Почтовый ящик - Страница 11

Изменить размер шрифта:

Работы было всегда полно. В то время молодые инженеры не задумывались, открыт ли заказ, научно-исследовательская это работа (НИР) или опытно-конструкторская (ОКР), есть ли перспектива довести изделие до серийного производства или нет, каков источник финансирования и так далее. Делали, что начальник дал, а куда пойдет работа, пусть руководство разбирается. При таком подходе, при большом количестве внутриинститутских НИР и даже внутрилабораторных поисковых работ, загрузка тех сотрудников, которые могли что-то делать, была очень велика. Ну, а тот, кто не мог или не хотел, при сем присутствовал. Вопрос же, может или не может инженер работать, решался в этой обстановке очень быстро. Правда, результаты работ, не подкрепленных постановлениями правительства и министерскими приказами, часто нигде не использовались, что называется, шли «на полку». Зато уровень разработок был очень высок, а молодые специалисты быстро становились специалистами классными.

Помимо работы, к которой относились очень серьезно, у лабораторной молодежи было и все остальное, что бывает в молодежном коллективе.

Молодая жизнь в лаборатории била ключом. Самой молоденькой, двадцатилетней, была та девушка, которая привела Сережу в лабораторию. Ее дразнили Маврикиевной. Она не откликалась и отворачивалась, насупясь, пока не называли, как положено, Света. Дело в том, что, придя в лабораторию полтора года назад, Света представилась, как Светлана Никитична. «А, Никитишна!» – сказали в ответ ребята. «Я – не Никитишна!» – возразила Светлана. «Ну, тогда Маврикиевна!» – тут же ответили ей.

Над Светкой посмеивались. Открыв на переменке в своем вечернем институте запечатанную пачку вафель, Света могла обнаружить вместо вафель аккуратно выпиленные в размер кусочки фанеры. Выгружая дома из тяжеленного портфеля учебники, могла найти подложенную ребятами чугунную болванку, которую она протаскала целый день: с работы в институт, из института домой. А если бы не разобрала портфель, то носила бы и дольше! Сначала Светлана ужасно обижалась и хотела увольняться. Потом поняла, что шутят над всеми, перестала принимать эти выходки на свой счет и сама стала участвовать в подобных каверзах, устраиваемых другим. Однажды прибили к полу, прямо сквозь подошву, старенькие туфли начальника, которые он переобувал на работе. Светлана сама располагала туфли в «художественном беспорядке», чтобы владелец не догадался, что туфли трогали, а потом Валера Полоскин поработал молотком. Цель затеи состояла в том, чтобы начальник, скинув уличные туфли, сунул ноги в эти и шлепнулся бы, при попытке сделать шаг. Но в этот раз не удалось. Альберта Тарасовича насторожило неестественное расположение прибитых к полу шлепанцев. Он потрогал туфли рукой и сказал: «Вот черти! Ну-ка, отдирайте». Все засмеялись, а Полоскин подошел с клещами и вынул гвозди, приговаривая: «И кто же это мог сделать?»

Тому, что Светлана не уволилась, осталась, способствовало и то, что она была спортивной девушкой, бегала на лыжах, ходила вместе со всеми в подшефную школу играть в волейбол. В общем, Светлана освоилась в коллективе и к моменту появления Сережи в лаборатории уже покрикивала на сослуживцев в спортивном зале за проигранную подачу.

Глава 9

Образование у сотрудников было самое разнообразное. Многие окончили добротные вузы в Москве: Валентина Михайловна – физфак МГУ, Сталина Васильевна – Авиационный, Альберт Тарасович – Энергетический, Сережа Зуев, пока что в нашем рассказе практикант, но через полгода окончит Институт связи. Были выпускники других московских институтов. Один инженер, Миша Севостьянов, учился в Туле, но тоже на дневном факультете и, как положено, в юные годы.

Первые годы работы были для молодых людей продолжением образования, именно эти годы заложили «школу», сформировали специалистов. Не было бы у них в эти годы интересной работы, не было бы, с кем посоветоваться, не получились бы из студентов специалисты.

Эти инженеры свободней, чем другие, чувствовали себя в своей специальности, умели работать с технической литературой и не впадали в ступор при виде сложной формулы.

Упомянутым другим повезло меньше. Путь к инженерному диплому был у них очень длинен и непрям. Из школы шли в техникум, потом – в армию, потом – в дневной институт, потом – в вечерний, потом – в заочный. В лаборатории было трое студентов вечернего и заочного институтов в возрасте около тридцати лет.

У Валеры Полоскина отец погиб на войне, Валера отца и не видел никогда. Сразу после школы пошел работать радиомонтажником, не мог больше сидеть на шее у матери. Потом армия, потом поступил на вечернее отделение института. А там запустил учебу, и его отчислили. Велели сдать вступительные экзамены, чтобы восстановиться. Он сдал и снова стал студентом своего третьего курса. Подобных отчислений и зачислений было несколько, Валера учебой особенно не занимался, но окончил-таки вуз. К сожалению, это произошло, когда цена инженерного диплома резко упала, можно сказать, никому эта бумажка уже не была нужна. Было ему тогда тридцать пять лет, двенадцать из которых он числился студентом. Зато отсутствие диплома о высшем образовании многие годы тормозило Валерино продвижение по службе, создавая дополнительные сложности при каждом увеличении зарплаты. Валерины золотые руки и светлая голова не могли перебороть ужасного обстоятельства его биографии – «незаконченного высшего образования». Правда, и у самого Валеры выработался определенный комплекс, недоверие к своим полученным на практике знаниям. Валера не понимал, что его ученые товарищи самую главную часть знаний получили, также как и он, в лаборатории, работая с «железом» и общаясь с коллегами.

Несколько раз, невзирая на скромную Валерину должность, Альберт Тарасович пытался поручить ему самостоятельную работу, привлечь к обсуждению принципов построения новых антенн. На Валерку при этом как будто паралич нападал, он тупо смотрел на начальника и ничего не говорил. «Ну, Валера, чего молчишь?» – наседал Усатый. Но Полоскин смущался и отшучивался: «А я окладо-некомпетентен решать такие вопросы!» Да и некоторые его сослуживцы считали, что раз нет диплома, то нет оклада, и это справедливо. Когда Маврикиевна через несколько лет окончила свой институт, то стала по этому поводу громко требовать прибавки к жалованью. Сережа спросил ее: «Ты хочешь получать больше, чем Полоскин? Тебя это не смущает?» Новоиспеченную специалистку это не смущало, и она ответила Зуеву: «Но ведь Валера, допустим, не имеет высшего образования». Слово «допустим» она добавляла всегда, наверное, для того, чтобы иметь возможность отказаться от своего мнения, раз оно высказано в столь неопределенной форме. Этим словом Светлана отличалась от другой девицы, которая добавляла «предположим».

Сама Светлана Никитична училась не так, как разгильдяй Полоскин. Она выполняла учебный график, все сдавала вовремя, имея по всем предметам оценку «хорошо», и успешно переходила с курса на курс. Добивалась этого Света простым, но трудоемким способом: она вызубривала наизусть лекции или главы учебника. Однажды Полоскин вбежал, подпрыгивая, в лабораторию и стал рассказывать, что сейчас в антенном зале сидит Маврикиевна и читает учебник по марксистско-ленинской философии. Прочтет фразу, потом закинет голову, как пьющая курица, закроет глаза и вслух повторит: «Раньше философия была оторвана от жизни». Во время своего рассказа Полоскин корчился и хохотал, как будто его щекотали.

На работе Светлана выполняла в основном вспомогательные функции: отнести бумажки, подготовить документ, если требуется только вставить новые данные в стандартный текст, а самой ничего писать не надо. К теоретической работе она была неспособна. К экспериментальной работе ее изредка привлекали, чтобы покрутить ручку по команде или записать с голоса. Но в экспериментах Света участвовала неохотно, не любила радиоизлучения, берегла здоровья. Светлана постоянно заботилась и о своем здоровье, и о своем авторитете. Как-то Сережа дал ей секретный документ, чтобы подписала его у технологов в соседнем корпусе. Так просто, без оформления, передавать «секреты» другому сотруднику Сережа не имел права, но такие нарушения практиковались сплошь и рядом. По дороге Светка обронила последний листочек из не прошитой еще пачки бумаг. Листок нашли посторонние, подняли и отнесли в Первый отдел. На листочке было написано «ется», последние слоги слова «разрешается», но лист входил в документ, имеющий гриф «секретно». Был небольшой шум. Света испугалась последствий, занервничала и выбрала момент, чтобы наедине сказать Сереже: «Ты смотри, не говори, что это я потеряла. Себе ты все равно уже не поможешь, а меня запачкаешь!» Сережа и не собирался упоминать Светлану, ясно было, что ни к чему она тут. Просто удивился очередной раз свойствам Светкиной души, и все.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com