Под алыми небесами - Страница 3

– Что он запомнит мое имя, а прожектора для того, чтобы летчики не бомбили собор.

– Ну, видишь? – сказал Миммо, обращаясь к Карлетто. – Я же тебе говорил.

Карлетто подозрительно оглядел Пино:

– Зачем это кардиналу Шустеру запоминать твое имя?

Пино пожал плечами:

– Может быть, ему понравилось, как оно звучит: Пино Лелла.

Миммо фыркнул:

– Ты и в самом деле живешь в мире фантазий.

Они услышали гром и поспешили с Пьяцца Дуомо, пересекли улицу и зашли под огромную арку в «Галерею», первый в мире торговый центр, – два широких пересекающихся коридора со множеством магазинов под куполом из металла и стекла. Но сейчас стеклянные панели были вынуты, остался только металлический каркас, который отбрасывал прямоугольные тени на пол и стены торговых залов.

Гром все приближался, и Пино увидел озабоченность на многих лицах в «Галерее», но сам он не разделял их тревоги. Гром есть гром, это тебе не взрыв бомбы.

– Цветы? – сказала женщина с тележкой свежесрезанных роз. – Для твоей девушки?

– Я вернусь, когда найду ее, – ответил Пино.

– Синьора, вам, вероятно, придется ждать этого дня долгие годы, – сказал Миммо.

Пино замахнулся на младшего брата, а Миммо уклонился от удара и бросился прочь из «Галереи» на площадь, где стоял памятник Леонардо да Винчи. За статуей, по другую сторону улицы и трамвайных путей, в театре Ла Скала были распахнуты двери, чтобы проветрить зал знаменитого оперного театра. Изнутри доносились звуки настраиваемых скрипок и виолончелей и голос тенора, упражняющегося в гаммах.

Пино несся за младшим братом, но тут увидел хорошенькую девушку – черные волосы, кремовая кожа и сверкающие темные глаза. Она пересекала площадь в направлении «Галереи». Он резко остановился и уставился на девушку. Желание настолько переполнило его, что он потерял дар речи.

Когда она прошла, Пино сказал:

– Кажется, я теряю голову от любви.

– Ты ее уже давно потерял, – сказал подошедший к нему сзади Карлетто.

К ним подбежал Миммо:

– Тут кто-то сейчас сказал, что союзники будут здесь к Рождеству.

– Я хочу, чтобы американцы пришли поскорее, – сказал Карлетто.

– И я тоже, – согласился Пино. – Больше джаза! Меньше оперы!

Припустив с места в карьер, он перепрыгнул через пустующую скамейку и металлическую решетку вокруг статуи Леонардо, проскользил по ровной поверхности постамента, перепрыгнул через решетку по другую сторону и приземлился мягко, как кот.

Миммо, которого переполняли амбиции, попытался повторить тот же трюк, но растянулся перед темноволосой коренастой женщиной в платье с цветочным узором. Ей было примерно сорок, может, чуть больше. Она несла футляр для скрипки, на голове у нее была синяя широкополая соломенная шляпка, защищавшая от солнца.

Женщина настолько перепугалась, что чуть не выронила футляр. Она прижала его к груди и была очень сердита, а Миммо застонал и схватился за ребра.

– Это Пьяцца делла Скала! – брюзгливо сказала она. – Здесь памятник великому Леонардо! Неужели у тебя нет никакого уважения? Играй в свои детские игры в другом месте.

– Вы думаете, мы дети? – сказал Миммо, выпятив грудь. – Маленькие мальчики?

Женщина посмотрела ему за спину и ответила:

– Маленькие мальчики, которые не понимают большой игры вокруг них.

Над площадью начали собираться тучи, отчего вокруг потемнело. Пино развернулся и увидел большой черный «даймлер-бенц», едущий по улице, которая отделяла пощадь от оперного театра. На обоих крыльях машины красовались красные нацистские флаги. На радиоантенне трепыхался генеральский флаг. Пино увидел силуэт генерала, который утвердился с прямой спиной на заднем сиденье. Почему-то от одного только вида генерала Пино пробрала дрожь.

Когда Пино повернулся, скрипачка уже уходила с высоко поднятой головой; она демонстративно пересекла улицу после проезда нацистской штабной машины и вошла в театр.

Парни тронулись с места, Миммо прихрамывал, потирал правое бедро и жаловался. Но Пино почти не слушал его. Прямо на них шла светло-рыжая молодая женщина с серо-голубыми глазами. Он предположил, что ей двадцать с небольшим. Она была прекрасно сложена, на лице – благородной формы нос, высокие скулы и губы, которые естественно складывались в улыбку. Стройная, среднего роста, она была одета в желтое летнее платье и несла в руке матерчатую сумку для продуктов. Свернув с тротуара, она вошла в пекарню.

– Я снова влюблен, – сказал Пино, прижав обе руки к сердцу. – Ты ее видел?

Карлетто фыркнул:

– Почему бы тебе не оставить это занятие?

– Никогда, – ответил Пино, затрусил к окну пекарни и заглянул внутрь.

Девушка укладывала хлеб в сумку. Он увидел, что обручального кольца на ее левой руке нет, и остался ждать, пока она не расплатится и не выйдет.

Когда она появилась, он встал перед ней, приложил руку к сердцу и сказал:

– Прошу прощения, синьорина. Ваша красота пленила меня, я должен с вами познакомиться.

– Слушаю вас. – Она усмехнулась, обошла его и двинулась дальше.

Проходя мимо Пино, она обдала его таким женским жасминовым запахом, что у него голова пошла кругом, чего раньше не случалось.

Он поспешил за ней со словами:

– Это правда. Я вижу много красивых женщин, синьорина. Я живу в квартале моды Сан-Бабила. Там много моделей.

Она скосила на него взгляд:

– Сан-Бабила – шикарное место.

– Мои родители владеют магазином, продают сумки – «Сумочки ди Лелла». Знаете такой?

– Моя… моя нанимательница купила там сумочку на прошлой неделе.

– Правда? – спросил довольный Пино. – Так что, как видите, я происхожу из уважаемой семьи. Не хотите сегодня вечером сходить со мной в кино? Показывают «Ты никогда не была восхитительнее». Фред Астер. Рита Хейворт. Танцы. Песни. Так прекрасно. Как вы, синьорина.

Наконец она повернула голову и посмотрела на него пронзительным взглядом:

– Сколько тебе?

– Почти восемнадцать.

Она рассмеялась:

– Ты для меня слишком юн.

– Это же только кино. Мы пойдем как друзья. Для этого я ведь не слишком юн?

Она ничего не ответила – продолжала идти.

– Да или нет? – спросил Пино.

– Вечером объявлена светомаскировка.

– Когда фильм начнется, будет еще светло, а потом я провожу вас домой – можете не опасаться, – заверил ее Пино. – В темноте я вижу, как кошка.

Несколько шагов она сделала молча, и сердце у Пино упало.

– А где идет этот фильм? – спросила она.

Пино назвал ей адрес и спросил:

– Вы придете, да? В половине седьмого у билетной кассы?

– Ты забавный парень, а жизнь коротка. Почему нет?

Пино усмехнулся, приложил руку к груди и выпалил:

– До вечера.

– До вечера, – сказала она, улыбнулась и перешла на другую сторону улицы.

Пино, у которого от радости перехватило дыхание, проводил ее взглядом, но тут вдруг понял кое-что – она в этот момент остановилась в ожидании трамвая и удивленно посмотрела на него.

– Синьорина, простите меня, – закричал он. – Как вас зовут?

– Анна, – крикнула она в ответ.

– А меня Пино! – крикнул он. – Пино Лелла!

Трамвай со скрежетом остановился, заглушив его фамилию и загородив ее от него. Когда трамвай поехал дальше, Анны уже не было.

– Она ни за что не придет, – бросил Миммо, который все это время тащился за ними. – Она так сказала, чтобы отделаться от тебя.

– Конечно же она придет, – сказал Пино, потом посмотрел на Карлетто, который тоже шел за ними. – Я видел это по ее глазам, по глазам Анны. Ты разве не заметил?

Его брат и его друг не успели ответить, как сверкнула молния и первые капли быстро усиливающегося дождя упали на землю. Они припустили бегом.

– Я домой! – крикнул Карлетто и побежал в сторону.

Разверзлись небеса, и начался потоп. Пино со всех ног бежал за Миммо к кварталу мод, он промок, но ему было все равно. Анна пойдет с ним в кино. Она сказала «да». У него голова пошла кругом.