Под необятными небесами - Страница 47

02:50 Двадцать минут без ветра и вот снова порывы. Крен сорок градусов, тарелки и хлеб летают по каюте.

— Да хватит уже! — кричу я в небо во всю силу своих лёгких. Потом пошло легче. Я продолжаю кричать от всей души, сидя в кокпите голый под дождём, помогая «Джованни». Вода заливает глаза, стекает ручьями по волосам и бороде. Крик помогает мне, улучшает настроение.

Гроза продолжалась всю ночь.

7 сентября 1990

Одиннадцатый день. Ни одна из моих книг не может объяснить эти постоянные грозы, которые продолжаются уже пять дней. Это отражается на среднесуточных переходах, которые остаются меньше сотни миль, из за полного затишья между одним последующими шквалами. Однако, припоминаю, я где то читал, как некто жаловался, что при плавании через Индийский океан небо целыми неделями было затянуто облаками и невозможно было определиться.

Видимо он плыл в этих местах.

10:00 Алиллуя. Появился голубой просвет! Лёгкий ветер с юговостока. Беспорядочное волнение. Открываю все иллюминаторы, чтобы впустить свежий воздух.

12:35 Полуденное определение 8°41′ южной широты. Переход за 24 часа — 108 миль.

16:30 Погода наладилась. Солнце примиряет меня с действительностью. Я даже согласен прийти на несколько дней позже, если погода будет оставаться такой.

В третий раз поймал барракуду. Эта большая, около двух метров.

Не знаю что с неё делать, мясо барракуды мне не нравится. Она ещё в воде, на крючке и неистово прыгает, пытаясь освободиться.

Теоретически, должны бы сразу появиться акулы, привлечённые вибрацией и запахом крови, но никто не появляется.

Бедная барракуда дёргается всё слабее, за два часа она никого не привлекла. Мне её жалко. Если я обрежу леску, не знаю, выживет ли она с крючком и стальным поводком в пасти. С другой стороны, даже если я вытащу её на борт, то всё равно не смогу освободить от крючка, потому что она дёргается и зубы у неё очень острые.

Наконец, я обрезал шнур и вижу как удаляется её обтекаемое тело в белых и серых полосах, теряясь в глубине моря. Мне неприятно, оттого что я бессмысленно поранил её. Наверноё на несколько дней откажусь от рыбной ловли.

18:00 Ветер 4 балла с востока. Идём со скоростью шесть узлов точно на запад. Небо ясное.

До Шри-Ланка 1260 миль по прямой или 1740, если следовать линии ветра. Ещё пятнадцать дней, может быть двадцать, всё зависит от того, как получится пересечь экваториальную штилевую зону.

На ужин галеты и помидор, последний, и две пластинки сыра. Я ещё отварил картошки, но, что-то не хочется. Съем завтра.

22:00 Лодка идёт быстро, ускоряясь с сильным шелестом, на каждой волне. Луна освещает пейзаж мягким, спокойным светом.

Великолепно!

10 сентября 1990

Четырнадцатый день. Я спал, несмотря на немилосердную болтанку. «Веккиетто» невозмутимо продолжает свой путь под максимально уменьшенной парусностью, гротом с тремя рифами и зарифлённым стакселем, отыскивая дорогу среди волн и пенных гребней. Пару раз я поднимался закрыть входной люк, потому что с попутным ветром капли дождя залетали внутрь, до самой койки. Так как я заснул, читая английскую книжку, то всю ночь мне снились сны на английском.

10:00 Ветер ослаб до шести баллов. Волны, по прежнему, большие и регулярные. Некоторые превышают четыре метра. Я нашёл способ измерять их: забираюсь на мачту, пока глаз не становится на уровне самых высоких гребней. Сегодня, когда стою ногами на мачтовых лебёдках, они закрывают мне горизонт. Волны идут мощными правильными линиями. Они очень редко обрушиваются, но если это случается, то сразу широким фронтом, с шумом водопада.

11 сентября 1990

Пятнадцатый день. — Урааа! Сегодня, в просветах между тучами, голубое небо, каким оно и должно бы быть всегда. Лодка вся вымыта брызгами. Она даже чище, чем после мойки со щёткой и порошком.

Приближается момент, когда нужно наконец решить: Чагос или Шри-Ланка? На Шри-Ланка, нужно будет повернуть на север, на Чагос, достаточно держаться прежнего курса. У меня есть ещё день на раздумья. Я же, тем временем продолжаю сидеть в кокпите, наблюдая всё ту же неизменную, и в то же время, всегда разную, картину беснующегося моря, слушая классическую музыку, доносящуюся из каюты. Гребни, перед тем как обрушится, превращаются в зелёноголубые стеклянные пирамиды. Белые барашки украшают вершины волн и во впадинах растут скопления белой пены. Мне приходится ставить громкость на максимум, чтобы перекричать шум волн и пробивающегося сквозь них корпуса яхты. На обед я проглотил чашку противной фасоли, которая была сварена два дня назад и выпустила какую то клейкую жидкость. Надеюсь, мне не станет плохо. С другой стороны, готовить сейчас очень трудно и даже опасно. Сегодня утром, наливая кофе с молоком, я половину пролил и потом час мыл камбуз.

Уже несколько дней я использую старый стаксель, который был на лодке ещё до того, как мы её купили. Он маленький и лёгкий, управляться с ним намного легче, чем с тем, который мы пошили специально для этого плавания, из такой жёсткой ткани, что его трудно даже сложить или вынуть из мешка. Когда я уверял всех, что паруса должны быть из толстой ткани, я говорил глупость. Верно, что тяжёлые паруса не деформируются и медленнее изнашиваются, но в ситуациях как эта, когда за день их приходится менять много раз, с лёгкими парусами управляться вдвое легче.

Если же он всё-таки порвётся, я всегда могу вернуться к прежнему.

19:00 Я задался вопросом, стоит ли готовить при такой болтанке.

Но перед перспективой ужинать консервами…

— Чтобы пожарить пару яиц, нужно две минуты.

Я всё хорошо подготовил. Салат из капусты уже готов, соит за плитой, расклиненный между пакетом с хлебом и корзиной с фруктами. Большое ведро, заклинено под погоном каретки гика шкота, готово для того, чтобы сразу сунуть туда грязную сковороду, чтобы освободить место для чайника, который, в свою очередь, должен освободить конфорку на плите для тарелки с яйцами. Плита в кардановом подвесе, единственное место, куда можно что-то поставить без того, чтобы это «что-то» не улетело сразу же на другую сторону каюты.

Я поджёг спирт, чтобы разогреть плиту, поставил сверху кастрюлю со сливочным маслом, чтобы растапливалось, и пошёл взять яйца в ящике. Когда возвращался, лодка накренилась больше чем обычно…

Может быть от того, что у меня в руках были яйца, я инстинктивно, вместо того, чтобы схватиться за поручни, развернулся и упал спиной на камбуз. Кастрюля улетела, горящий спирт брызнул на стены и мне на спину. Я оказался на полу, в одной руке раздавленное яйцо, в другой ещё целое. Почувствовал спиной тепло и краем глаза заметил поднимающиеся позади меня языки пламени. Быстро снял майку, пропитанную горящим спиртом, скатал её клубком и выкинул наружу, первой же попавшейся под руку тряпкой бросился тушить пламя на камбузе. Потребовалась целая вечность, чтобы оттереть с пола и с моих ног скользкую и липкую массу из яиц, масла и капусты из салата.

— Нужно быть чокнутым, чтобы готовить в такую погоду!

Но, в конце концов, я всё таки положил масла в кастрюлю и поджарил два яйца, просто, чтобы доказать всем, что я самый упрямый.

14 сентября 1990

Уже два дня идём курсом на север, в направлении Шри-Ланка. Всю ночь шли под одним стакселем с ветром точно в корму. Сейчас позавтракаю и выйду на палубу, перекинуть стаксель на другой галс и поднять ещё кусочек грота, море кажется не такое суровое, как вчера вечером. Ночью меня мучили кошмары. Мне снилось, что я пришёл на собеседование для приёма на работу на IBM. Очень странные сны для плывущего посреди океана. Вспоминаю, как пятнадцать лет назад я на самом деле написал заявление на приём.

Прошёл психологические тесты и серию собеседований.

— Поздравляю. Вы приняты. С понедельника начинаете трёхмесячные курсы в Пескиера дель Гарда с проживанием.