Подлинная история баскервильского чудовища - Страница 4

― Простите, Шерлок, но вы разгадывали подобные загадки, и не раз, ― решительно прервал Ватсон это затянувшееся рассуждение. ― Мне кажется, в данном случае искать Стэплтона….

― В данном случае, ― великий сыщик, наконец, справился со своими курительным инструментом и с наслаждением затянулся, ― искать Стэплтона было бы с моей стороны по меньшей мере глупо, да и бесчестно. Но я не закончил. Итак, Стэплтон исчез. Но было ещё одно исчезновение, на которое вы, кажется, не обратили никакого внимания. Что случилось с его супругой?

― Не помню… ― потёр лоб Ватсон. ― Кажется, уехала куда-то. В конце концов, какое это имеет значение?

― Мой дорогой доктор Ватсон, я неоднократно говорил вам, что в работе сыщика не существует мелочей. Литераторам легче. Вы, наверное, в своём романе бросили миссис Стэплтон где-нибудь в сердце Гримпенской трясины, а потом говорили о ней исключительно в прошедшем времени?

― Что-то вроде этого, ― подтвердил доктор. ― Я закончил тем, что упоминал эту женщину в качестве причины нервного расстройства сэра Генри. Он ведь был влюблён…

― Именно, Ватсон, именно! ― Холмс вынул изо рта трубку и положил её на пол. ― Кажется, мне пора ограничить количество потребляемого мною никотина: он уже перестаёт на меня действовать прежним образом… Хорошо, зайдём с другого конца. Откуда взялась эта красотка?

― Кажется, ― неуверенно произнёс Ватсон, ― вы мне говорили, что Стэплтон женился на ней в Коста-Рике…

― Да. Причём она считалась одной из самых известных красавиц страны. Спрашивается: почему вдруг прекрасная девушка связывает свою судьбу с ним. С человеком невыразительной, на взгляд женщины, наружности? Небогатым? Без связей и репутации?

― Но ведь она любила его, ― растерянно сказал доктор. ― Я же помню, как она рыдала и говорила о мучениях, которым её подвергал этот негодяй…

― Вот, вот он, здравый смысл, который так кичится своей солидностью! ― Холмс шлёпнул себя по ляжке. ― Только в дрянных книжках любовь может вспыхнуть от случайной искры и потом не гаснуть ни на каком ветру, даже самом сильном. В действительности же это святое чувство требует растопки, а гаснет, увы, от малейшего дуновения ветерка. Прекрасная женщина влюбилась с первого взгляда в ничем не примечательного мужчину, вышла замуж, отвергнув все блестящие партии, и потом терпеливо переносила бедность, безвестность, унылую жизнь, унижения, даже побои ― и вы верите этой чепухе?

― Вы же сами учили меня, Холмс, ― раздосадовано сказал Ватсон, ― отбросьте все невозможные объяснения, и останется истинное, каким бы невероятным оно не казалось. Да, это странно, но…

― Теперь ещё одно. У Стэплтонов ― впрочем, тогда они носили фамилию Ванделер ― была школа для мальчиков в Йоркшире. Школу пришлось закрыть из-за какой-то скверной истории, несколько детей умерло. А вы знаете, что это была за история?

― Как-то не интересовался, ― признал Ватсон. ― А разве это имеет какое-то значение?

― Ладно, ― сказал Холмс, потянувшись за трубкой, но брать её всё же не стал. ― Не буду вас больше томить, мой дорогой друг, хотя я ещё долго мог бы задавать подобные вопросы, водя вас за нос. Но если уж я обещал рассказать вам всё, то я это сделаю. Слушайте же.

Ватсон наклонился поближе, чтобы не пропустить ни одного слова.

― Дело в том, ― начал Холмс, чуть помедлив, как будто что-то решив про себя, ― что Стэплтон был моим клиентом.

― Вашим клиентом? ― вскричал Ватсон.

― Точнее, одним из моих клиентов в этом чрезвычайно запутанном деле. Но он обратился ко мне первым, по очень деликатному поводу, и я долго раздумывал, следует ли мне проявить к нему участие… И только долг перед общественной нравственностью, а также интересы государства, склонили меня к тому, что Стэплтону следует помочь. Помолчите, ― великий сыщик сделал властный жест рукой, ― ибо я буду говорить о тех самых вещах, над которыми обычно опускают завесу. Но вы ведь хотели знать правду? Так вот, знайте же. Стэплтон, ― тогда он носил другую фамилию и работал в государственном учреждении чиновником средней руки, ― женился в Коста-Рике на некоей Бэрил Гарсиа, действительно очень красивой девушке. Женился, потому что других предложений у этой красотки не было. Ибо прекрасная мисс Гарсиа к тому времени имела в высшей степени скверную репутацию. Причём речь шла не просто о девичьей чести, нет, ― но о развратной изощрённости, с которой этот ангелочек пускался в самые непристойные, самые отвратительные похождения… Короче, её просто нельзя было подпускать к мужчинам. Все это знали, её несчастные родители знали это лучше других ― и мечтали сбыть порченый товарец с рук любой ценой и за любую цену. Молодой Стэплтон тоже это знал ― но увы, её красота и богатое приданое оказались сильнее здравого смысла. К тому же он поверил, что она любит его и будет хорошей женой, несмотря на разгульное прошлое. Увы, брак получился несчастный, трижды несчастный. Не будем касаться альковных тайн ― это слишком отвратительно. Достаточно грубой прозы денег: за полгода эта чертовка промотала всё, что дали ей родители, а потом стала требовать всё новых и новых средств от мужа. Тот подпал под её влияние ― и растратил казённые деньги. Тогда супруга подговорила его бежать ― тем более, ей давно хотелось покинуть края, где её слишком хорошо знали, и совершенно выйти из-под власти родственников и общественного мнения… Они поселились в Йоркшире, где открыли частную школу. Но госпожу Гарсия, которая тогда звалась миссис Ванделер, было категорически нельзя оставлять наедине с молодыми красивыми юношами. Хотя, возможно, ей сошли бы с рук её шалости, если бы в школе не вспыхнула эпидемия одной неудобоназываемой болезни, которую женщины переносят гораздо легче, чем мужчины… Вы врач, Ватсон, вы понимаете, о чём я говорю.

― Мне приходилось лечить это в Афганистане, ― машинально ответил Ватсон, пытаясь собраться с мыслями. ― Мы это называли «солдатский насморк».

― Да, именно. Увы, несколько наивных мальчиков, которых госпожа Ванделер таким образом посвятила в тайны взрослой жизни, решили, что с ними происходит что-то страшное и позорное, и убили себя газом… Дело удалось замять ― в огласке не был заинтересован никто, включая родителей. Но, разумеется, школу пришлось закрыть. С того же времени прекратил de facto существовать и брак. Потому что госпожа Ванделер наградила «солдатским насморком» и своего супруга. Он вылечился и вылечил её ― но с тех пор не прикасался к ней как к женщине. Он даже отказался называть её своей женой, везде представляя как «сестру». Впрочем, если уж говорить начистоту, дело было не только в моральном выборе. Стэплтон имел от природы слабую мужскую конституцию, а болезнь и нервное потрясение окончательно убило в нём мужчину.

― Это бывает, ― только и нашёл что сказать Ватсон.

― Потому-то, ― продолжал Холмс, ― естественная в иной ситуации идея о новом браке и новом семейном счастье была для него невозможна. Он чувствовал себя прикованным к этой женщине, обречённым влачить эту тяжесть на себе. Поэтому он принял решение навсегда покинуть свет и уехать в какую-нибудь пустынную, безлюдную местность, где порочные страсти его супруги не нашли бы себе удовлетворения. Несчастный надеялся, что простая, грубая жизнь вдали от соблазнов охладит её кровь и оздоровит чувства. Как он был наивен! К тому времени госпожа Гарсиа уже не могла считаться нормальной женщиной. Она думала только об одном и хотела только одного ― всё равно с кем, всё равно где. Несчастный муж ― известный нам уже под фамилией Стэплтон, ― просто не знал, что делать со своей супругой, которая была ему более не супруга по плоти, но которая сохраняла над ним известную власть. Власть, основанную на бесстыдстве, Ватсон! У Стэплтона, как и у всякого по-настоящему благородного человека, была ахиллесова пята ― гордость. В его жизни было слишком много позора, и он не хотел его испытывать снова и снова. А эта женщина… вы не представляете себе, Ватсон, до каких низостей она доходила. Достаточно упомянуть беглого каторжника, убийцу по имени Селдон, которого она прятала в своём доме…