Подарок ко дню рождения - Страница 9

Эта статья появилась в воскресном выпуске газеты всего год назад, и журналист утверждал, что он уделил особое внимание новейшему модному увлечению. Возможно, эта заметка и вам попадалась на глаза. В ней говорилось о специальных агентствах для организации необычных свиданий. Такое времяпрепровождение стало, судя по словам автора статьи, очень модным, особенно для тех, у кого «отношения теряли остроту». Едва я прочел половину абзаца, как понял, что эта постановка, приключение, упражнение, называйте как хотите, – это именно то, что Айвор придумал для дня рождения Хиби. Он даже использовал точно такую же фразу. Это называется «сексуальным приключением». Агентство может потребовать до тридцати тысяч фунтов, по словам журналиста, в зависимости от аксессуаров, дополнительных персонажей, сложности сценария, декораций и тому подобного, чтобы организовать похищение. Мнимые бандиты хватают девушку на улице – ее предварительно предупреждают, что ее ожидает, – сажают в автомобиль с тонированными стеклами, надевают наручники, могут даже заткнуть рот кляпом, связывают лодыжки и отвозят в заранее оговоренное место. Так называемую жертву вносят в дом и бросают на кровать. Остается лишь дождаться заказчика похищения. Тридцать тысяч фунтов! Айвор устроил свое похищение за одну тысячу, и половина этих денег была выплачена много позже.

У меня нет никакой нравственной позиции в вопросе о «сексуальном приключении» – ведь мы сегодня стремимся не выглядеть высоконравственными, – потому что я не понимаю, какое отношение имеет к этому нравственность. Я ничего не имею против такого секса. Садизм и мазохизм меня не шокируют, если это нравится всем и все готовы причинять боль другим или терпеть боль самим. Но, как я уже говорил, мне недостает воображения. Как бухгалтер, а теперь «доктор компании»[2], я не обладаю богатым воображением. Я слишком обыкновенный. Наряжаться и воплощать в жизнь фантазии кажется мне гротеском, но думать о таких фантазиях – это меня не шокирует и не смущает. Это вызывает у меня смех. Врачи и пациенты, наставники и школьницы, монахини и священники, притворное изнасилование – продолжать нет необходимости. Хотя я не думаю, что Айвор и Хиби занимались чем-то подобным, у них были похожие вкусы, и когда я об этом думаю, мой смех становится смущенным. Вероятно, правда в том, что если бы пара мужчин бросила девушку на кровать и оставила ждать моего появления – нет, мое слабое воображение пасует именно на этом месте.

Выходные, которые мы проводили в Монкс Крейвери, были лучшим временем в нашей жизни в те первые годы. Сельская местность красива, но не слишком живописна, а что касается нашего коттеджа, то таких тысячи по всей Англии: соломенная крыша, дубовая входная дверь, по бокам кусты жасмина или розы, деревянные потолки, жалюзи на окнах, изогнутая лестница, кухня, через нее можно попасть в ванную комнату. Но разве есть в мире дом более удобный, чем английский деревенский коттедж? Для нашего блаженного счастья было достаточно задернуть шторы и разжечь камин. Нам даже не надо было наводить там порядок. В будние дни, в наше отсутствие, убирать приходила Пегги, а ее муж, Боб, ухаживал за садом. Мы покупали еду в супермаркете по дороге в деревню, а в субботу утром один из нас отправлялся в Грейт Кейвери за газетой. Обычно мы совершали долгие прогулки в субботу после обеда и, конечно, брали с собой Надин, неся ее по очереди. Правда, в тот май эта роль доставалась преимущественно мне – моя дочь сильно подросла и потяжелела.

Есть много типов матерей, но всего два типа отцов: одержимые или равнодушные. Толстой мог бы начать роман этими словами вместо сомнительного высказывания о счастливых и несчастных семьях. Я принадлежу к одержимым, и мне повезло, что все мои дети родились здоровыми, красивыми и растут сильными. Иногда я жалею, что не верю в бога – и в то, что душа имеет вес в граммах, и в возраст, когда мы встречаемся в раю, – тогда бы я мог кого-то благодарить за это. Но я не верю, поэтому благодарю Айрис и мои хорошие гены, такая благодарность порадовала бы Ричарда Докинза[3].

Я с нетерпением ждал те субботние прогулки. Ведь я должен был нести Надин – если это не звучит слишком сентиментально, и даже если звучит, – прижимая дочь к сердцу. Я чувствовал, что могу так шагать бесконечно, по зеленым тропинкам, любуясь первыми цветами примул и живописными зелеными изгородями. Иногда я перебрасывался словом с Айрис, дыша свежим, чистым воздухом и ощущая сквозь ткань тепло Надин. Моя дочь в основном спала, но когда она просыпалась, то с интересом наблюдала за миром круглыми умными глазками, и когда я смотрел на нее сверху, она одаривала меня очаровательной улыбкой. Мы проходили половину маршрута, и я всегда неохотно поворачивал обратно. Айрис дразнила меня этим, смеялась и говорила, что если я не могу расстаться с дочерью, она не станет возражать против того, чтобы я искупал ее сегодня вечером или посидел у ее кроватки, пока Надин не уснет.

Но в ту субботу, хотя день был ясный, мы не пошли гулять. Утром я поехал в Грейт Кейвери позже обычного, потому что мы долго валялись в постели, и купил одну из так называемых толстых газет. Я взглянул на нее, когда снова сел в машину, и бросил на пассажирское сиденье. Через всю первую страницу шли крупные буквы заголовка «Ужасная авария помешала попытке похищения», а под ним – снимок одной из автомобильных катастроф, на котором ничего невозможно понять сразу, но когда присмотришься внимательнее, то можно заметить нечто, напоминающее разбитую фару или разорванную покрышку, лежащую среди обрывков металла. Я тогда не стал рассматривать эту фотографию. Я поехал назад к коттеджу и положил газету на кухонный стол перед Айрис, которая ела тост с джемом, держа на коленях Надин.

Некоторые листают газеты, пробегая глазами лишь те статьи, которые их интересуют; другие не спешат, вчитываются в каждое слово. Я принадлежу к первой категории, хотя обычно обращаю внимание на финансовую колонку, но Айрис из тех, кто вчитывается. Если бы я первым взял газету, то сомневаюсь, что стал бы останавливаться на статье о неудачном похищении и аварии; мы бы отправились на прогулку, пригласили соседей выпить и на следующий день уехали домой в спокойном неведении. Айрис ее прочла. Она добралась до конца страницы, сказав: «Возьми ее, Роб», и, отдав мне Надин, перешла ко второй и третьей полосам. Лицо жены стало серьезным, а мгновение спустя в ее глазах отразился ужас.

– Что случилось? – спросил я. – В чем дело?

Жена передала мне газету. Она была открыта на третьей странице, и я сразу же увидел фотографию очень хорошенькой девушки с длинными русыми волосами.

– Девушку Айвора зовут Хиби Фернал, да?

– Да, конечно. Ты это знаешь.

– Тогда это она. Она погибла. Прочти сам. Двое мужчин пытались ее похитить, но их автомобиль разбился, и один из них тоже погиб. В это невозможно поверить, но ты прочти.

Когда Айвор рассказал нам, что с ним произошло в пятницу 18 мая, он все еще был в шоке, но ему, как ни странно, удавалось сохранять спокойствие. Палата общин редко работает в пятницу, и в тот день заседания не было. Вот почему он организовал осуществление своего сюрприза ко дню рождения в пятницу. Утром, как только, по его расчетам, Джерри Фернал должен был отправиться в долгое путешествие на работу – сперва на автобусе, потом в метро, – он позвонил Хиби, и они занялись своим непременным сексом по телефону, фоном которому служили жалобы Джастина. В тот день в посольстве Турции устраивали обед в честь какого-то договора или победы, и Айвор был дома только около половины четвертого. Он решил не ездить в Хэмпстед, потому что даже тогда было трудно найти место для парковки, поэтому он заказал такси на шесть тридцать. Это был вполне традиционный черный кэб, а не такси, принадлежащее Ллойду Фриману. За полчаса до того, как должно было приехать такси, он вышел и купил бутылку шампанского, а потом, так как ее могло не хватить, – вторую. Пять сотен фунтов, которые он снял со своего счета в банке пятидесятифунтовыми банкнотами, он разделил пополам и положил в два конверта по двести пятьдесят фунтов. Затем написал на одном «Дермот», а на другом «Ллойд».