Под кодовым названием «Эдельвейс» - Страница 21

– А мне все равно, – снисходительно ответил Вилли. – Скажите-ка лучше, какое стихийное бедствие вас постигло? На мой взгляд, произошло, по меньшей мере, многобалльное землетрясение.

– Не совсем, господин Майер, просто житейский вихрь занес ко мне вечером сразу двух красавчиков, жадно истосковавшихся по женскому теплу… Ой, головушка моя!..

– Кто они, если не секрет?

– От вас, Вилли? Секрета нет, но черт их знает… Ехали на передовую и вот – отдохнули…

– Звания? Хоть знаки различия запомнили?

– Кажется, гауптман и лейтенант…

– Может, обер-лейтенант?

– Возможно, вы же знаете, я в этом не очень разбираюсь…

– Зато в другом…

– О, Вилли! Неужели?.. Обратите внимание, я до сих пор в постели…

– Не кажется ли вам, что вы слишком широко понимаете свои обязанности перед рейхом?

– Ну тогда хоть подайте даме рюмку… Головушка ведь раскалывается…

Майер подошел к столу. Стоя спиной к «Эсмеральде», не снимая перчаток, стал проверять бутылки.

– И французский коньяк пили?

– Пили все, что на столе… Неужели вы думаете, что я успела выучить все языки? И немецкого достаточно на всю Европу…

– Резонно, – согласился Вилли. – Вы умная женщина. – Он незаметным движением выставил из кармана шинели порожнюю бутылку из-под коньяка. – Но иногда стоит знать, чем угощались… Например, знаете ли вы, какое наслаждение было заключено в этой посудине? – он поднял только что выставленную из кармана бутылку. – «Мартель» высшей марки!

– Было бы наслаждением, если бы хоть на донышке осталось…

– Такой никогда не остается. Ну-ка возьмите бутылку, хоть подержите, будете знать, что пили…

– Хоть что-нибудь осталось на столе?

– Немного осталось, но до следующего раза. А сейчас одевайтесь: вас вызывает штурмбаннфюрер. И не забудьте умыться холодной водой. Обязательно холодной – приводит в чувство.

«Эсмеральда» сжалась, притихла под одеялом, словно уменьшилась.

– Понимаете, я вчера не могла, – она повела рукой по комнате, виновато глядя на Майера. – Те двое чуть ли не силой удерживали…

– А что вас волнует?

– Вчера вечером я вроде видела, будто к соседке заходил какой-то военный.

– Ну и что из того? – спросил Майер. Он снял перчатки и стоял, небрежно похлопывая ими по столу.

– Обо всем, что происходит в доме соседей, я должна немедленно докладывать.

– А вы не доложили… Ясно. Одевайтесь! Я жду вас в машине.

В тот день у Хейниша была беседа с еще не отрезвевшей «Эсмеральдой», он вынужден был даже дать ей пощечину, но, разумеется, исключительно по служебным соображениям – надо же было как-то вернуть ей память. Но, даже несмотря на такие решительные служебные меры, память «Эсмеральды» за пределами уже рассказанного Майеру явно хромала. Тогда разъяренный штурмбаннфюрер вызвал Кеслера и приказал немедленно арестовать и привезти к нему хозяйку дома, где поселилась Кристина Бергер.

– Вы предполагаете…

– Я не предполагаю, я приказываю! – Хейниш сломал карандаш.

На этот раз Кеслер, несмотря на свою упитанность (давала себя знать тяга к пиву), действовал как метеор – управился за считанные минуты. Но было не до благодарности – в кабинете его уже ожидали кроме самого господина штурмбаннфюрера новый сотрудник СД, который прибыл несколько дней назад и еще не успел со всеми познакомиться. В комнате находилась и переводчица Кристина Бергер. Хейниш пригласил Кристину специально. Во-первых, хотел понаблюдать за ней во время допроса. Во-вторых, желал проверить точность ее перевода – новый сотрудник прекрасно владел русским языком, но еще не имел возможности проявить свои знания.

– Простите, фрейлейн, – Хениш не спускал с Кристины глаз, – пришлось побеспокоить вашу хозяйку.

– Вижу, – лаконично ответила она. Вела себя, как и всегда, спокойно, по-служебному сдержанно, не проявляя никаких ненужных эмоций. – Что натворила эта старая ведьма?

– Сейчас узнаете! Переводите! Скажите, – обратился он к Варваре Ивановне, – кто из мужчин посещал вас в последнее время?

– Что вы говорите, господин? – возмутилась старая женщина. – Я не в том возрасте, который интересует мужчин.

Кристина старательно перевела слово в слово.

– Я не о том, – хмуро подчеркнул Хейниш. – Скажем так: кто из мужчин посещает ваш дом?

– Теперь никто, если не считать господ офицеров, которые сопровождают вот ее, – она указала на Кристину. – Ее и спрашивайте, кто за ней увивается.

– Вы очень дерзки! Отвечайте: кто вчера приходил?

– Вчера? Но я никого не видела…

– Вы не откровенны, – недовольно заметил Хейниш.

– А с чего бы это мне врать?

– Будьте умницей. Учтите, нам все известно, я это докажу. Вчера поздно вечером, где-то к ночи, к вашему дому подошла машина. Из нее вышли фрейлейн Бергер и офицер Мюллер. В каком часу это произошло?

– А откуда мне знать, если я уже давно спала? Все местные жители рано ложатся. Но я слышала и узнала свою квартирантку по голосу. – Варвара Ивановна почему-то упрямо избегала называть Кристину по имени, она и сама не могла бы объяснить себе, почему именно. – Потом мотор снова заработал, и машина поехала, а я опять заснула.

– Но сколько времени было?

– Было темно, теперь рано темнеет. Может, уже одиннадцать было, может, нет…

– А куда же делся офицер?

– Какой офицер?

– Тот, который в дом заходил.

– Я уже говорила, господин, никто не заходил. Только вот она, хотя кто-то ее привез на машине. Было темно, и я давно лежала в постели.

– А к вам лично так-таки никто и не зашел?

– Почему же? Мало кого носит нечистая сила. Приперлось одно чучело…

– Вот и хорошо! – обрадовался Хейниш. – Значит, кто-то приходил?

– Ну да…

– И заходил в дом?

– Даже не спрашивая вломился…

– Кто же он?

– Известно кто – ваш солдат. Требовал молока, масла… Наелся и пошел… Он приходил раньше, не в эту ночь…

– Много болтаешь! – загремел Хейниш.

– Так вы ж сами спрашиваете.

– Вот что, договоримся так: отвечаешь на два вопроса, – он развел пальцы, – только на два, и идешь себе домой.

– Какие еще вопросы?

– Скажи, солдат, который приходил к тебе, был переодетый партизан или советский разведчик? Кто этот бандит?

– Да ваш собственный бандит, немецкий…

– Что? – взбеленился Хейниш. – Сейчас я с тобой, русская ведьма, по-другому поговорю!

Варвара Ивановна неожиданно почувствовала неимоверную слабость во всем теле. Резкая боль в груди, там, где бьется сердце, обпекла огнем, как током. Стиснула, словно железными клещами, и не давала дышать. Она ощутила, что вот-вот упадет, и собрала по капле последние силы, чтобы не упасть, чтобы выстоять перед этим выродком до конца.

– Хитришь, матка! – Хейниш вытащил пистолет. – Вот видишь? Хочешь пулю в лоб? Отвечай быстро! С кем ты встречалась перед приездом фрейлейн? Ну!

– Не «нукай», еще не запряг…

– Кого прятала в доме?

– В доме – я да мыши, и они сами прячутся…

– Ты что, издеваешься над нами? – и Хейниш точным коротким жестом ударил Варвару Ивановну, словно рубанул, рукояткой в лицо.

Варвара Ивановна охнула, схватилась за сердце, за свое больное сердце, как и тогда, когда увидела Мюллера. Она скользнула уже последним, бессознательным взглядом по Кристине и медленно опустилась на пол…

– Фрейлейн Кристина, плесните на эту ведьму водой!

Но когда Кристина наклонилась над Варварой Ивановной с графином и стаканом, она увидела, что все уже бесполезно, жизнь ушла из сердца этой мужественной женщины.

– Ну, так что там старуха? – спросил Хейниш. – Пришла в себя?

– Она умерла, – глухо ответила Кристина, едва сдерживая слезы.

– Черт бы ее взял! – в сердцах выругался штурмбаннфюрер. – От какого-то одного, исключительно служебного жеста! Фрейлейн Бергер, вы свободны – это зрелище не для вас. А вы, Майер, прикажите убрать труп… Кеслер, что будем делать дальше?

– Проклятая старуха, – пробубнил ожиревший гауптман, – всю игру испортила… Придется потянуть ниточку с другого конца. Эксперты пришли к выводу, что Зазроев из винтовки не стрелял, а пуля выпущена из пистолета системы «вальтер».