Подарок на Рождество (СИ) - Страница 3

Антон позвонил в кондитерскую, узнал, что еще несколько коробок со сладостями осталось, попросил отложить одну и, вздохнув, поехал на Карлин. С одной стороны, неохота, а с другой, можно подумать, ему есть чем сегодня заняться!

Подарки давно куплены и упакованы, елка тоже давно украшена, еду мама приготовила. Надо только придумать, что делать завтра. Может, на каток сходить утром? А после обеда напроситься в гости к Ларе с Миреком, они вроде тоже в Праге останутся, никуда не поедут.

Под невеселые размышления и совсем невеселый плэйлист Антон доехал на трамвае до кондитерской и присоединился к длинной очереди желающих купить что-нибудь к празднику, пока есть такая возможность. Завтра же все магазины закроются.

Он дождался своей заветной коробки со сладостями (тут пекли вкусно! Почти как у бабушки) и уже собрался было выходить на улицу, но что-то словно толкнуло в спину. Антон медленно обернулся: в углу сидела офигевшая Настя с кофейной чашкой в руках и смотрела на него круглыми глазами. Дубль два. Все те же лица.

Он подошел к ее столику и, не спрашивая разрешения, сел рядом.

— И снова здравствуйте, — настороженно, без улыбки сказала Настя. — Шпионишь?

— С ума сошла? — хмуро спросил Антон.

— Да шучу я так. Прости. Ты живешь что ли где-то рядом?

— Нет, мне до дома минут двадцать ехать на трамвае. Тут просто мамина любимая кондитерская, она рядом работает и часто сюда заходит. Вот попросила печенья рождественского купить, — зачем-то подробно объяснил он.

— У вас же бабушка обычно печет к Рождеству, — вдруг удивилась Настя, и в груди у него разлилось приятное тепло от того, что она все еще что-то помнит про него и про его жизнь.

— Бабушка в больнице.

— О, прости, я не знала. Что-то…серьезное?

— Нет, но пару недель ей придется там полежать.

— Понятно. А у меня отель тут рядом. Вот зашла кофе попить.

— Да, я вижу.

Они замолчали.

Антон думал о том, какое странное совпадение — второй раз за день в огромном городе натолкнуться друг на друга. Говорить об этом не было смысла, он знал, что Настя думает примерно то же самое. Надо же, за три года он не разучился её читать. Впрочем, наверное, как и она его. Это всегда работало в обе стороны.

— Тоже возьму себе кофе, — наконец решил Антон. — Ты что-то еще будешь?

— Да, возьми мне три маленьких рогалика с орехами. Белые такие, в углу витрины лежат.

— Хороший выбор, я их тоже люблю.

Они ели рогалики, запивая их кофе, и неторопливо переговаривались. Антон не ощущал никакой неловкости, может, только глубоко запрятанную грусть от того, что они не могут так встречаться каждый день. Это всего лишь разовая акция. Случайность.

— Получается, ты в Штатах не доучилась?

— Нет, пришлось на последний год в Москву переводиться. Родители не рассчитали финансы, все это оказалось очень дорого. А работу по специальности, чтобы хватило на оплату учебы, мне не удалось найти.

— А почему Дубай и вообще почему стюардесса?

— Интересно было. Подала заявку, прошла обучение. У меня свободный английский, родной русский и еще немного китайский — я его в Америке учила. Такие языковые навыки ценятся. Да и вообще у меня получается, я и с людьми хорошо общаюсь, и разрулить все могу, когда надо. Вот с этого года уже в бизнес-классе работаю, а не в экономе. Там сложнее, но интереснее: надо еще разбираться в том, какую еду подаешь и напитки. У нас был экзамен по сортам вина, по видам сыра, по тому, какие бокалы и для чего нужны. А еще я реально почти весь мир посмотрела! В Австралии была, представляешь? Платят кстати хорошо, даже по меркам Дубая.

— Я рад за тебя, — искренне сказал Антон, любуясь раскрасневшейся, сверкающей глазами Настей, которая оживлённо размахивала руками. Это хорошо. Хорошо, что у нее все хорошо.

— А ты?

— Я скучный экономист на очень скучной работе, — усмехнулся он. — Занимаюсь математической статистикой в страховом отделе банка. Ничего интересного.

Настя внимательно посмотрела на него и вдруг, победно ухмыльнувшись, ткнула в него пальцем:

— Врешь! Тебе там нравится!

— Нравится, — признал он, пряча усмешку. — От вас ничего не утаишь.

— На то я и генерал*, — отозвалась Настя, улыбаясь одними глазами. Фильмы, которые они когда-то смотрели вместе, разлетались на вот такие цитаты, часто понятные только им двоим. И это было как пароль — отзыв. Работающий даже сейчас, когда во всем этом уже не было никакого смысла.

— Проводишь меня до отеля? — спросила она.

— Да, конечно.

В декабре темнело рано, и на улице уже горели фонари. Причудливые очертания домов, длинные тени, лежащие на мостовой, и смазанная от тусклого света картинка превращали Прагу в средневековый мистический город. Праге это было к лицу.

Настя шла рядом, легко попадая в такт его шагам. Хотелось остановиться и притянуть ее к себе так сильно, чтобы больше никуда не могла сбежать от него. Хотелось сказать, что за полчаса, которые они провели вдвоем, он ощутил себя более живым, чем за все эти несколько лет без нее. Хотелось спросить: почему? Почему у них ничего не вышло, хотя казалось, что должно?

Но вместо этого Антон всю дорогу болтал о какой-то ерунде. И ужасно жалел, что отель действительно оказался так близко.

— Можем еще погулять, — предложил он. — Или посидим где-нибудь.

Настя отрицательно качнула головой.

— Завтра рейс с утра, придется очень рано вставать. Прости, но мне надо выспаться, чтобы нормально отработать.

— Понимаю.

— Ну…тогда пока?

Настя, секунду поколебавшись, протянула ему руку. Ему! Руку! Как какому-нибудь гребаному коллеге, с которым её не связывает ничего, кроме работы! Он что, не заслужил даже идиотского дружеского объятия? Или сраного поцелуя в щеку?!

Антон вдруг моментально и очень сильно разозлился — до красной пелены перед глазами. Схватил её за протянутую руку, резко притянул к себе и поцеловал. Нежные мягкие губы Насти от неожиданности раскрылись, подчиняясь его напору, и поцелуй моментально перестал быть безобидным. Ему казалось, что вся кровь внутри него превратилась в жидкий огонь, и от каждого касания тело все сильнее пылало, сгорая на невидимых углях. Это невозможно. Как он жил без нее? Как не умер? Ее тело, ее губы, ее вкус, ее запах…

Настя…Настенька…

Она первая отшатнулась, испуганно прижав руку к исцелованным губам, хотя еще секунду назад сама обнимала его и стонала прямо в приоткрытый рот.

— Антон.

Ее голосом можно было бы заморозить Влтаву, превратив реку в огромный каток для всех желающих.

— Ничего не меняется, да, Антон? Ты по-прежнему считаешь, что можно целоваться с другими людьми, если находишься в серьезных отношениях?

Его словно по лицу хлестнули.

И от слов Насти о том, что у нее есть серьезные отношения.

И от того, что она припомнила ему ту ужасную ошибку.

Сказать было нечего.

Он молча повернулся и ушел. Завтра утром она улетит, и все снова будет, как прежде. И он справится с собой, у него все равно нет другого выхода.

Антон с самого начала звал ее в Чехию. Учиться. Если бы она выучила чешский (а это можно было легко сделать за год на курсах или с репетитором), то смогла бы поступить бесплатно в любой чешский вуз. И они были бы вместе. В одной стране.

— А почему я в Чехию? — фыркала она упрямо. — Почему не ты в Россию?

— Потому что тут лучше.

— С чего ты взял? Я вообще не хочу жить в Европе. Прости, конечно, но у вас скука смертная: социализм, высокие налоги, консервативное до мозга костей общество…

— А что, в России лучше?

— Нет. Я вообще хотела бы в Америку уехать! Или в Канаду! Давай вместе туда двинем. Я читала, что…

Настя вообще много читала. По мнению Антона, даже слишком.

Он никуда не хотел уезжать из Чехии: ни в более благополучную Германию, ни в более теплую Италию, ни в более перспективную Польшу. И уж тем более его не тянуло в США, Ну вот так сложилось — он любил свою страну. Россию он тоже любил, но не был уверен в том, что сможет там жить.