вот и дал.

Ага, значит, наш побег не был секретом для наших новых друзей. Может быть даже, Вяргис давал мне совет сбежать с общего ведома. Что ж, очень благородно с их стороны.

— Он что же, ухаживает за тобой, этот Канателень? — поинтересовался я как бы невзначай. Кстати, я не был уверен, что девушка поймет меня. Может быть, здесь не знают, что такое ухаживания?

Но она поняла и тихонько засмеялась.

— Ухаживает, — подтвердила Любава довольным голосом, продолжая грызть яблоко. — Я ему нравлюсь, он сам мне сказал.

— Когда? Когда сказал?

— Сегодня у реки, когда мы мыли котел, — сообщила девушка. — И раньше еще говорил. Много раз.

— Ах, вот как, — протянул я, не зная, как следует реагировать, и не в силах разобраться с тем, что сам чувствую по этому поводу.

— Ну да, — подтвердила Любава и хихикнула. В дупле было темно, и ее лицо я не видел в темноте.

Она молчала, явно ожидая моих дальнейших вопросов.

— Много раз, — повторил я. — Ну и как — он тебе тоже нравится?

Девушка хихикнула снова. Потом не сдержалась и прыснула.

— Нет, — сказала она. — Не нравится. Мне нравится другой мужчина. Совсем другой.

Она чуть повернулась, и к прижавшемуся ко мне бедру прибавилась тяжелая горячая под тонкой холстиной платья грудь. Глаза Любавы сверкали в темноте прямо перед моим лицом.

— Другой? — как-то вяло переспросил я, чувствуя, как мой язык заплетается. — И кто же это? Вяргис, наверное?

— Наверное, — засмеялась Любава, и ее огромные блестящие глаза приблизились ко мне. — Наверное, он. Только на самом деле мне нравишься ты.

А я еще думал, что в здешнем мире не умеют целоваться! Еще как умеют! Любава накрыла мой рот своими жаркими губами и буквально впилась в меня.

Объятия ее оказались крепкими, а объем легких несравним с моим, так что я едва дышал, когда она выпустила меня. Но, в целом, чувствовал себя отлично, хотя и был обескуражен неожиданностью.