Почтовый ящик - Страница 8

Помолчав перед экзаменатором, помычав в деканате и списав у товарищей все (курсовые, лабораторные, контрольные и, наконец, дипломный проект), эти студенты становятся инженерами.

Татьяна была из этой серой команды.

Сережа проснулся оттого, что его трясли за плечо. Он сразу понял, что спит на своей койке в общежитии. «Зачем будят?»– подумал Сережа, открыл глаза и повернулся.

Перед ним стоял старший лейтенант Рябошапка, преподаватель с военной кафедры. Рябошапка был в военной форме с красной повязкой на руке – дежурный по кафедре.

– Проснулся, Зуев? Вставай, парень, у тебя горе, – сказал офицер и протянул Сереже голубой лист бумаги с машинописным текстом.

Сергей сел на кровати, взял листок и прочел:

«Сергей зпт дорогой тчк все твои отец зпт мама зпт раиса погибли катастрофе пятого ноября тчк крепись зпт сынок тчк дядя вася тчк»

«Дядя Вася – это майор Пацюк, папин заместитель. Как погибли? Как это могло быть? Боже мой…»

После совещания в областном управлении, посвященном предстоящей годовщине Октябрьской революции и Дню милиции, несколько старших офицеров, отмеченных в приказе, должны были отправиться с семьями на базу отдыха обкома партии и провести там недельный отпуск. Львовский автобус повез милицейских подполковников и майоров за тридцать километров от города, где среди сопок располагался дом отдыха для областного начальства и гостей из Центра. На железнодорожном переезде в автобус врезался локомотив. Погибли одиннадцать человек, в том числе подполковник Зуев с женой и дочерью шестнадцати лет.

– Сережа, хочешь, я с тобой поеду в Читу? – спросила Таня.

– Да нет… зачем? – нехотя ответил Сережа. Таньки еще не хватало, и без нее тошно…

– Я понимаю, Сережа, тебе нужно побыть с твоим горем наедине, я не хочу настаивать. Но я хочу, чтобы ты знал, что у тебя есть близкий человек, которого ты без малейшего колебания можешь позвать на помощь.

Сережа поднял на нее глаза.

– Да, да, Сережа. Это так. Вот, знаешь, денег возьми у меня, пожалуйста. Я их взяла на билеты в Читу. А раз я не поеду, то они остаются, возьми…

– Откуда деньги-то?

– Родители дали.

– Не, денег не надо, – не очень твердо отказал Сережа.

– Возьми, я от чистого сердца, – Таня протянула Сергею пачечку двадцатипятирублевок.

– Ладно, спасибо, я потом отдам.

– Отдавать не нужно, спасибо, что взял. Это означает, что ты считаешь меня другом… – расчувствовалась Татьяна. Она смотрела на себя со стороны и очень себе нравилась, что она такая взрослая, такая благородная, мудрая и щедрая.

Этот разговор оставил у молодых людей очень теплое воспоминание. «Смотри, Танька – человек, – думал Сережа. – Помощь предложила, денег дала и особо не навязывалась. Видно, у Таньки только оболочка идиотская, а натура добрая и преданная».

А Татьяна была рада, что вела себя так умно и сдержанно. Когда родители сказали, чтобы она предложила Сереже сопровождать его на похороны родных, Таня категорически отказалась. У нее были планы на эти дни. В книжном магазине на Кировской выступал поэт Андрей Вознесенский, и Таня непременно хотела побывать на этом выступлении и передать Вознесенскому свои стихи. Самое удобное мероприятие для передачи стихов как раз встреча с читателями. А у Тани появились такие хорошие строки, что настоящий поэт если бы их прочитал, то мимо бы не прошел. Например, вот эти, посвященные французскому летчику, писателю и аристократу Антуану де Сент-Экзюпери:

Таня всегда плакала, когда читала это свое стихотворение. Целый месяц она ожидала встречи с Вознесенским, а тут родители говорят, что надо куда-то ехать. Она ответила родителям, что человеку нужно одному побыть со своим горем. Отец, было, подпрыгнул от возмущения ее словами, но мать увела его в другую комнату. Через некоторое время они вернулись и сказали, что ехать, вероятно, никуда и не придется. Но у человека такая беда, нужно ему помочь и добрым словом, и материально. Затем родители стали Татьяне объяснять, как вести беседу с Сережей, по несколько раз повторяя, что Таня должна говорить и что, вероятно, скажет Сережа. Так примерно разговор с Сережей и пошел, все-таки у родителей большой жизненный опыт. От себя Таня добавила только, что человеку нужно одному побыть со своим горем, ведь это такие грустные и поэтичные слова. Потом родители дали Тане двести пятьдесят рублей, эти деньги Таня отдала Сереже.

Смерть родных полностью поглотила Сережу. И после поездки в Читу, с которой помогли московские милиционеры, похорон и всего с ними связанного, после всяких имущественных дел и прочего Сережа ни о чем другом не мог думать, только о своих бедных покойниках. Сережа плакал, если видел поезд на переезде, или львовский автобус, или похороны.

Он был, как полупустой кисет, какой-то бескостный. Не мог долго слушать собеседника, отворачивался и уходил. Убегал с лекций через полчаса после начала.

Таня взяла Сережу за руку и повела за собой на улицу.

У подъезда стояли новенькие «Жигули» ее отца.

– Куда? – слегка уперся Сережа.

– Ничего, ничего, Сереженька, садись в машину, – потянула его Таня.

Андрей Прокофьевич специально приехал за ним, чтобы Сергею не пришлось ехать в ненавистном поезде. Через сорок минут они были у Татьяны дома. Анна Петровна уже накрыла стол.

– Ну, Сергей, давай помянем твоих родных, – сказал Прокофьич. – Не довелось познакомиться, но, по тебе вижу, замечательные были люди. Светлая память!

Танин отец выпил не чокаясь и тут же налил вторую. Мать тоже выпила, и Таня пригубила. Сережа сидел и горько плакал, ничего не понимая.

Так и просидели вечер. Прокофьич пил и закусывал. Хвалил Сережу. Просил, чтобы не раскисал. Объяснял, что деваться все равно некуда, надо жить. Сережа плакал. Пил и ел, когда заставляли. Таня сидела, как кукла, и смотрела то на отца, то на Сережу, иногда под столом гладила Сережино колено. Мать приносила, уносила, подсаживалась к столу, пригорюнясь.

Борисовы оставили Сережу ночевать у себя, а ночью к нему пришла Таня.

Учебный год прошел как обычно. Некоторые текущие задолженности Сергей досдал, некоторые деканат простил, ребята помогли. К сессии Сергей догнал учебный график. Экзамены Сергей сдал прилично, а Таня, как всегда, еле-еле. Сергей стал снова появляться на кафедре.

Зиму и весну Сережа ночевал то в общежитии, то у Тани. Решили, что в июле, когда сдадут экзамены, распишутся. После похорон пройдет больше полгода, и Борисовы убедили Сережу, что срок достаточный.

Танины родители радостно готовились к свадьбе дочери. Сняли банкетный зал, пригласили родню, человек тридцать, да институтские. Получилось шестьдесят человек. Продукты достали, пригласили повара, официантов. Будь здоров, свадьба!

В подготовке Сережа участвовал активно. Бегал много. Деньги у него кое-какие были. Купил себе костюм, кольца себе и Тане. Очень уж Тане хотелось, чтобы были кольца и машина с мишкой или куклой на радиаторе. Только в церковь отказался идти – сам он некрещеный, а креститься сейчас комсомольцу как-то нехорошо. Но на венчании Танина семья особенно не настаивала.

Таня не делала ничего. Больше всего Сережу удивляло, как привычно Таня ничего не делала. Вставала из-за стола и уходила, само собой подразумевалось, что уберется мать. Приносила домой задание на курсовой проект и клала на стол отцу. Само собой, что чертить должен был отец. Отдавала отцу чужой конспект, взятый «до завтра», и тот, не возражая, сидел допоздна и переписывал пропущенную лекцию. Нет, если оставить конкретное задание, то Татьяна сделает, через пень колоду. Но сама она интересовалась только своими стихами, поездками к каким-то интересным людям, в которые не приглашала Сережу, походами на выставки, про которые могла только сказать, что там было «очень интересно», а что было интересного, рассказать не могла.