Подчинение (СИ) - Страница 7

О каких еще отношениях?! Если он про утреннее, то я, само собой, против, да еще как! Внутри снова все сжалось, однако вино свое дело делало — расслабляло и заставляло говорить, хотя изначально я намеревалась отмолчаться. Вместо прямого ответа, зачем-то спросила о другом:

— То есть в офис я ходить буду? Вы не придумаете мне отпуск или какой-нибудь больничный?

Максим откинулся на спинку стула и рассмеялся тихо:

— А ведь неплохая идея! Может, и мне в отпуск уйти? Тогда все две недели мы сможем пробыть наедине. Романтично звучит.

— Нет-нет! — в страхе воскликнула я и даже руками замахала. — Я хочу ходить в офис! Очень хочу!

Теперь он смеялся громче:

— Договорились. Но если вдруг захочешь видеть меня чаще — только скажи. Что- нибудь придумаем.

Я сделала большой глоток вина, чтобы не произнести вслух, насколько часто я хотела бы его видеть… Но спохватилась:

— И мне не нужно, чтобы кто-то на работе узнал! Все же договор двухнедельный, я хотела бы по истечении срока вернуться к прежней жизни.

— Тогда попроси.

Я непонимающе смотрела на него, но произнесла:

— Я прошу вас… не афишировать на работе… то, что сейчас происходит. Пожалуйста.

— Договорились. Тогда будешь выходить из моей машины за квартал до офиса, и там же тебя буду подбирать после работы. Сойдет?

— И что — вот так просто? — я не могла поверить.

Он наклонился вперед и ответил:

— Ну что, начинаешь понимать правила? Проси, если хочешь попросить, и я буду стараться идти навстречу. При условии, если буду доволен всем остальным, конечно. Кстати, как ты себя чувствуешь без нижнего белья в общественном месте?

Так вот, оказывается, чем именно я заслужила милость? Ощущала я себя неловко

— когда шла по залу, так и казалось, что короткая юбка может колыхнуться, подняться выше. Но после того, как села, на время даже позабыла о дискомфорте. Сейчас же, от подчеркнутого напоминания, лицо начало гореть — «ты должна кожей ощущать, что я могу взять тебя в любой момент…»

— Нормально чувствую, — соврала я. Но его настроение можно использовать. Какой смысл показывать характер, если он все равно останется главным? Поэтому я заставила себя улыбнуться. — Так я могу спрашивать о чем угодно?

— Не факт, что отвечу, но да, можешь. Врать я не люблю, если тебе интересно, поэтому просто остановлю, если ты перегнешь палку.

Подошедший официант выставил на стол нарезки и салаты, а потом снова растворился. Я переставила тарелку к себе поближе, только теперь почувствовав, насколько голодна.

— У вас есть кто-нибудь…

— Кто? — его глаза смеялись. — Формулируй четче.

— Ну… девушка?

— Постоянная нижняя? — я кивнула. Пусть называет своих сексуальных партнерш какими угодно унизительными прозвищами. Он задумчиво посмотрел вверх. — Есть, но нельзя сказать, что мы в полном смысле вместе. Просто встречаемся, довольно регулярно, но наши отношения ограничиваются только сессиями. И в нашем с ней договоре верность не указана.

— Это… странно.

— Что именно? — его улыбка привлекает внимание — и обескураживает. — Ты считаешь, что доминант обязан быть собственником?

— Не-ет, — протянула я и тоже начала улыбаться. — Странно, что кто-то по доброй воле на такое соглашается.

Я осеклась — разозлится ли на такое? Но сказанное назад не воротишь. Однако Максим Александрович по-прежнему улыбался:

— На какое — такое? Ты себя с обычным сабом не сравнивай. Если бы сразу все пошло иначе, то я поначалу был бы с тобой мягче. В Тему вовлекают медленно, позволяя привыкать. Но потом… конечно, тебе это сложно представить, но многие испытывают настоящее удовольствие от подчинения. Сексуальное, моральное. Это не так уж и страшно — отдаться кому-то с потрохами, но надо человеку доверять полностью. И, конечно, с настоящим сабом сначала обсуждается, что приемлемо, а что нет.

То ли вино, то ли его доброжелательность развязывала язык:

— Вы мне мстите? За то, что я тогда… так грубо высказалась?

— Не мщу. Ломаю пороги. Ты слишком зажатая, чтобы все прошло легко, слишком далека была от этой мысли.

Теперь мне уже хотелось рассмеяться:

— И вы думаете, что после произошедшего я смогу спокойно все принять?

— Нет. Мне все равно. Ты через две недели убежишь и, возможно, будешь так переживать, что даже уволишься. Я не могу этому помешать. И не хочу. В самом начале я ошибся в тебе, но ведь ты сама принесла себя на блюде.

— Это ничего, ничего… — сказала я самой себе, но почему-то вслух. Чтобы замять неловкость, переключилась на первую пришедшую на ум тему: — Я еще и кредит в банке взяла. Хорошо, что у них проценты… ниже, чем у вас.

Максим Александрович рассмеялся:

— Если вдруг решишь и ту проблему разом закрыть, то можем просто продлить сделку.

— Нет уж. Я лучше банку должна буду, — буркнула себе под нос. Зачем я вообще обо всем этом говорю? Будто ему интересны мои проблемы! Всему виной алкоголь.

Он же выглядел расслабленным, словно ничего особенно страшного никогда в жизни не делал. Да и тему мы затронули неподходящую. Если уж очень хорошо вдуматься, то Максим Александрович выложил немало за то, чтобы пользоваться мною на всю катушку. На панели мне вряд ли пришлось бы слаще… Да, точно, проблема в вине, если я вдруг стала способна представить себя на панели. Хотя в чем принципиальная разница?

— Почему ты выбрала рекламный бизнес?

Вопрос был неожиданным и заинтересовал своей возможной подоплекой. Поэтому я переспросила:

— Вы думаете, что я не подхожу?

— Если бы не подходила, то узнала бы об этом первой. Так почему?

Ответ я обдумала задолго до этого разговора, потому и сейчас слова потекли, заранее готовые:

— Я понимаю, что со стороны может выглядеть так, будто я не на своем месте. В этой сфере все… они не только яркие идеи способны выдвигать, но и сами по себе яркие. Я отличаюсь, но зажигает сам творческий процесс… когда ты чувствуешь, что в каждом слове должен быть вес, что только лишь удачная подборка цвета принесет заказчику прибыль. Это сфера для скрупулезных, способных концентрироваться на самой ничтожной на первый взгляд. И я именно такая… — я настолько отвлеклась, что забыла, кому это говорю. Потому закончила сухо: — Ну, вы это лучше меня знаете.

— Знаю. И тем не менее рад, услышать это от кого-то еще. А то мне иногда кажется, что я свое дело идеализирую. Приятно встретить фанатика похлеще.

— Я не фанатик! Не смейтесь…

— Разве я смеюсь? Так что там насчет кредита? По моим посчетам — два дня.

Судя по лукавой улыбке, он скорее шутил и не рассчитывал на немедленное согласие. Поэтому я неловко улыбнулась в ответ и покачала головой. На самом деле, если бы он всегда был вот таким, как сейчас, то я могла хотя бы задуматься о возможности. Конечно, с очень-очень многими пунктами «недопустимого». Но ведь этот же самый человек совсем недавно… По коже снова пробежались неприятные мурашки. Значит, ломает пороги? Мило. А я все же уверена, что мстит. Отвела взгляд:

— Вы должны знать, что тогда… ну, когда вы впервые мне предложили…. там просто столько всего накопилось… Я не хотела быть грубой.

— Звучит, как оправдание, — перебил он и внезапно его голос снова стал мягким.

— Раз ты позволила себе задавать откровенные вопросы, то и я сделаю то же.

— Что вас интересует? — напряглась я непонятно отчего.

— Как тебе еда?

Я даже не заметила, что официант уже доставил основное блюдо! Тут же схватила вилку. Первый же кусочек растаял во рту — нежнейшее мясо. Я и забыла про собеседника на несколько минут. И только потом вспомнила, что оставила вопрос без ответа:

— Сносно. А вам?

Он на секунду закусил губу и от этого стал похож на озорного мальчишку — от изменения его образа у меня путались мысли.

— Знаешь, что в тебе неправильно? Ты постоянно врешь, не хочешь быть откровенной, закрываешься. Это недопустимо, если бы мы хотели выстроить связь.

— Связь? — я все же позволила себе рассмеяться и снова взяла бокал. — С вами?!