Под кодовым названием «Эдельвейс» - Страница 23

– Несмитскую ко мне! – рявкнул Хейниш. – Немедленно!

– Она здесь, – сообщил Штюбе. – Абвер предусмотрел ваше страстное желание назначить ей свидание.

– Да бросьте вы наконец свои шуточки, Штюбе! Считайте, что вы добились своего и отлично доказали несомненную пользу абвера!

– Яволь.

– Вот и хорошо… Сейчас я вытрясу из этой потаскухи имя убийцы.

– Не просто убийцы, а советского парашютиста, которого мы все разыскиваем.

– Лотара Краузе?

– Не исключено, что этот мифический Краузе прибыл для налаживания связи. Явка…

– У Несмитской?

– Может быть. Но пусть она сама об этом скажет.

– А убийство? Зачем было агенту красных подвергать себя двойной опасности, убивая помощника коменданта?

– Что-то между ними случилось. Возможно, Мюллер его раскрыл. Ведь он знал немецкое имя разыскиваемого русского агента. И повел себя неосторожно, находясь в состоянии очень сильного опьянения, – это тоже установлено экспертизой… Очевидно, Краузе не имел иного выхода и прибег к огнестрельному оружию. Ведь лучше было бы воспользоваться кинжалом, как это произошло в прошлую ночь. Местный колорит…

– За этот «местный колорит» взято сто заложников! – жестко сказал Хейниш. – Взяты и расстреляны! Сами себе могилы копали… Но все ли так, как вы объясняете, господин Штюбе?

– У вас возникают какие-либо возражения или до сих пор не оставляют сомнения?

– К сожалению, никаких, – буркнул штурмбаннфюрер. – Соглашаюсь, как и надлежит истинному арийцу. Кеслер, а ну давай сюда эту красотку из домашнего борделя!

«Эсмеральда» сидела в приемной кабинета Хейниша свеженакрашенная, с сигареткой в размалеванных ярко-красной помадой губах. Темные круги под глазами – явные следы слишком бурной ночи – подсинила косметикой, что придало ей томный вид легкой разнеженной усталости. Изредка одним или двумя словечками она лениво обменивалась с секретаршей из новеньких – Кристиной Бергер.

Она не волновалась! Ее не обеспокоил неожиданный визит майора абвера. Штюбе вел себя идеально. Был предупредителен, остроумен, в меру игрив, иногда по-дружески иронизировал, но не переступая той незримой границы, за которой для женщины начинается оскорбление. Даже ничего не трогал без ее разрешения. «Вы позволите взять эту перчатку? – спросил он. – Очень элегантно сшита. Хочу и себе заказать такие». Или же: «Любезно прошу вас подарить мне эту бутылку. Как и у всех людей на свете, у меня своя слабость – собираю наклейки. А такой великолепной в моей коллекции нет». Поэтому, когда ее наконец вызвал к штурмбаннфюреру антипатичный толстячок Кеслер, «Эсмеральда» только облегченно вздохнула, уже заскучав после получасового ожидания. Даже когда она увидела на столе у Хейниша знакомую перчатку и бутылку из-под «Мартеля», она ничуть не обеспокоилась. Наоборот, было приятно, что тут присутствует приветливый майор из абвера – Штюбе. Надо запомнить фамилию этого выдержанного в поведении с женщиной офицера…

– Это у вас взяли? – сурово спросил Хейниш, указывая на перчатку и бутылку.

– У меня, – ответила «Эсмеральда», одарив господина штурмбаннфюрера самой обольстительной улыбкой из своего отработанного перед зеркалом ассортимента.

– Как попала к вам перчатка?

– А в чем дело?

– Здесь я спрашиваю! – с угрозой прикрикнул Хейниш.

– Наверное, кто-нибудь из господ офицеров забыл, – ответила она и сразу присмирела.

– Какие офицеры? Кто они?

– Я их впервые видела. Один из них – гауптман, другой, кажется, обер-лейтенант. Понимаете, они сразу поснимали кители, так как очень спешили на фронт…

– Как вы с ними познакомились?

– Они пили в столовой. Капитан увидел меня и сразу спросил: «Имеет ли фрау любовников?» Я и ответила: «Случаются, но только временные». Тогда он сказал: «Прекрасно! Мы как раз из таких».

– Это был пароль?

– Какой пароль? Обычное ухаживание…

– Будем считать, что это был пароль любви, – снисходительно вступил в разговор лучезарный майор Штюбе. – Не так ли?

– Пароль любви? – благодарно усмехнулась ему Несмитская. – Недурно!

– Что произошло дальше? – настаивал Хейниш.

– Так я ведь уже рассказала утром господину Майеру, – сказала она. – Разве не так, Вилли?

– Я не расспрашивал столь детально, как господин штурмбаннфюрер, – уклончиво ответил Майер. – Лучше расскажите самым подробным образом господину штурмбаннфюреру.

– Они спросили меня, есть ли у меня квартира, потом поехали ко мне на машине. У них было много разнообразных напитков. Я быстро опьянела…

– И вы утверждаете, что не знаете этих господ офицеров?

– Откуда же мне знать фронтовиков? Столько частей движется…

– Не стройте из себя законченную дуру! – разъярился Хейниш. – Может быть, вы и обер-лейтенанта Мюллера не знали?

– Можете не верить, но не знала…

– Ну, – с укором заметил майор Штюбе, – не стоит отрицать. Чтобы вы, с вашими необычайными способностями, да не познакомились с таким выдающимся ценителем женских прелестей, как несчастный Мюллер?

– Не пойму, чего вы от меня хотите, господа? – разозлилась она, потому что не могла сообразить, о чем, собственно, идет речь. – Неужели вы желаете, чтобы я легла в постель с покойником?

– А не в вашей ли постели его сделали покойником? – вскочил Хейниш. – Вот перчатка Мюллера – ее нашли у вас! Вот бутылка, из которой он собственноручно угощал вас коньяком!

– Это провокация! – вскрикнула «Эсмеральда», гневно кинув уничтожающий взгляд на майора Штюбе. Как коварен, оказывается, этот хитрый лис из абвера!

– Провокация! – ненавистно процедил Хейниш. – На бутылке отпечатки пальцев Мюллера и ваши тоже. Ваши тоже! Вы пили в обществе Мюллера, и не стоит это отрицать.

«Эсмеральда» поняла все – перчатка и проклятая бутылка крепко вязали на шее петлю. Убийство офицера ей никогда не простят… Но при чем здесь она? Разве она в чем-то провинилась? Это ее те господа офицеры мяли как могли, пьяную и беспомощную, она даже плохо помнит все… А петля вяжется крепко… Ноги ее сами подогнулись, она в отчаянье упала на колени, умоляюще сложив руки:

– Не знаю, о Боже, я ничего не знаю! Жизнью клянусь, я вам верой и правдой служу! Я служанка ваша, верная рабыня!

– Хватит болтать! – пнул ее, и довольно сильно, прочным офицерским сапогом Кеслер. – Отвечай на вопросы, как приказано, шлюха!

– Встать! – заорал Хейниш. – Был Мюллер? – не давал он ей возможности опомниться.

– Возможно… Я с ним не знакома! Я же здесь недавно…

– Все здесь недавно! – проговорил Кеслер и снова с наслаждением двинул ее сапогом в бок. Он чувствовал удовлетворение, целясь ногой в это соблазнительное тело, и готов был, если бы позволили, растоптать его. – Ишь как ослабела после ночки! Точно отвечай на вопросы!

– Господа, клянусь Богом, я невиновна!

– Перестань хныкать! – наклонился над нею Хейниш с вытаращенными от ярости глазами. – Как звали гауптмана?

– Он не называл себя, господин…

– Неужто так и не называл?

– Не называл.

– Как же ты к нему обращалась?

– Как к «господину офицеру»… Как всегда…

– Когда они уехали от тебя?

– Поздно. Сначала один поехал, потом другой… а может, нет… У них же была одна машина на двоих… Все спуталось… Дайте вспомнить… Ага! Когда кончилось вино, обер-лейтенант сказал: «Подождите минутку, я сейчас еще добавлю», – и поехал…

– В котором часу?

– Не помню… К тому времени я окончательно опьянела. Они пили и без меня, наверное… Когда я заснула… Утром и след их простыл… О господин штурмбаннфюрер, – обхватила она руками его ноги, – за что мне выпали такие муки?

– Ты не откровенна с нами, Несмитская, – сурово, словно оглашая приговор, сказал Хейниш. – Выпивкой маскировалась твоя агентурная встреча с русским разведчиком. Нам все известно! Ты его знала как Лотара Краузе? Ты хорошо поешь свою нескладную легенду – «выпила, заснула, ничего не знаю и не помню…». Кому из вас Мюллер стал на дороге? За что его убили?

– Я ничего не знаю… Поверьте мне!