Под необятными небесами - Страница 21

Его дом самый большой в деревне и обочины ведущей к нему дороги выложены раковинами гигантских устриц. Мы заходим на веранду, где стоит диван и два пластиковых кресла. На стенах раковины, акульи челюсти и фотографии членов семьи во всех возрастах.

Кроме веранды в доме есть комната, в которой стоит стол, стулья и большой комод, на котором возвышается телевизор с тридцатадюймовым экраном и видеомагнитофон.

Появляется крупная женщина с узловатыми руками и толстой шеей, одетая в цветное парео, подвязанное под мышками. Это Мартина, жена Клода. Она обрушивает на нас поток слов, рассказов и шуток.

Говорит очень быстро, на архаичном французском, часто прерывается, хлопая в ладоши и отдавая указания на полинезийском, на которые отзывается девочка, приносящая охлаждённые кокосовые орехи, веер для хозяйки, табак для Клода.

Сегодня воскресенье и никто не работает, но у Клода в программе охота на пальмовых крабов на соседнем островке. С ним собираются дети и внуки, то есть половина населения острова. Мы тоже приглашены. Отправление в полдень.

— Потому, — объясняет Клод. — что в послеобеденную жару крабы прячутся в дуплах и их легче найти.

Пальмовые крабы живут на суше. Они похожи на сухопутных омаров, имеют красно-синюю раскраску и питаются исключительно кокосовыми орехами, которые вскрывают своими непропорционально большими клешнями. Мы давно уже слышали, какие они вкусные, но самих крабов никогда не видели, потому, что как раз из за изысканного вкуса, их почти полностью уничтожили.

На лодке пересекаем всю лагуну, проходя совсем рядом с коралловыми грибами, поднимающимися со дна почти до самой поверхности воды. Сверху они покрыты большими цветными моллюсками, тридакнами, похожими раскраской на цветы, растущие на лугу.

Островок, к которому мы причаливаем, покрыт пальмами и подлеском из деревьев не выше человеческого роста с корявыми стволами. Островитяне стучат плоской стороной мачете возле дупла в дереве и если в ответ слышен повторяющийся стук, значит краб в норе, в самой глубине. Мачете засовывается внутрь и протыкает краба. Естественно, иногда ход оказывается длиннее чем мачете, иногда краб ускользает через другой ход, иногда уже пойманному крабу удаётся сбежать, и т. д. В лучшем случае краб сам спускается на землю и обороняется от опасности, подняв вверх огромные открытые клешни. Но против мачете нет защиты. Однако, нужно соблюдать осторожность, клешни, предназначенные для открытия кокосовых орехов, могут легко откусить палец или даже руку. Карло, как новичок в этом деле, потерял ноготь на большом пальце. И этот краб был таким маленьким, что Клод даже не стал брать его, оставив на свободе.

— В следующий раз получится лучше. — Он стучит ладонью по плечу раненного, который сосёт палец с досадой глядя на свою добычу, прячущуюся в земляной норе.

Вечером ужин у Клода. На столе два подноса с крабовыми клешнями, на третьем, наполненные желтовато-коричневым соусом хвосты, выложенные кругом. Дополняет угощение блюдо с ломтиками сырого тунца с соусом к нему.

Хозяин основательно подготовился к нашему приходу. Как только мы вошли в комнату, один из детей включил видеомагнитофон.

Зазвучала песня Va'pensiero, на видео театр La Scala. В нашу честь он отыскал кассету с выступлением хора Nabucco. На огромном экране изысканные интерьеры из бархата, шелков и ковров, в то время как мы сидим на веранде с земляным полом в окружении полуголых людей, собираясь обедать блюдом из сырой рыбы. Всё это кажется нереальным. Кассета крутится в магнитофоне работающем от солнечных батарей, бесплатно предоставленных французским правительством. Звучит хор Nabucco. Подумать только, ведь мы забрались сюда в поисках необитаемых островов и дикарей.

Все расселись за столом, готовые приняться за еду, Клод встаёт и произносит благодарственную молитву.

— Благодарим тебя, всевышний, за эту пищу и за друзей, пришедших издалека. Ты, наш господь, самый великий, мудрый и милосердный…

Запах крабов наполняет комнату. Согласно традиции, родители едят отдельно от детей, те будут обедать тем, что останется.

Клод показывает нам, как извлекать мясо из клешней и макать его в соус в крабовых хвостах. Мясо великолепное, по сравнению с омарами, более маслянистое и вкус очень тонкий. В сочетании с соусом он становится резким и сильным.

— Карло, тебе нравится? Не могу понять, что это за вкус…

— Я тоже. Очень резкий, словно что-то перебродившее.

Обращается к Клоду: — Как делают этот соус?

— Ce n'est pas une sauce. Il sont les entrailles!

— Хочешь сказать что это…

— …Думаю да.

— …перебродившее, перебродившее.

— Вот тебе пожалуйста и дикарские традиции. Теперь ты довольна?

Не подавая виду продолжаем есть крабов, но теперь уже в натуральном виде, чередуя с ломтиками сырого тунца. Сдобренные специальным соусом, они очень вкусны.

Южная часть атолла, это голый коралл. По периметру он периодически уходит под воду и снова появляется, оставляя большие мелкие озёра голубой воды, полные новорожденных акулят, которые учатся охотиться в этих натуральных садках, в ожидании пока подрастут и отправятся в открытое море. Повсюду видны их быстрые тени, преследующие стайки рыб попугаев и рыб ангелов. Иногда, в азарте охоты, они оказываются на мели и потом, с большим трудом, дёргаясь и подпрыгивая, выбираются на глубокую воду. Несмотря на то, что они маленькие, акулята могут быть опасными. На мелководье они видят лишь наши ноги и частенько пытаются попробовать их на вкус. Верный способ отогнать их, запустить камнем, так же как отгоняют собак.

Мы пошли посмотреть на место, где выбросило плот Кон Тики Тура Хейердала в конце его плавания из Перу. Клод рассказывает, как островитяне приняли путешественников, заботились о них и угощали лучшим, что есть на острове, пока, месяц спустя, проходящее судно не увезло их в Папеэте.

Уходящая с отливом вода оставляет у нас под ногами неровную поверхность коралла с множеством мелких лужиц, в которых цветные крабы бегают и прячутся в трещинах, в компании с мелкими белыми и серыми муренами, большими раками отшельниками и попавшими в западню рыбами.

Опускающееся солнце освещает волны сзади и, в момент когда они обрушиваются, просвечивает сквозь толщу зелёной воды.

Я перечитал описание этого места Туром Хейердалом. Здесь всё так же как тогда. Как и тогда дует мягкий, тёплый пассат и его песня смешивается с шумом волн, которые тысячелетиями накатывают на этот не меняющийся коралловый остров. Его песнь величественнее чем человечество и вся его история, длинная неизменная нота, остановившаяся как время, которое здесь не движется, потому что катящиеся из океана волны и сегодня и завтра точно такие же как вчера и как всегда.

Таити, это давно уже легенда. Улыбки, песни, гирлянды цветов, женщины, красивые и благоухающие. Куда, кстати, подевались женщины Таити?

Невозможно пересечь Тихий океан не остановившись в Папеэте.

Это обязательная остановка, дань легенде, последнее место встречи перед тем, как затеряться среди островов. Но уже издалека вид острова говорит, как сильно он изменился со времён Кука и Баунти и даже с более поздних времён Муатисье. Об этом говорят многочисленные белые пятна зданий, испещрившие берега бухты Матаваи («Взгляд на море» по полинезийски) и вид Папеэте, плотный сгусток белого и серого, расползающийся своими щупальцами вверх по холмам и вдоль берега моря.

Вход в порт через канал, прорезающий коралловый барьер, окружающий остров, следуя в створе белого треугольника и колокольни, потом поворот налево, в сторону стоящих на рейде судов и огней города. Яхты вытянулись вдоль набережной, кормой к берегу, расчаленные длинными швартовами, заложенными на стволы деревьев, растущих вдоль дороги, тех самых, к которым швартовался

Муатисье и другие. Деревья всё те же, но атмосфера уже не та.

Возможно кто-то вспомнит опасения Муатисье. Цемент и автомобили задушили траву и на палубе, вместо запахов цветов ощущается вонь дорожных пробок на набережной.