Подкова на счастье - Страница 46

Тут Америка была совсем другой. Небогатой и тихой, но с людьми радушными и нелюбопытными. Взгляды местных полицейских скользили мимо, не перегруженные косметикой хозяйки кафешек в маленьких городках кормили обносившегося загорелого пацана за то, что он подметал стоянку перед кафе — а то и просто так ставили перед ним тарелку, молча ставили и уходили за стойку, водители побитых фермерских грузовичков так же молча подвозили, куда он скажет, и не спрашивали денег…

Через месяц он был в штате Монтана, на канадской границе. И тут его арестовали.

Сперва он думал — всё, конец, когда на просёлке из кустов выскочили трое бородачей в полувоенном, с винтовками, и старший из них процедил: "Замри!" Женька понял, что это сектанты, о них немало рассказывали в школе и до этого — ксенофобы, человеконенавистники, живущие общинами в глухих районах страны по первобытным правилам и законам.

Его в самом деле задержали патрульные протестанской религиозной секты, обосновавшейся в этих диких местах. Сопротивлявшегося мальчишку связали, сунули в джип и повезли куда-то. Из разговоров он понял, что его приняли за агента ФБР — эта всемогущая служба уже давно подбиралась к поселению, жители которого были виновны в том, что не допускают к себе негров, учат детей молиться перед уроками и метко стрелять и не хотят, чтобы американские парни гибли за морями ради сверхприбылей корпораций.

Женьку доставили к Преподобному Ричарду. Высокий худой священик с печальным взглядом приказал выйти женькиным конвоирам, подошёл к мальчишке и, глядя тому в глаза, сказал: "Рассказывай правду". Когда же Женька кончил говорить, кивнул: "Подожди здесь, " — и вышел.

Вернувшись через полчаса, он взял Женьку за плечо и молча отвёл в церковь, стоявшую посреди посёлка — простое белое здание с высоко вознесённым крестом. Там собралось не меньше сотни мужчин, женщин и детей — все ждали молча, внимательно и серьёзно глядя на чужака. Женька смутился, но Преподобный Ричард вывел его на небольшое возвышение и просто сказал: "Вот русский мальчик. Он не захотел служить делу нечестивых и спасся из их рук. Теперь он идёт домой и путь его долог и труден. Поможем ли мы ему, братья и сёстры?"…

…Через двое суток Женька выбрался из грузового терминала владивостокского аэропорта, куда прибыл небольшой самолёт с грузом компьютеров и компактдисков из Канады. И в кармане его новой куртки лежала солидная сумма в долларах. К сожалению, он никогда в жизни не читал «Левшу» Лескова и не знал слов, с которыми умер в больнице для бедных главный герой: "Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистют, так чтоб и у нас не чистили, а то храни бог войны — а они стрелять не годятся!!!"

В течение почти недели мальчишка пытался достучаться до местных чиновников, чтобы его хотя бы выслушали. Достучаться он не смог, зато достукался — около одного из кабинетов его загребла милиция.

Женька был рад уже и этому. Он всё чистосердечно рассказал и был помещён в одиночную камеру, где его продержали два дня — впрочем, неплохо кормили и даже приносили газеты. Он не обижался и не протестовал — дело такое… На третий день вошедший офицер милиции сказал: "Ну вот, за тобой из консульства. Скоро будешь дома и полечишься. А то ишь напридумал… И надо же — из Америки сюда добраться!"

Женька бежал прямо с крыльца, перемахнув через забор с колючей проволокой — как учили на занятиях. И, окончательно превратившись в одного из сотен тысяч беспризорников, к тому же — в розыске, начал пробираться в Москву…

… Да, теперь видно, что ты русский, — сказал дядя Слава. — Типичное наше поведение — потить к царю и обсказать ему, батюшкемилостивцу, как, значить, евоннаи бояре воруют и хрестьян забижают, а ён их, христопродавцев, накажеть и нас наградить…

— Нет, я по дороге много понял, — буркнул Женька. — Я передумал. Решил искать… ну, когонибудь вроде тех сектантов. Должны же такие и в России быть… Я дополна всего умею. Пригожусь. А там глянем.

Найдён взглянул на Тимку — как на равного. Тимка пожал плечами: "Ты командир. " Найдён кивнул и снова повернулся к Женьке:

— Ну — считай, что сектантов ты нашёл.

Толчок под рёбра заставил Тимку проснуться.

— Хорэ храпеть, — сонно сказал сосед и завозился, снова укладываясь.

Тимка сел, сонно протирая глаза обеими руками.

Было душно, отвратительно воняло. Кто-то стонал неподалёку. Отблески огня плясали на стенах. Найдён и Крайний сидели возле костра на перевёрнутых вёдрах и о чём-то негромко разговаривали.

Тимка вздохнул и посмотрел налевонаправо, потом — вверх. Мальчишки и девчонки спали вповалку, кто — разметавшись, кто — сжавшись в комок. Торчали руки и ноги. Картина была жалкой и страшной. Огонь бросал летучие тени на лица спящих, раскрашивая их в чёрное и алое.

Тимка поёжился. Ему на миг показалось, что… что это и правда его дом. Вот такой. Но это ведь не так…У него есть настоящий дом, у него есть папа и мама (он так и подумал — "папа и мама"), он в конце концов туда вернётся, а ещё раньше вернётся в другой дом, весёлый и дружный… Для него это по большему счёту приключение.

А для этих ребят — нет. Они и правда так живут и никакой другой жизни для них не предусмотрено. И завтра, и послезавтра, и всегда — они будут жить так. И никто — никто! — от этого не застрахован! Если завтра что-то случится с его родителями (Тим попытался себя оборвать, но не получилось), где он окажется? В детдоме. А потом может оказаться и на улице… Ну ладно, ему есть куда пойти. А скольким некуда?! Но ведь так же не должно быть…

Он спустил ноги с нар. Бетонный пол был холодным, в колкой крошке, но Тим пошёл босиком к костру и присел на корточки рядом. Старшие ребята мельком посмотрели на него, но не прервали разговора.

— Двенадцать «ромашек» сожгли и два игровых зала, — сказал Крайний, продолжая разговор. — Только они всё равно отстраиваются. Так что…

— Ничего, и то хлеб, — ответил Найдён. — Главное, чтобы вас не заловили.

— Не заловят, у нас стукачей нет, а так никто не подумает. Мы же

главные игроки, на кой нам это жечь…

Тимка поднялся, прошёл вдоль нар и остановился там, где спала Катька. Толик обхватил её шею обеими руками и уткнулся лицом в ключицу. Тимка взялся рукой за опорный столб и так стоял, сам не зная, сколько, пока Найдён не потрогал его за плечо:

— Пошли, Тим, пора уходить.

— Сейчас… — Тимка покачал столб и вдруг сказал: — Слав, давай возьмём их с собой.

Он ожидал возражений, но Найдён снова положил руку ему на плечо и тихо спросил:

— Жалко?

— Да…

— А всех не жалко?

— Жалко, но… — Тимка вздохнул и спрятал глаза.

— А тех не жалко? — Найдён повёл рукой вокруг. — Мне всех жалко,

Тим. Честно. Я же себя таким помню… Но всем-то мы не можем помочь…

— Но ей-то можем, — горячо сказал Тим, вскидывая глаза. И взялся за рукав куртки Найдёна. — Слав… — в голосе Тимки прозвучало отчаянье. — Ну я очень прошу… Это нечестно, но… но если ты не захочешь… если откажешься… я… я тут останусь, я с ними останусь и вы меня не вернёте!

— Зачем врёшь? — вдруг грубо спросил Найдён. Тимка ощетинился:

— А ты проверь… — но Найдён его перебил:

— Я не об этом. Влюбился?

— Я… — Тим сглотнул и, зажмурив глаза, тихо сказал: — Слав. Я тебя твоей Милкой прошу. Пожалуйста.

— Оторвут мне голову, — нехотя сказал Найдён. Тимка замотал вихрами:

— Нет! Правда нет! Я с дядей сам… обо всём…

— "Сам", — буркнул Найдён. — Ну буди их. Идти надо. И обуйся, Ромео.

Он отошёл, а Тим ещё постоял, потом коснулся плеча Катьки. Она проснулась сразу; Толик тихонько захныкал, не отпуская сестру.

— Кать, — сказал Тимка, переминаясь с ноги на ногу. — Вставай. С нами пойдёшь.

— Ага, — сразу и послушно сказала она, не спрашивая — куда, зачем… но потом сжалась: — А Толик?

— А что, бросать его, что ли? — сердито ответил Тим. — Все вместе.