Под знаком темной луны - Страница 3

Сделает. Еще как сделает. По глазам вижу. Становится поудобнее, поднимает свой лом и бьет как колом, норовя проткнуть мне ногу. Я молниеносно ее убираю, и лом, стукнув по граниту пола, скользит в щель. Руиз, опомнившись, пытается дернуть его назад, но, придерживая руками дверь, я со всей силы бью ногой по железяке. От неожиданного рывка предатель выпускает свой конец лома, и он падает ему на ногу. Раздался истошный вопль и негодяй, забыв про меня, с воем и стонами рухнул на пол. Не теряя времени, тащу лом к себе и как рычаг засовываю в щель. Хорошенечко нажав пару раз, слышу звон лопнувшей цепочки и дверь распахивается.

Ворвавшись в полутемный холл, поднимаю Руиза за шиворот и, заглянув в его ввалившиеся от ужаса глаза, понимаю, что не смогу его бить, как бы мне этого ни хотелось. Заперев дверь, волоку поскуливающего секретаря к лестнице, раздумывая по пути, где бы его запереть на время моего отсутствия. Проходя мимо двери в кухню, случайно вспоминаю, что там есть кладовая без окон и, не раздумывая, тащу секретаря, теперь уже бывшего, туда. В кладовой хорошенько связываю предателя замысловатыми морскими узлами, которые еще в юности научился вязать в яхт-клубе на родной планете. Подумав, засовываю предателю в рот столовое полотенце и с чистой совестью запираю кладовую на ключ.

Хорошо еще, что никого из слуг сегодня нет в замке, радуюсь про себя, спускаясь по лестнице. Руиз накануне посоветовал мне всех отпустить до обеда, чтобы не помешали освободить Трика. Он был в курсе моего плана, я доверял ему, потому что пять лет назад выкупил из плена, и он клялся, что никогда этого не забудет. Что-то зацепило меня в этих размышлениях, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, я вернулся в кладовую. Заслышав, как открывается замок, секретарь раздраженно крикнул:

– Ну, наконец-то. Я уж думал, никогда тебя не дождусь.

Я распахнул дверь. Руиз уже умудрился сесть и выплюнуть кляп, который из жалости я не стал засовывать очень туго. Однако и напористый же гад. Но больше всего меня поразили его слова. Выходит, он действовал не один, и в замке должен быть пособник. И отпустить слуг он мне советовал не потому, что боялся за мой план, а потому что они могли помешать его собственным. А слова «наконец – то» могли означать только одно – сообщник где-то близко. Поэтому я мгновенно развернулся и лицом к лицу столкнулся с огромным дижанцем. В руке он держал стандартное оружие этого народа – увесистый широкий топорик. Если человека хорошенько приложить этим милым инструментом, ему не поможет никакая медицина, даже суперсовременная моего мира.

Понимая это, я не стал даже пытаться нападать на него, а, просто шагнув назад, ждал первого удара. И он не замедлил его сделать. Размахнувшись своим страшным топором, дижанец весь подался ко мне, намереваясь разрубить меня сверху донизу. И, когда он, со всей своей дури, уже летел на меня, я, молниеносно нырнув вправо, схватил его за левую руку и изо всей силы подтолкнул по ходу его движения. И этой нашей совместной силы как раз хватило ему, чтоб намертво врубить топор в косяк двери и рухнуть на колени. В тот же миг я подскочил к нему сзади и врезал ребром ладони по мощной шее. Дижанец обмяк и больше не шевелился.

Переведя дух, я задумался. Нужно было побыстрее куда-нибудь деть этих заговорщиков, потому что по городу гуляет безрассудный изобретатель, и из-за его сентиментальной глупости могут рухнуть так тщательно подготовленные программы отдела. Для начала я связал дижанца и вырубил Руиза, чтобы он поменьше видел. Потом отнес секретаря наверх, и, заклеив ему рот пластырем, положил в огромный старинный сундук в одной из нежилых комнат, которых в замке было больше десятка.

Вернувшись на кухню с покрывалом, я перекатил на него дижанца и волоком оттащил на второй этаж к тайной дверце в новую башню. Через эту дверь мы сегодня утром вывели Трика, после того как он остался в камере один, а я включил в трансляцию заранее подготовленный мультик. Притащив бандита в камеру, я немного отдышался и заодно придумал, что с ним делать дальше. Даже с моими тренированными мускулами пришлось попотеть, пока, наконец, груда мышц была пристегнута к стойке гильотины. Впрочем, самой гильотины как таковой тут никогда и не было. Я категорически против смертной казни, потому и изобрел эту башню, чтобы на примере пары – тройки «казненных» невинно осужденных, можно было переломить общественное мнение на этот счет.

Теперь пора было отправляться за Триком. Однако теперь идею насчет внешности Руиза я больше не считал такой уж удачной. Поэтому пришлось вернуться в спальню, и переодеться в самого банального служащего. В Марофеле, как и в любом городе, их сотни, и с такой внешностью я могу не опасаться привлечь чье-нибудь особое внимание. Вот только машиной теперь воспользоваться уже не придется, она у меня слишком заметная, чтобы принадлежать простому служащему. Да и идти напрямик через дверь мне как-то расхотелось.

Мысленно похвалив себя что не додумался выдать Руизу секрет потайного хода, хотя, если честно признаться, уже был почти готов, я запер дверь своей спальни изнутри на задвижку и отодвинул зеркало. За ним виднелась покрытая паутиной крепкая каменная стена, даже на простукивание не выдающая своего секрета.

Интересно, чем таким занимался афиец, построивший этот замок?

Нажимаю тайный рычаг и дверь открывается без малейшего скрипа. А вот уж об этом позаботился я, как и о том, чтобы на протяжении всего тоннеля было электрическое освещение. Войдя в проход, ставлю на место зеркало, закрываю дверь и начинаю спуск по узенькой лестнице, идущей внутри стены. У этой лестницы есть еще один секрет, в каждую из комнат, мимо которых я прохожу, сделан потайной глазок. Однако я никогда этим не пользовался, потому что установил микроскопические видеокамеры во всех интересующих меня помещениях.

Дверца в конце тоннеля ведет в незаметную с дороги, узкую расщелину в скалах, заросшую кустарником. Отсюда до города несколько сотен метров по протоптанной крестьянами дорожке. Каждое утро они спускаются здесь в город с бидонами молока и корзинами с сыром, творогом, маслом.

Обдумывая, с чего мне начать поиски Трика, я бодро топал среди буйно цветущих трав и кустарников, когда сбоку от меня внезапно раздался треск и на дорожку вывалился грязно-белый меховой ком внушительных размеров. Не успев ничего сообразить, я инстинктивно отпрыгиваю в сторону и начинаю лихорадочно рыться в кошеле в поисках оружия. И тут из кустов доносится такой заразительный хохот, что мне поневоле становится стыдно. Потому что животное садится среди травы и, обрывая лапами самые сочные стебли, сует их в рот. Как я мог не узнать шаку – афийскую корову, ведь видел их на базаре сотни раз. Мохнатые местные коровы мало напоминают дойных животных, встреченных мною на других планетах. Больше они похожи на медведей из моего мира, и по совместительству служат своим хозяевам охранниками.

И тут мне приходится открыть рот еще раз, потому что из кустов в обнимку с малорослым тагларцем появляется афийка. Они хохочут надо мной и отпускают шуточки насчет того, чем я хотел сражаться с шаку, ручкой или расческой?

А я пожав плечами, спешно ухожу от них, раздумывая по пути, как могло случиться, что афийская девица совсем не стесняется того, что ее застали в таком недвусмысленном общении с тагларцем. Еще полтора-два года назад отец за такую шутку запер бы дочку в подвале и не выпускал до свадьбы.

Тагларцы коренные жители этого материка и занимают лучшую его часть, богатые субтропики на севере. Пища там буквально падает в рот с каждого дерева, поэтому утруждать себя работой мужчины не привыкли. Собирают плоды и обустраивают нехитрый быт женщины, мужики же заняты бесконечными состязаниями. В танцах, прыжках, метании копий, да во всем.

Коренастые, черноглазые, меднокожие аборигены с короткостриженой рыжеватой кудрявой шевелюрой, не очень красивы на мой взгляд. Одетые в неизменные широкие шорты и вязаные шапочки тагларцы чем-то напоминают мне гномов со старинных картинок.