Под кодовым названием «Эдельвейс» - Страница 22

– Ваши предложения?

– А что, если все-таки фрейлейн Бергер… – осторожно начал Кеслер, впившись глазками в отечное лицо Хейниша, чтобы не пропустить и самой незначительной его реакции. Он хорошо знал, как ревниво относится штурмбаннфюрер к своим протеже и как следит за их образцовым выполнением обязанностей. А фрейлейн Бергер вызвала его особое внимание. Тот факт, что штурмбаннфюрер подарил переводчице «Майн кампф» великого фюрера, для Кеслера не был секретом. Кинуть тень подозрения на Кристину – значит в какой-то степени замахнуться на авторитет самого Хейниша. Ведь он собственноручно готовил документацию на зачисление фрейлейн Бергер в СД. И все же Кеслер решился высказать свою мысль: – Интересы Великогермании…

– Короче, какие у вас доказательства? – раздраженно остановил его штурмбаннфюрер.

– Исходя из общеизвестного влечения Мюллера к красивым женщинам, невозможно предположить, чтобы он не переступил порог квартиры Бергер. А если это так, то он мог вполне встретить там неизвестного, который, как явствует из донесения «Эсмеральды», вроде бы появился несколько раньше. А тогда, – бодро закончил Кеслер, – стычка между двумя петухами неминуема!

– Вы что, все это мелете сознательно, Кеслер? – удивленно поднял брови Хейниш.

– А почему бы и нет? Бергер – девушка привлекательная, тут как раз фронтовые страсти, молодецкий запал… А фрейлейн Бергер молчит по понятной причине – не хочет испортить свою целомудренную репутацию…

– И что же, вы предлагаете арестовать фрейлейн Бергер?

– Именно так, герр штурмбаннфюрер. Она может явиться тем отсутствующим звеном, на котором держится весь ход событий.

– Интересная версия, Кеслер, – иронически заметил Хейниш, – просто захватывающая. У меня к вам есть один-единственный вопрос. Как вы считаете, когда Мюллер увидел, по вашей криминальной терминологии, неизвестного петуха, он что, в панике кинулся наутек?

– Ни в коем случае! Поэтому-то стычка между ними была неминуема. Чтобы Мюллер убегал от юбки хорошенькой женщины? Такого не случалось никогда!

– Тогда вы осел, Кеслер, законченный остолоп! Ведь Мюллера застрелили в спину! Кроме того, если исходить из вашей версии, зачем Мюллеру надо было снимать шинель?

Пристыженный Кеслер подавленно замолчал, а Хейниш праздновал открыто триумф, добивая Кеслера своей железной логикой.

– Вы бы лучше додумались ознакомиться с рапортами ночных патрулей! Вот один из них. Сразу же в одиннадцать часов возле дома, где живет фрейлейн Бергер, была замечена комендантская машина с включенным мотором. В ней находился обер-лейтенант Мюллер. Не выходя из машины, он попрощался с Бергер и поехал в сторону улицы Темрюкской… Хотите прочесть своими глазами?

– А! – отмахнулся Кеслер. – Но тогда я не понимаю, почему «Эсмеральда» твердит, что в дом заходил неизвестный офицер?

– Вот это, – задумчиво ответил Хейниш, – и меня беспокоит. А хозяйка умерла…

В этот момент двери раскрылись и вошел Вилли Майер:

– Разрешите доложить. Прибыл майор Штюбе из абвера. Говорит, по делу Мюллера.

– Зовите!

Майор Штюбе, как и большинство абверовцев, ведомственно не любил службы безопасности. Как и все, хорошим тоном он считал поддерживать побасенки, легенды про артистизм и изысканную находчивость службы адмирала Канариса, чего, мол, абсолютно недостает невеждам из СД. Кулачище да палка – вот их метод! Абвер факты добывает, СД факты выбивает. В этом разница. Неприязненные ведомственные отношения понуждали иногда к маленьким, мелким подвохам, которых добивались исключительно во имя высокого реноме собственной фирмы, чтобы хоть как-то досадить конкурирующей организации. Грубо говоря, старались утереть нос друг другу.

Майор Штюбе тоже появился со своеобразным и довольно убедительным «платочком» для слишком задиристого носа штурмбаннфюрера. Откормленный, хорошо выбритый, пахнущий духами и весь похрустывающий свежевыглаженным бельем, он внешне прямо-таки светился дружелюбием, любезностью и сердечным расположением к службе безопасности вообще и к герру штурмбаннфюреру в частности, о чем и поспешил уведомить без лишних проволочек. Но Хейниш, естественно, не поверил ему ни на грош, встретил настороженно.

– Мне доложили, – проговорил он с холодком, от которого нисколько не увяла любезная усмешка майора, – что вы прибыли по делу Мюллера?

– Именно так!

– И какое же отношение вы к нему имеете?

– О, господин Хейниш, – еще больше расцвел Штюбе, – дело у нас общее – охранять тылы доблестной армии фюрера от вражеских агентов. Прослышал я, что арестованная старуха нанесла вам ощутимый удар, скончавшись прямо у вас в кабинете. Да, что ни говорите, а тяжело порой бьет нас неумолимая рука судьбы…

Штурмбаннфюрер нервным жестом выхватил из мраморной подставки карандаш.

– Что вы этим хотите сказать, Штюбе?

– Только то, господин Хейниш, что вы шли по ложному следу.

– Вот как? Уж не приехали ли вы к нам с библейскими откровениями о пути истинном?

– Похоже на то, – охотно согласился майор Штюбе. Он раскрыл портфель и вытащил из него перчатку. Положил на стол, радостно сияя глазами. – Вот он – этот безошибочный путь.

– Перчатка – это путь? – Хейниш не счел нужным даже скрыть иронию. – Слышал я, что офицеры абвера любят рыться в туалетах, – и он захохотал, как всегда, довольный своей двусмысленной шуткой.

– Дело в том, – подчеркнуто сказал Штюбе, – что эта перчатка принадлежала обер-лейтенанту Мюллеру. Одну нашли в машине, рядом с телом убитого, другая – у вас на столе. Так называемое вещественное доказательство…

Кеслер впился глазами в перчатку и признал:

– Да, это она, из той пары, присланной нареченной Эльзой, которой бедняга Мюллер хвастался.

– Где вы ее нашли? – Хейниш поднялся, тяжело опершись кулаками о край стола. – Или вы, господин Штюбе, считаете, что мы тут собрались побалагурить и провести время?

– Что вы, господин Хейниш, упаси боже! – притворно удивился Штюбе. – Наоборот, мы от души поздравляем службу безопасности с выдающимся успехом: перчатку нашли в доме номер сорок два по улице Темрюкской. Если не ошибаюсь, там поселилась официантка из офицерской столовой по фамилии Несмитская…

Огрызки разломанного карандаша упали на полированный стол Хейниша. «Это же наш агент “Эсмеральда”»! – словно кипятком ошпарило его. – Неужели она причастна к убийству помощника коменданта? Кошмар! Позор!»

– Что, у Несмитской? – прохрипел он, посинев от еле сдерживаемой ярости.

– Абсолютно точно! Именно у нее, – важно заверил Штюбе. – С вечера до ночи у нее дома пьянствовали два офицера. Один из них был погибший обер-лейтенант Мюллер.

– А вы не ошибаетесь, Штюбе? – голос Хейниша, который чувствовал себя совершенно обескураженным и не способным найти спасение от неминуемого позора, прямо звенел. Это же надо – из-за какой-то «Эсмеральды» выставить себя на потеху и колкости шутнику из абвера! И все же он искал ее, ту спасительную соломинку. – Доказательства! – потребовал он. – Имеете ли еще какие-нибудь доказательства?

– Безусловно: абверу, видите ли, не присуще обижаться, – поучительно поднял указательный палец Штюбе. – Если помните, Мюллер хвалился: «Mapтель» – для всех моих друзей, девичье внимание и ласка – только для меня». Так вот, у Несмитской оказался хороший нюх и на французский «Мартель». Вот эту бутылку, – он вытащил ее все из того же портфеля, изукрашенную немыслимыми ярмарочными наградами посудину, – нашли на столе комнаты, где живет официантка. А на стекле – выразительные отпечатки пальцев горемыки Мюллера! Несмитской – также.

– Это невозможно! – Хейниш с такой силой грохнул кулачищем по столу, что карандаши выскочили из подставки и раскатились по полированной поверхности.

Майор Штюбе посерьезнел. Веселые искорки в его глазах погасли, насмешливая улыбка сникла. Он почти сочувственно заметил:

– Вы, надеюсь, далеки от мысли, что перчатка влетела в комнату Несмитской через форточку, а коньяк обер-лейтенанта пил кто-то другой, тот, чей дактилоскопический рисунок на кончиках пальцев удивительно совпадает с рисунком Мюллера. Времена чудес миновали, дорогой штурмбаннфюрер.