Под лепестком несущего винта. Книга вторая - Страница 30

– Вы меня заинтриговали. Просидеть целый вечер в ресторане и ни разу не станцевать – редкое терпение. Я за вами давно наблюдаю.

– Это что – профессия такая, за людьми подсматривать?

– Ну, что вы – подсматривать. Лучше ловить, – сказала девчонка. – В наше время найти хорошего человека – проблема.

– И что, клюёт?

– На крупную рыбу не сезон, а кильку не люблю.

Я подумал, что с моим ростом и весом никак не похожу на речную мелочь, и вопросительно спросил:

– А не найдётся ли в вашей заводи местечка для такого судака, как я?

– Это что, предложение проводить? – спросила юная рыбачка. – В принципе я не против. Только предупреждаю, что заводь на Петроградской стороне.

Я быстро просчитал варианты развития событий и решил рискнуть. В крайнем случае, мне придётся добираться до гостиницы на попутках.: найти такси после полуночи в огромном мегаполисе просто невозможно:

– Тогда встречаемся в гардеробной.

Не посмел бы сказать, что моя русоголовая знакомая была привлекательной. Таких в нашей стране – хоть пруд пруди. Но эта чем-то отличалась от других и словно магнитом беспокоила и будоражила моё воображение. Я интуитивно чувствовал, что девушка соскучилась по мужчине, и её визит в ресторан связан только с тем, чтобы вином заглушить природную застенчивость и обратить на себя внимание.

До дома Зоечки, как она представилась, мы добрались без приключений, и поднялись на третий этаж по широкой мраморной лестнице старинного дома.

Я слегка волновался в ожидании неизвестности, но ничего страшного не произошло. Девушка занимала небольшую квартирку, обставленную недорогой мебелью, и сразу же объяснила, что получила её в наследство от бабушки. Слава Богу, а то я, грешным делом, подумал, что попаду в ленинградскую коммуналку, и меня будет встречать дюжина любопытных соседок. Афишировать себя в неподходящее время было бы глупо.

– Водки хочешь? – спросила меня Зоечка, как только мы отдышались, и, не ожидая ответа, плеснула в два фужера прозрачной жидкости.

– А целоваться?

И я понял, что добираться до гостиницы придётся завтра..

– Вы меня не так поняли, капитан, – улыбаясь чему-то своему, проговорила хозяйка, когда я, возбуждённый близостью, потащил её на кровать. – Ваше место на диване или, если хотите, на улице.

Я опешил и открыл рот, а она быстро соорудила мне ложе, расправила для себя постель в алькове, потушила свет и со смехом сказала из темноты:

– Спокойной ночи, малыш!

«Ни себе хрена, – ломал я голову, лёжа на диване и вслушиваясь в её дыхание, – и как это всё понимать? Каприз избалованной женщины? Или я где-то допустил ошибку?».

Минут пятнадцать я терзался сомнениями, а потом решил, что с неопределённостью, в которой оказался, надо кончать:

– Ты спишь, Зоечка? – задал я глупый вопрос, на который нельзя получить утвердительный ответ. – Мне холодно и одиноко, – воззвал я к её милосердию, – и пожалеть меня некому.

Из алькова раздался смешок, и это меня приободрило: женщинам нравится, когда их веселят. И они с симпатией относятся к беспомощности мужчин.

– Ладно уж, – снисходительно раздался бархатный голосок с противоположного конца комнаты, – иди. Только ложись с краешку.

В кровь мощной струёй хлынул адреналин, тело напряглось в предвкушении сласти, и я, как изголодавшийся барс, стремительно прыгнул к своей жертве. Кроватные пружины жалко пискнули от боли, и я осторожно прижался к пылающему огнём телу женщины. Уже по запаху я определил, что она меня хочет, и мой лучший друг по сексуальным играм немедленно восстал, требуя сатисфакции. Однако я уже давно понял, что лучшим наслаждением в любви является ожидание и обязательный ритуал ухаживания, когда нервы, словно струны настраиваемой гитары, напрягаются, а чувства растут до беспредела.

С некоторых пор я осознал, что высшим мастерством в сексе является доведение женщины до кондиции, когда она теряет контроль над собой и готова на всё. Для этого, однако, необходим сущий пустяк – уметь владеть собой. Здесь, как в воздушном бою, важна не только высокая техника пилотирования (научить летать можно и медведя), но выдержка, хладнокровие, безупречный анализ обстановки и чёткое определение момента начала стрельбы. Только тогда ты испытаешь полное наслаждение победой.

Я прекрасно понимал, что женщина сгорает от страсти, и она понимала, что я это понимаю. Мы встретились по прихоти Зоечки, но каприз её не противоречил моим желаниям.

Осеменитель по своей сущности, ни один мужчина не устоит перед женскими чарами, если он здоров и молод.

Помню случай, когда мы, летуны, стояли кучкой в курилке, а мимо проходила прекрасно сложенная фея в голубом. Когда она удалилась на приличное расстояние, Валера Капанадзе в восхищении зацокал языком и, сжав кулак, воткнул в него указательный палец:

– Ай, кацо, как бы я ей сейчас замастрячил!

– Да ты что, парень? Это же жена нашего комэска!

– Виноват, ребята, не знал, – смутился Валера, вытащил палец из кулака и аккуратно, словно масло с ножа, обтёр его о края ладони, приговаривая: – Извиняюсь, извиняюсь…

Жаркое тело Зоечки напряглось, когда я положил ладонь на её живот.

– Ах, как от тебя весной пахнет! – прошептал я ей на ухо, слегка лизнув мочку .– Черёмухой. Ты помнишь запах черёмухи? Когда голова идёт кругом?

Она мгновенно повернулась ко мне лицом и прижалась по-девичьи упругими грудями:

– Вот фантазёр. Где ты видел, чтобы такая старуха, как я, черёмухой пахла?

Но по тону вопроса, по чуть заметным заинтересованным ноткам в голосе чувствовалось, что завуалированная лесть с благодарностью принята.

– А вот мы проверим, какая ты старуха, – игриво сказал я, лаская девушку ладонью от талии и ниже. Соблазн немедленно запустить руку между бёдер был настолько велик, что я задрожал мелкой зыбью и стал осыпать упругое тело подруги частыми и нежными поцелуями. Она затрепетала, как лист на ветру, и в нетерпении стала срывать с меня остатки одежды. Походя, Зоечка ухватилась за мой, звенящий как тетива, пенис и сжала его в сладострастном призыве.

Девятый вал, словно судьба, обрушился на нас со всей несокрушимой мощью, и мы, бессвязно лопоча что-то в угарном бреду, наперегонки, лихорадочно ринулись навстречу обоюдным желаниям и слились, отрешённые от всего мира. Зоечка, как сражённая наповал птица, на мгновение замерла, а потом стала падать, с каждой секундой набирая скорость. Лихая амазонка, она пришпорила своего жеребца с места в карьер и без устали скакала к заветной цели, выбирая дорогу поухабистей. Она кричала в экстазе и просила ещё, кончала, но не останавливалась. Желая хоть как-то продлить быстротечные минуты любви, я сдерживал свои страсти, сильно и больно сдавливал её каменно-налитые груди, но это её не останавливало, и, казалось, ещё более распаляло. Мой неизменный друг «ванька», раздутый до неприличия, стоял на цыпочках и лопался от гордости, купаясь в роскоши девичьих чресел. Он точно знал, что среди его подружек – эта была ударницей в любви.

Как я себя ни сдерживал, но тайны природы нам не подвластны. Вся накопившаяся во мне страсть с восторгом была выплеснута в волшебный сосуд деторождения. И в этот миг, совершенно бессознательно я притянул к себе девчонку и слился с ней в долгом благодарном поцелуе.

За окнами висел январь, стужа настойчиво стучалась снаружи, резвились по стенам блики уличных фонарей, а мы лежали удовлетворённые и молча слушали тишину. От недавнего пьяного угара не осталось и следа.

Потом Зоечка из ничего извлекла полотенце и стала деловито наводить порядок на «Ванькином» подворье. Я не роптал, стало быть, так надо, и мне было приятно, что так надо.

Женщина что-то тихо шептала, и сквозь дрёму я расслышал уменьшительно-ласкательные слова «кентаврик», «мой маленький», «дай, я тебя расцелую».

Утром, не сговариваясь, мы снова занялись любовью. Только переменили позу. Зоечка, изящно приподняв попу и упираясь грудью в подушки, стояла на коленях, а я, вцепившись руками в основание её талии, мощно и ритмично помогал «ваньке» достать головой до её сердца.