Подделка - Страница 44

Через полчаса Винни выходит из салона, и её не узнать. Несмотря на сомнительное чувство стиля парикмахера, она сделала именно то, о чём просила Винни – растрепанную пикси с маленькой детской чёлкой.

Дождавшись выходных, Винни садится в Боинг 787, направляющийся в Ньюарк. Идя по проходу, она обводит глазами салон бизнес-класса, отчасти ожидая, что вновь увидит неуклюжего мужчину. Убрав ручную кладь и заняв своё место, она отказывается от предложения стюардессы выпить перед взлётом и не сводит глаз с пассажирской двери.

– Не волнуйтесь так. Лететь безопаснее, чем ехать, – говорит мужчина, сидящий через проход.

Он американец, в Пекине, вероятно, был по делам, возможно, связанным с технологиями, судя по его безупречно белым кроссовкам «Найк» и дорогим спортивным штанам.

– Кто сказал, что я боюсь лететь? – удивляется Винни.

Это один из тех шумных, дружелюбных людей, обожающих звук собственного голоса. Он хохочет, но замолкает, заметив, что Винни даже не улыбнулась в ответ. Она отворачивается к окну, надеясь, что это отобьёт у него желание продолжать разговор, и, к её радости, он переключается на пассажира напротив.

Каждый раз, когда стюардессы совещаются друг с другом, или с пилотом, или с агентом на входе, Винни вжимается в кресло, как бы убедительно ни звучал в её голове голос Авы: никто, кроме меня, понятия не имеет, где ты находишься. Никто, кроме меня. Никто. Никто. Никто. Только я.

– Поужинаете? – спрашивает бортпроводник.

Хотя Винни и не может представить себе, что съест хоть один кусочек, она кивает.

– А у вас была возможность ознакомиться с меню?

Винни качает головой. Её язык – кусок сырого мяса; кажется, он заполняет весь её рот. Делая усилие, чтобы чётко сформулировать слова, она говорит, что согласна на любой вариант для вегетарианцев.

В конце концов пассажиры пристегиваются ремнями безопасности, двери закрываются, и бортпроводники занимают свои места. Проходит целая вечность, но вот наконец самолет несётся по взлётно-посадочной полосе, набирая скорость, прежде чем подняться в небо.

Винни выдыхает. Середина декабря, и город внизу – серый и унылый. Пройдёт меньше месяца, и жители Пекина проснутся и увидят тонкий снежный покров, а дети выбегут играть на улицы. Пройдёт меньше месяца, и Мэнди Мак попадёт в объектив, возвращаясь в свой дом в Дунгуане, а Кайзер Ши, предполагаемый вдохновитель всего этого, будет взят под стражу полицией.

Но сейчас Винни может думать только о своём новом саде, дремлющем на холодном ветру в ожидании первых предвестников весны. Прежде чем выключить телефон, она пишет Аве короткое сообщение: я возвращаюсь домой.

В день, когда она может покинуть пределы юрисдикции, Ава прощается с сыном. Ей не по себе, она волнуется, ей всё кажется, она забыла что-то важное, хотя она несколько раз сверилась со своим списком. За всё время, что она находилась на испытательном сроке, она не отлучалась от Анри больше чем на час, но сегодня сын не разделяет её беспокойства, так он увлечён конструктором.

Два года назад, после того как Аве вынесли приговор, она начала бракоразводный процесс и вместе с Анри перебралась в квартиру в Лоуэр-Пак-Хайтс. Сначала она боялась, что сын будет недоволен таким ограниченным пространством, но оказалось, он может часами сидеть у окна, выходящего на Буш-стрит, и наблюдать за автомобилями, которые проносятся мимо. Она сама проводит время, подрабатывая регистратором в стоматологической клинике по соседству – наличие работы обязательно для успешного прохождения испытательного срока. Она не против – отвечает на звонки, записывает пациентов на приём к серьёзному, чуть грубоватому дантисту. На днях он подарил ей целую упаковку леденцов на палочке без сахара для Анри. Он единственный, кто согласился предоставить ей работу, несмотря на её судимость.

Она садится на корточки рядом с сыном.

– Что ты строишь, пещеру? – спрашивает она. – Ипподром? Американские горки?

Он молча крепит одну пластиковую плитку к другой. Она проверяет телефон и видит, что такси подъедет через несколько минут.

– Пожалуйста, ответь на мой вопрос.

– Это автобусная остановка, мам.

Её сердце сжимается. Она с гордостью смотрит на Марию. Каждый день Анри радует её новыми словами, и она понятия не имеет, как у него это получается. После полутора лет еженедельных визитов к логопеду врач сам предложил сократить их до ежемесячных. Она в последний раз целует сына в макушку и встаёт.

– Бумажка с номером Оли – на холодильнике, – говорит она Марии.

– Я знаю.

– Я буду звонить каждый вечер в шесть часов.

– Хорошо.

– Оли будет забирать его в пятницу вечером и привозить обратно в субботу вечером.

– Ава, – отвечает Мария, – мы это переживём.

– Хорошо, хорошо.

Она всегда будет признательна Марии за то, что та вернулась. Поначалу даже предложение полной оплаты за неполный рабочий день – до часу дня Анри был в детском саду – оставило её равнодушной. И наконец Ава изложила ей ту же речь, которую произнесла перед семьей, друзьями, потенциальными работодателями: что Винни воспользовалась ее уязвимостью, манипулировала ей, заставила совершить преступление. Что этот период совершенно точно остался позади. Она даже сжала руку Марии обеими руками и сказала: вы лучше всех знаете меня настоящую.

И что ответила Мария? На миг она склонила голову набок и посмотрела на Аву, и комната тут же наполнилась её громким смехом; эхом отдаваясь от стен, он раскатисто грохотал в ушах Авы.

Что? – хотела спросить Ава. – Что смешного?

Мария смеялась и смеялась, схватившись за живот, задыхаясь, утирая настоящие слёзы, которые катились из глаз, словно она была чёртовым смайликом.

– Ава, – отсмеявшись, сказала она, – на это иммигрантское дерьмо могут купиться белые, но не я.

Придя в себя, она поставила ей одно условие: чтобы Ава воздерживалась от разговоров о своей работе, о том, как прошёл день и как у неё настроение. Если это не имело отношения к Анри, Мария не хотела об этом знать.

Ава забыла о своих обидах и согласилась. Теперь она целует Анри в последний раз.

– До свидания, мама, – говорит он хриплым голосом, как у Рода Стюарта. Она обувается, берёт за ручку «Роллаборд».

– Если встретишь тётю Винни, скажешь ей, что я скучаю?

Ава оборачивается и смотрит на сына. С его руки свисает видавший виды норковый шарик, друг тех далёких лет. Где Анри его нашел?

Разве она взяла его с собой, когда они переезжали?

– Тётя Винни здесь больше не живёт, помнишь? Мама с ней не общается.

– Я знаю, мам, – говорит он, запихивая шарик в карман шорт. – Просто если встретишь.

Ава смотрит на Марию, поражённая. Няня ходит взад-вперёд по гостиной, собирает разбросанные игрушки.

– Вам пора, – говорит она. – Я ничего не слышала.

Манчестерский аэропорт совсем простой: единственный терминал, потёртое ковровое покрытие, минимум безопасности. Ава обводит глазами зал прибытия, задаваясь вопросом, узнает ли она изменившееся лицо своей подруги. А вот и она! Закутанная в какой-то спальный мешок, с короткой стрижкой под пушистой шапочкой, Винни словно снова стала её однокурсницей, полной энергии и ненасытного любопытства.

Когда их взгляды встречаются, Ава чувствует, как вспыхивают её щёки. Она сама не понимает, почему так смущена. Её рука взмывает к волосам, постриженным чуть ниже мочки уха – эту причёску Винни еще не видела. Аве так понравился новый образ, что она не меняла его с тех пор, как ей вынесли приговор.

– Классная стрижка, – говорит Винни.

– Классное лицо, – отвечает Ава.

А потом – она не уверена, кто из них инициатор – они обнимаются, и она глубоко вдыхает запах своей подруги, которая пахнет теперь не дорогой туалетной водой, а травой, дождём, древесным дымом. Она оборотень, эта Винни, всем сердцем принимающая любые обстоятельства. Она настолько самобытна, что изменения, кажется, только ещё больше усиливают то, кто она есть на самом деле.