Под звон мечей - Страница 6

Имя Сигурда, передаваемое из уст в уста, от поколения к поколению, дошло и до нашего времени и в песне, и в сказке, и в легенде, записанной случайно монахом-летописцем.

И долго ещё будет оно жить в памяти народов – и долго ещё люди будут прислушиваться к рассказу о его похождениях и подвигах.

Древние скандинавские сказания «Эдды» о Нифлунгах и их кладе, о Сигурде и его борьбе со змеем Фафниром, о Гудруне и воинственной деве Брингильде – не были исключительно северными, скандинавскими сказаниями: они принадлежали всему германскому племени, и, несколько веков спустя после того, как сложилась «Эдда», те же сказания послужили основою для новой, большой поэмы, на средне-немецком языке, под названием «песни о Нибелунгах» или ещё проще: «Гибели Нибелунгов».

Эта поэма, весьма обширная, пересказывает, в сущности, те же сказания, которые уже известны нам из песен древней «Эдды» о Нифлунгах; но пересказывает их по-своему, с новыми подробностями и добавлениями, вводит в них много новых действующих лиц, и при этом все действиe переносит с дальнего Севера на почву Германии, во времена средневекового рыцарства, в период борьбы германского племени с различными пришлыми племенами, заявлявшими свои притязания на средне-европейские земли.

Все лица, участвующие в действии средне-немецкой поэмы, являются в ней не грозными скандинавскими викингами, неистовыми и необузданными в проявлениях своей громадной физической силы, а вежливыми и благовоспитанными рыцарями, которые соблюдают все обычаи, требуемые общежитием, относятся с уважением к женщинам, и даже в битвах, даже в одиночных состязаниях с оружием в руках, действуют на основании твердо установившихся правил рыцарского этикета. В противоположность песням «Эдды», в которой перед нами ещё выступают боги – Один, Хёнир и Локи – и разные сказочные существа, в роде вещих Грипиров и хитрого карлика Андвари или кузнеца-волшебника Регина, в песне о Нибелунгах и их гибели действуют обыкновенные смертные, ничего общего не имеющее с языческим прошлым и языческими богами. Все они веруют в Бога и соблюдают церковные обряды.

Одна из двух женщин, выведенных в этой поэме, Брунгильда, и по имени своему напоминающая Брингильду скандинавской «Эдды», – уже нисколько не походит на валькирию, окрыленную воинственную деву, призванную исполнять поручения бога Одина и помогать смертным в битвах. Брунгильда, в средне-немецкой поэме – просто девушка, одаренная дивною красотою и прославленная своим необычайным искусством в рыцарских воинских упражнениях; её физическая сила и умение действовать оружием настолько велики, что только один богатырь-Сигфрид может с нею справиться, да и тот одолевает её при помощи «шапки-невидимки», – и на этом простом преобладании его силы и уменья над её силою и ловкостью основывается и завязка, и важнейшие действия поэмы.

«Песнь о Нибелунгах» сохранилась во множестве списков, которые заключают в себе более или менее полный текст поэмы, разделенной на несколько отдельных глав или песен. Это множество списков указывает на то, что поэма была долгое время любимым произведением среди того рыцарского кружка, в котором она возникла – её читали и переписывали, а певцы пели отдельные отрывки из неё на пирах и празднествах, на съездах и собраниях. Содержание песни о Нибелунгах, доступное и красиво изложенное в коротких, но звучных стихах, должно было всем нравиться; оно и до настоящего времени не утратило своей некоторой поэтической прелести и привлекательности, и в современной немецкой литературе и в современном немецком искусстве послужило основою целого ряда прекрасных, высокохудожественных произведений.

Отметим ещё одну любопытную черту в изложении средне-немецкой поэмы. В противоположность сказаниям «Эдды», которые не определяют места действия своих витязей или указывают на него очень туманно – песнь о Нибелунгах весьма подробно излагает, где именно происходит действие её отдельных глав и откуда являются её важнейшие герои. Так Сигфрид представляется в поэме сыном короля нидерландского; братья Кримгильды – короли Бургундии и прирейнских земель; ссора королев происходит в Вормсе; король Этцель, предлагающей руку овдовевшей Кримгильде, правит гуннами. Только относительно Брунгильды средненемецкая поэма выражается неясно, указывая на какой-то дальний остров на северном море, как на её родину.

Песнь о Нибелунгах начинается вещим сном Кримгильды, сестры Бургундских королей- Гунтера, Гизелера и Гернота.

Красавице-Кримгильде снится, будто два орла налетают на нее, в то время, когда она на охоте едет по полю со своим любимым соколом на рукавице. Сокол этот был вскормлен ею, ею приручен и приучен к охоте; она никогда с ним не расстаётся… А орлы налетали, сорвали его с её рукавицы, и на глазах её растерзали, разметав его перья. «Страшный сон! Горестный сон!.. Он не пророчит ей ничего доброго!»

И она, поднявшись с постели, спешит к своей матери и просит её пояснить значение загадочного сна.

Мать печально покачала головою и сказала дочери:

– Любимый сокол твой означает собою благородного рыцаря, которого ты полюбишь всем сердцем… И да хранит его Господь, так как тебе придется потерять его…

Мать толкует Кримгильде её сон.

Предсказания матери вскоре начинают отчасти сбываться. Является рыцарь, к которому Кримгильда должна впоследствии привязаться всем сердцем…

Слава об умной и прекрасной Кримгильде разносится вширь и вдаль по всем окрестным странам, и вот узнает об этой красавице удалой сын Сигмунда, короля нидерландского, прекрасный и мощный витязь, Сигфрид. Уже смолоду этот витязь прославился многими дивными подвигами, и теперь, задумав жениться, решился добыть себе в жены красавицу Кримгильду, сестру могущественных королей Бургундских. Напрасно отговаривают его родные и близкие, напрасно указывают ему на других невест-красавиц: Сигфрид, с небольшою избранною свитою, едет ко двору Бургундских королей.

– Кто эти рыцари, что въехали во двор нашего замка? – спрашивают друг друга короли-братья, Гунтер, Гизелер и Гернот, пристально вглядываясь в приезжих гостей из окна замковой залы.

Никто не может им на это дать ответа, потому что никто не видал ещё в Бургундии рыцарей в таких богатых блестящих доспехах, на таких чудных могучих конях. Тогда короли-братья решаются спросить о приезжих у сурового Хагена, одного из своих приближенных рыцарей; а этот рыцарь славится тем, что ему близко известны все соседние страны и гербы всех знаменитых рыцарских родов.

Когда Хагену задан был на решение этот трудный вопрос, он долго и внимательно всматривался в приезжих витязей и наконец сказал:

– Это, должно быть, не кто иной, как доблестный Сигфрид Нидерландский – тот самый, что прославился битвою со змеем и с лукавым карликом Альберихом, старым кудесником… Бился он с ними за обладание богатейшим кладом и победой этой приобрел несметные богатства, да кстати и ещё одну диковинку – «шапку-невидимку», при помощи которой он всюду может проникнуть незримо. Одно могу вам посоветовать: примите храброго витязя как можно лучше, ибо он вполне достоин такого приема».

Братья короля последовали разумному совету Хагена, приняли Сигфрида с великим почетом и щедро угощали и его, и свиту. Но сколько они ни пытались добиться от него, что именно побудило его предпринять столь далекое путешествие, сдержанный Сигфрид ни единым словом не обмолвился о главной цели своего приезда к Бургундскому двору.