Под её партой (СИ) - Страница 1

========== Первая, она же последняя ==========

1975 год

Забавно и немного по-идиотски жизнь подкидывает тебе козыри.

На зельеварении они с Сириусом играли в карты, пока Слизнорт, или Ананас, как они назвали его между собой, распинался у доски, объясняя состав Амортенции, любовного пойла, от которого, якобы, начисто сносит крышу. Эванс сидела за первой партой и слушала, как пай-девочка, а Джеймс, высунув кончик языка, мастерски срезал все карты Бродяги и время от времени поглядывал поверх игры на спину Эванс. Резинка её лифчика просвечивала сквозь школьную рубашку, Эванс закатала рукава, и Джеймсу одновременно хотелось схватить её под мышками и дернуть за резинку. Он знал, что за такое легко может огрести по роже, но все равно хотелось до чертиков.

Долбанная Амортенция. Наверняка это её пары.

— Ты — осёл, — лениво констатировал это умозаключение Бродяга, в свою очередь равнодушно пялясь в карты.

— Ты — осёл. А я олень, кретин.

— Олень-кретин, — ухмыльнулся Бродяга.

Джеймс носком ботинка поддел его стул. Сириус чуть не грохнулся, точнее, стул грохнулся, а Сириус успел удержаться на ногах, грязно выругался и попытался сунуть Джеймса головой в котел. Ингредиенты, карты и банки-склянки полетели в разные стороны.

Урок прервался. Ананас разнял их, отобрал кучу баллов и вытурил Джеймса в коридор. Сириуса он никогда не выгонял, этот сукин пес был у него в любимчиках.

Правда Джеймс тоже особенно не унывал: выкурив на подоконнике две сигареты подряд, он подождал, пока Ананас выйдет по своим делам и скользнул обратно в класс. В коридоре ему было скучно.

— Осё-ёл! — расцвел Бродяга и раскинул объятия со своей задней парты, куда отправил его Слизнорт в наказание. — Ты соскучился, малыш?

— Утрись, — Джеймс показал ему средний палец, поймал на себе осуждающий зеленый взгляд и немедленно направился в нужном направлении.

То, что Эванс работала сегодня в одиночестве, без своего сопливого напарника, он расценил как знак свыше. Под прожекторами жадных взглядов, ожидающих очередного шоу, Джеймс как ни в чем ни бывало бросил свою сумку на пол у её парты и упал на свободный стул, положив на парту ногу.

— Эванс, — коротко приветствовал он старосту.

— У тебя будут неприятности, — отрезала она, не поднимая на него взгляд и со страшной скоростью шинкуя какой-то корешок. Отсюда ему было видно не только её шею, но ещё и блеск цепочки в вырезе блузки. Джеймс слегка вытянул шею, но тут Лили подняла голову и он быстро улыбнулся.

— Что это ты тут расселся?

— Помогаю тебе, разве не заметно? — он вздохнул, разглядывая её без улыбки.

— Мне не нужны проблемы, ясно? Проваливай.

Джеймс очень медленно убрал ногу со стола, сделал вид, что приподнимается, на самом деле просто переставил стул поближе к ней.

Лили наоборот, отодвинулась, показывая всем, кто время от времени посматривал на них поверх своих котлов, какая она вся из себя терпеливая и вежливая.

Он-то чувствовал, что она рада ему, только в жизни никогда этого не покажет, потому и не уходил.

В общем, он снова подвинулся, она снова отодвинулась, так по-дурацки делая вид, что занимается корнем, который уже впитался в разделочную доску.

Тогда Джеймс поддел ножку её стула так, как только что делал с Бродягой, только не опрокинул её стул, а дернул на себя. Один испуганный вздох — и Эванс крепко прижата к нему.

Сзади кто-то захихикал.

— Ты что делаешь?! — она толкнула его в грудь, но он крепко держал её стул за ножку.

— Ты вкусно пахнешь, Эванс.

Глаза у неё зеленые-презеленые, словно магловский абсент и Джеймс конкретно пьянел от них в эту минуту.

— Я бы тебя съел, честное слово.

Она подняла брови, глядя на него как на шизика и снова попыталась высвободиться.

— Это, что, яблоки? — и он попытался поцеловать её, но она снова пихнула его и уперлась в его левую грудь ладонью, пытаясь сохранить между ними хоть какую-то дистанцию.

Очень осторожно он убрал ногу и выпустил её стул.

— Что тебе от меня надо? — шипела она, сверкая глазищами.

— Мне? По-моему это ты лапаешь меня, — Эванс пришла в ужас и попыталась отдернуть руку, но Джеймс держал крепко. — Тебе нравится делать это, Эванс, признайся? — и он пару раз коротко и быстро сжал её пальцы, как-будто она его тискала.

Лили отдернула руку с таким выражением, словно он был гигантским слизянком и случайно смахнула со стола какую-то скляночку.

— Из-за тебя наш факультет потерял целых десять баллов сегодня! — она все ещё была красная как рак и бешено заправляла волосы за уши, но все же героически взялась за пестик и принялась колотить сушеных жуков в миске. Наверное, представляла, что каждый жук — это Джеймс Поттер. — Тебе хочется, чтобы и меня наказали из-за тебя?

— Мне нравится, когда ты злишься. Ты знаешь, что ты становишься просто секси, когда злишься?

У неё даже уши покраснели и Джеймс весь растекся от удовольствия.

— Ты…если ты сейчас же не свалишь, я тебя заколдую. Понятно? — и она прищурилась. Она всегда щурилась, когда сильно злилась.

На какое-то время он отстал от неё и Лили снова занялась зельем.

Джеймс склонил голову набок, глядя, как она смешивает, толчет, нарезает, сосредоточенно закусив щеку. Волосы упали ей на лицо и шея была так покорно и красиво склонена вниз, что Джеймсу было видно облачко золотистого пушка на ней у самых волос.

— Эванс, ты в курсе, что у тебя щеки как у хомяка? — задумчиво спросил он, подперев голову кулаком.

Лили моргнула и подняла голову. Глаза у неё в этот момент были красивущие, и снова их взгляд ударил ему в голову, словно крепкий алкоголь.

— Чего?

И прежде, чем она успела сообразить, что к чему, он протянул руку и потрепал её по щеке.

Лили шлепнула его по руке, и он засмеялся.

Судя по всему Слизнорт обещал задержаться надолго.

Джеймсу стало скучно. Он положил одну ногу на парту и какое-то время менял цвет своих шнурков, а когда Эванс отлучилась, вымыть руки от сушеного помета пикси, осторожно стащил её палочку.

Вернувшись, она, конечно же, бросилась её искать.

Джеймс помучал её немного и сказал, что вернет палочку, в обмен на обещание никогда не поднимать её на него.

Лили, кипя от ярости, согласилась и он, демонстративно почесывая волосы и глядя в потолок сообщил ей, что она у него под рубашкой, за поясом. И задрал рубашку. Все заржали, увидев палочку, торчащую из-за пояса в самом интересном месте. Эванс сжала губы и под раскаты мужского гогота подняла на Джеймса убийственный взгляд, а потом попыталась схватить палочку, но она застряла. Эванс дернула её еще раз, и еще, и смех только усиливался, а потом она сузила глаза и прошептала, что сейчас использует чары, от которых у Джеймса все хозяйство прыщами пойдет.

Пришлось вернуть ей палочку, но осознание того, где она побывала, и что Эванс теперь держит её в руках, грело Джеймсу душу.

И, если уж говорить начистоту, она тоже вела себя не совсем честно. Сначала прогоняла, а потом, когда зелье надо было помешивать, встала со стула и принялась работать стоя. На Джеймса она обращала внимания не больше, чем на его стул, но работала уж больно странно — то ей надо было потянуться за какой-нибудь баночкой, то чуть присесть, чтобы подкрутить ручки на горелке.

Нет, конечно, всё дело могло быть в том, что она — магла и не привыкла, что некоторые вещи можно приманивать и тушить чарами…но Джеймсу все равно было тяжело просто сидеть и смотреть на все эти танцы, так что он стащил её тетрадку по зельеварению, перелистал, громко бубня припев из песни «Twist and Shout», а потом съехал как можно ниже по стулу, положил раскрытую тетрадку себе на лицо, закрывая вид на Эванс и запел ещё громче.

Наконец-то Лили сдалась и стукнула по столу ладонью.

— Поттер!

Он рассмеялся и на ощупь легонько похлопал её по плечу, но забыл, что она уже не сидит и случайно дотронулся до её груди.

Лили взвилась как ужаленная и замахнулась, чтобы врезать ему по морде, но Джеймс увернулся, тетрадка шлепнулась с его лица на пол и из неё выпала цветная, неподвижная фотография молодого мужчины. Типчик пялился на Джеймса сладкими, но глупыми, как у коровы глазами и так белозубо улыбался, словно они только что с ним лопали клубнику со сливками.