Подлинная история королевы Мелисенты Иерусалимской - Страница 11

///Поется на мелодию Марсельезы///

///Поется на мелодию марша из «Аиды». Жители Иерусалима, дружным хором распевающие эту песнь, есть на видеозаписи, сделанной Райаном.///

Мелисента так и не поняла, был ли то сон или же религиозный экстаз охватил всех франков без изъятия и временно помутил их рассудок, погрузив в безумный и светлый восторг.

Евангелина Комнина, сменившая белые одежды на праздничное синее платье, с распущенными волосами, смеясь, подсказывала слова иерусалимскому рыцарю Роберу, а тот, довольно ловко бряцая на лютне, тут же складывал их в песню.

Завидев Мелисенту, Евангелина радостно крикнула:

— Я — Мария Магдалина!

Поддавшись общему веселью, королева засмеялась в ответ.

— А я — Марфа, сестра Лазаря!

— Так сядь же, Марфа, и оставь на время заботы свои!

Мелисента уселась рядом с Евангелиной и обнаружила, что и шут Райан ап Гвиттерин, погибший у врат Иерусалима, и Агнес де Вуазен, и архиепископ Гунтер — все здесь, с зажженными свечами в руках, со счастливыми лицами. Не было только Балдуина. Из еврейского квартала явился рэб Мойше. Он нес на плечах большой деревянный крест. С ним были и остальные евреи.

Рэб Мойше тряхнул крестом и возгласил:

— Во Имя Отца, и Меня, и Святого Духа!

Ибо он вообразил себя Иисусом Христом.

Толпа радостно взревела «Аминь!» и разразилась гимном «Ты пришел из колена Давида…» Дивным образом эту песню знал уже весь Иерусалим. И крестный ход двинулся из Иерусалима на мусульманский Восток. Ибо по замыслу Бога франков///точнее, Господа нашего Эжена со товарищи-ангелы///нынешней ночью Сам Иисус должен ходить по земле, и с Ним — апостолы, святые, жены-мироносицы и иные чтимые франками.

Дорогу освещали люди с факелами. Лес обступал их со всех сторон. Стены и башни крепостей выныривали из-за поворотов, вдруг выхваченные из темноты неверным светом множества огоньков от горящих свечей. Стройное многоголосое пение сменялось пронзительными воплями «Покайтесь! Лучше будет!» Рэб Мойше вещал о том, что нечестивцев ожидает после смерти геенна огненная, а геенна огненная — это такой ужасный зверь, не занесенный в Красную Книгу.

В Дамаске помнили это латинское безумие много лет, и когда я была совсем маленькой, служанки иной раз стращали меня гиеной огненной, и я боялась.

Завидев охваченную безумием толпу франков, наш мулла запел молитвы, дабы отогнать демонов и отвести зло. Но то были не демоны, а люди.

В веселом сумасшествии, неодолимой радостной силой, сокрушая все на своем пути, вбирая, впитывая, вовлекая в себя любого встречного, катилась эта толпа от Дамаска к Мосулу, Алеппо, Дамиетте и Александрии, и не было от нее спасения, и не требовалось никакого спасения, ибо не осталось в этой толпе «ни еллина, ни иудея», а были лишь веселье, ночь, призрачные огни, неостановимое поющее шествие и далекие холодные звезды над головой. И не нашлось ни одного астролога, чтобы прочесть их; зато множество — желающих воспеть Единственную Путеводную Звезду.

И было это шествие непристойно и вместе с тем исполнено благоговения, ибо хоть и смеялись франки, выкликая свой боевой клич «Сла-ва-Бо-гу!» (Viva Domini!), но в душе воистину славили они Творца. И была их вера глубока, светла и полна, и были они, как дети, невинны, жестоки и радостны.

///И был дивный момент, когда поймали мы всей толпой какого-то человека и, прижав его голову к груди, стал один из беснующихся уговаривать того покаяться и возлюбить Господа. «Ты возлюбил Господа? Ты каешься?» — заботливо, по-митьковски расслабленно, спрашивал «флагеллант». Человек, сделав умиленное лицо, приник к его груди и молвил: «Раскаиваюсь». И тут страшное открытие пронзило кого-то, и он завопил: «Ребята, отпустите его! Мы цивила поймали!» Цивила тотчас же отпустили, и он сгинул в темноте.///

— В ту ночь странные сновидения бродили по земле. И приснилось клирикам латинской веры, будто глава их Церкви, папа Римский, — мужеложец, приверженный мальчикам (а сие у франков почитается за ужасный грех). И вот будто бы явился к папе на исповедь иблис, называемый также «змей-искусатель», и принял обличье монаха. Не подозревая об этом, принял его папа Римский в своих покоях, и воспользовавшись этим, иблис добрался до девственности Римского папы и изнасиловал его. Таким образом, был глава латинской Церкви ввергнут в жесточайший грех, и это видение явилось многим франкам, смущая их души.

И еще увидели франки, как встретились на дороге пляшущие и поющие люди, несущие крест и свечи, с процессией ангелов, спустившихся в ту ночь на землю. И вскричал рэб Мойше: «Во Имя Отца, и Меня, и Святого Духа! Кто вы такие? Покайтесь!» И отвечали ангелы: «Мы — ангелы!» А один сказал: «А я — Иисус». Ему подали крест, и привычно полез назвавшийся Иисусом на крест — распинаться. Но рэб Мойше не растерялся и тоже распялся на своем кресте. И стали они, каждый вися на своем кресте, спорить между собою, и препирались весьма долго и искусно, и проснувшись поняли франки, что было им знамение от Бога и что надлежит им идти в Палестину и там воевать с правоверными.

И еще в ту же ночь был заключен брачный союз между Евангелиной Комниной и Балдуином Иерусалимским.

— Из всех воинственных рыцарских орденов более всех досаждали Мелисенте недалекие, но агрессивные и чванливые тевтоны.

Возвели они огромную башню и неприступные стены и весьма гордились ими. И вострили мечи, и громко распевали сложенную ими хвастливую песню, так что слыхать их было и в Каире, и в Дамаске.

Вот эта песня:

///Сочинена тевтонами коллегиально под чутким руководством Корвина. Поется на мелодию песни о танкистах из фильма «На войне как на войне».///

И вот настало в Иерусалиме утро, когда спали все мертвым сном, истомленные вчерашними ночными видениями. И королева спала у себя во дворце, ибо свершилось задуманное ею и стала Евангелина Комнина супругой Балдуина Иерусалимского. И пока она спала, доставили ей такую весть от моего отца: