Под угрозой - Страница 21

В общем, он обварил себе ноги, а я руки, потом уже, когда вылавливал ведро. К острову мы потеряли интерес, побрели домой унылые. Дик плелся раскорякой, хныкал, ругал меня растяпой, а я все дул на обожженные пальцы и молчал, губы были заняты. Одно утешало меня: Дика все-таки я вытащил. И не визжал, как поросенок, хоть и моложе на два года. Интересно, что скажет Мэри, когда узнает.

Вдруг прямо перед нами тормозит машина, дверца распахивается, и оттуда вываливается ма. Бежит, растопырив руки, и кричит: "Фин! Фин!" Чувствую будет трепка. И ведро ей сую: "Ма, я крабов ловил. Во сколько! На обед хватит". А она ведро толкает, вертит меня, ощупывает, целует, треплет за уши и свое голосит: Фин да Фин!

Оказывается, ей соседки сказали, что на заливе два мальчика сварились заживо. И она, конечно, догадалась, что это мы с Диком, больше некому.

Дома я должен был рассказать отцу все по порядку; как под землей ворчал гром, как повалил бурый дым, как родился остров из земной запекшейся крови, как его поливали огненным сиропом. И опять как ворчал гром... Об одном я умалчивал: как Дик визжал поросенком. Взрослым нельзя было сказать такое, в другой раз из дому не выпустят.

- Подумай: проткнули землю и сделали остров. За какой-нибудь час! удивлялся па. - Голова у этого русского! Вот какие дела рождаются от дружбы!

А ма говорила:

- Большое дело - остров. Мало ли островов в море. Лучше бы они придумали, как мальчиков не обваривать.

А Диков па сказал, что он подаст в суд и взыщет убытки: десять тысяч долларов за вареные ноги Дика. И на эти деньги купит сушилку для фруктов.

В общем, только после обеда я улучил минуту, бочком-бочком и через дорогу - к Конолли. Надо же было Мэри рассказать. Интересно, что она скажет, когда узнает.

Бегу и слышу голос. Не Мэрин, мальчишеский:

- И тогда Фин завизжал, как поросенок в мешке. Испугался, кричит, молит: "Батюшки, Дик, спаси, вытащи меня. Ну, я нагнулся, схватил глупенького Фина за волосы..."

- Фин! Куда девался этот проклятый мальчишка? А телят я должна поить? Все я одна!

В телятнике пахло молоком и навозом, телята смотрели на меня глупыми и добрыми глазами, тыкались в руки слюнявыми мордами. Я гладил их и с горечью думал о человеческой низости. О лживости некоторых... и о доверчивой слепоте других.

Одно утешало меня: землетрясение отложено... но через три недели оно состоится. И крыша у Конолли рухнет, я прибегу, схвачу погибающую Мэри... и тогда она поймет, наконец, кто кого вытягивал за волосы.

Но я вынесу ее и удалюсь с горькой усмешкой, гордый, непонятый, неоцененный.

И она останется на дороге с протянутыми руками.

Глава 15

Большая игра в Калифорнии!

Три человека против подземного ада!!!

- Совсем не волнуюсь, - сказал Мэт. - Чертовски устал и мечтаю выспаться.

Семеро ученых из Беркли заявили: "Для людей науки недостойно заниматься гаданием об исходе легкомысленной авантюры. Мы неоднократно указывали на грубые ошибки Грибова. Вполне вероятно, что они приведут к катастрофе, сегодня или в ближайшем будущем.

Молите бога, чтобы он не разгневался на дерзость смертных".

Из калифорнийских газет за ноябрь 19... года

Привезти с военных складов атомные заряды - двое суток.

Сменить им оболочку, поместить в узкие стаканы, способные пройти в скважину - двое суток.

Осторожно спустить на самое дно скважины - еще двое суток.

И полдня на проверку. Неделя из выигранных трех недель.

Всю эту неделю подземный чайник поливал новый остров огненным чаем. Остров рос вширь и ввысь, перерос буровую вышку, перерос косогор и сосны на косогоре. На глади залива возник черный утес. Днем он казался черным, а по ночам слегка светился, как догорающий уголь. Пар стоял над водой, в заливе возобновился купальный сезон.

Так продолжалось до 18 ноября - решающего дня схватки.

Утром, без четверти девять, к бетонно-стеклянному зданию штаба на окраине Сакраменто подъехали три черные машины. Прибыли Мэтью, Грибов и Торроу - три рыцаря, вступившие в поединок с землетрясением.

Толпа репортеров - газетных, фото-, кино-, радио-, телевизионных встретила их на ступенях. Засверкали вспышки, выпучились глаза прожекторов. Толкая друг друга, корреспонденты выкрикивали вопросы. Каждого из троих спросили, уверен ли он в успехе, волнуется ли? Торроу ответил, храбрясь: "Не больше, чем вы". "Совсем не волнуюсь, - сказал Мэтью. - Чертовски устал и мечтаю выспаться". А Грибов пожал плечами: "Это не имеет значения. Я буду работать, даже если волнуюсь".

Они поднялись на лифте на шестой этаж, не спрятались в безопасный бункер. ("В случае неудачи нам отвечать не придется", - мрачно улыбнулся Мэтью.) Их комната была невелика, но обставлена заботливо и продуманно. Перед креслом Мэтью стоял пульт управления, перед креслом Грибова - письменный стол и вычислительная машина, для Торроу был приготовлен селектор. На передней стене висела большая карта Калифорнии, начерченная на матовом стекле, а в центре комнаты был аквариум, и в нем резвились золотые рыбки с пышными вуалевыми хвостами - знаменитые японские рыбки, способные предчувствовать землетрясение.

Джек тотчас надел наушники. Зажурчали голоса. Глубинометристы со всех концов штата сообщали последние цифры. Грибов сверил их со вчерашней сводкой. Неожиданных изменений не было.

- Готов! - сказал он.

Мэтью приблизил лицо к микрофону:

- Внимание, сограждане, сегодня мы начинаем давно подготовленное сражение...

Поединок с землетрясением! Пожалуй, в истории человечества не было равного. Но все же поединки прошлого были как-то живописнее, красочнее, активнее. Пещерный человек с дубинкой против пещерного льва, рыцарь в гремящих доспехах против рыцаря, мушкетер с тонкой гибкой шпагой против гвардейца. Выпады, контрвыпады, обманные движения, прыжки, искусные приемы - там было на что посмотреть, было что рассказать. А тут слепая и грозная давящая сила, неумолимая, словно пресс, а против нее - три сидящих человека в рубашках с засученными рукавами. Мэтью поддергивает свои спадающие брюки, Джек шутит с девушками-радистками. Все трое бодрятся, а в груди нарастает волнение. Нет ловких прыжков, нет могучих ударов, зато тысячи жизней зависят от полуслова, от запятой не на месте, от лишнего нуля.

- Можно, Ал?

- Можно.

Мэтью тяжко вздыхает и нажимает кнопку.

Первый удар нанесен.

Взорван заряд в жаркой глубине под заповедником Секвойя. Ослепительно сверкающие, невидимые людям газы наполнили вновь созданную пещеру. Оживает старинный разлом, зазмеилась трещина. Все это уже произошло, но ударная волна не дошла до выступа Солано - до опасного пункта. Под матовым стеклом возникает огонек, движется от Секвойи к Солано. Люди следят за ним, затаив дыхание. Огонек движется, движется. Вот он пересекает реку, поднимается на западные предгорья...

Дошел.

Стекла дребезжат, как будто проехал грузовик. Вода всколыхнулась, в аквариуме заметались рыбки.

Это ударная волна достигла Сакраменто. До Солано-бис она докатилась одновременно. Устоял ли подземный массив?

Идут самые страшные секунды. Быть может, выступ не выдержал, землетрясение уже произошло, но в Сакраменто еще тихо. Ведь ударная волна проходит только семь километров в секунду.

Землетрясение 18 апреля распространилось по линии Арена - Сан-Хуан на протяжении 185 миль (около 300 км) в направлении N35W. По этой линии (трещине) произошел горизонтальный сдвиг...

Размер этого сдвига варьировал по местностям от 6 до 20 футов, в среднем равнялся 10 футам. Все, что было расположено поперек этой линии, подверглось сдвигу, разрыву, разрушению. Сдвинуты были дороги, ручьи, разорваны заборы, плотины, водопроводные трубы; дома, мосты подверглись сдвигу, разрыву, разрушению, деревья были вырваны с корнем или стволы их расщеплены, кроны срезаны. Местами видели, как открывались и закрывались в земле трещины; в одном случае такой трещиной была поглощена корова. Горизонтальное перемещение сопровождалось вертикальным, не превосходившим, однако, нигде 4-х футов...