Почтовые (СИ) - Страница 12

— Думаешь, это была Тень? — Мария отложила еду и уставилась на Мусу. — Да ладно!

— А что это, по-твоему, могло быть? Тимур не склонен к шуткам и легкомысленному поведению. Он проверенный и серьезный сотрудник, работает здесь не первый год. В любом случае я считаю, что это может быть диверсия. Будет проведено расследование.

— Опять аудиторы и проверки? — вздохнула Мария. — Если только все это не окажется ошибкой. И Тимур скоро выйдет на связь из Казани живой и невредимый.

— Я бы многое отдал за это, — кивнул Муса. — Что до оружия, Тимуру разрешение на его ношение не выдавалось. Нож — это тоже странность. Как и камень. Таня права: камень гораздо крупнее тех, что входят в стандартный набор почтальонов. Я не припомню в каталоге оборудования подобных кристаллов. Если только это не какое-то украшение с Земли, но Тимур не склонен носить такие побрякушки.

— Ну почему, — возразила Мария, — а помнишь эту смешную историю с кулонами?

Муса смутился, сердито посопел. Я навострила уши: что за история?

— Это когда мы с Тимуром лет двадцать пять назад поспорили с кем-то, что сможем запрячь Барсика в телегу?

Павел издал смешок: похоже он понял о чем речь. Одна я продолжала недоумевающе смотреть на всех.

— Таня, чтобы понять надо увидеть Барсика. И всех остальных наших зверушек, — сказал Муса, — а насчет этой истории: закончилось все печально. Телегу сломали, Барсик сбежал и два дня где-то пропадал. Нашли его в лесах, принадлежащих какому-то аристократу. Порезвился он там знатно. В наказание Роберт Маркович, тогдашний наш начальник, заставил нас месяц носить на груди медальон с надписью «ДД».

— «ДД»?

— «Дегенераты и дэбилы», так нас назвал тогда Роберт Маркович. Вот тогда Тимур и носил единственный раз в жизни побрякушку. А больше не было ничего подобного.

Павел хрюкнул.

— Ну ладно, это еще не все. Медальон он заказал артефакторам, а те, конечно, поиздевались над молодыми Почтовыми. Медальон здесь, в Казани, превращался в женскую подвеску в форме розового котенка. А мы тогда считали себя панками, носили черные кожаные куртки и футболки с черепами. Ну а тут котенок… И снять его нельзя…

Муса поднялся со стула, еще раз безрезультатно набрал Тимура и внимательно осмотрел подчиненных, словно проверяя, все ли у нас на месте. Под его строгим взглядом все присмирели: Павел пригладил светлые короткие волосы и втянул живот, а Мария нахмурилась.

— Пора проверить карты, — сказал Муса. — Татьяна, ты с нами.

У меня перехватило дыхание: наконец-то! Я пригладила короткие черные вихры, подтянула лямки полукомбинезона, вытерла внезапно вспотевшие ладони и шагнула за ворота вслед за всеми.

Пройдя через ворота, мы очутились в широком темном коридоре.

Муса щелкнул выключателем, и вспыхнул свет. С полукруглого потолка на толстых тросах свисали светильники с широкими металлическими абажурами. Лампы были тусклые и неприятно моргали. Муса щелкнул выключателем еще пару раз, и они наконец засияли ровным ярким светом, освещая вырубленные в светлом камне стены и свод, простой деревянный пол. Доски прилегали друг к другу не плотно, из щелей поддувало.

Вдоль стены, слева, шли широкие арочные окна высотой метра в три. Широкие низкие подоконники, наверное, когда-то могли использоваться как столы или полки. Сейчас они пустовали. Кое-где на них можно было увидеть порезы или подпалины. Определенно, раньше здесь было гораздо больше жизни. Сверху, с деревянных балок, проложенных на потолке, свисали какие-то провода, словно это была часть здания завода или заброшенного депо.

На прошлой неделе мне в руки попали чертежи помещений отдела за воротами, и я знала, что коридор тянется метров на пятьдесят вперед и выводит к лестнице, дальше идут вспомогательные помещения и мифическая конюшня.

— И это все для пятерых сотрудников Специального отдела? — удивилась я.

— В сороковых годах тут было много работников из местных, да и наших тоже немало. Сейчас часть помещений заколотили. Справа склады: там инвентарь, седла, ну и всякая мелочь. Когда-то здесь еще был довольно большой оружейный склад. Раньше, вплоть до развала Союза, тут размещался взвод с Земли из пятнадцати человек. Теперь остались только мы.

— Зря, кстати, — заметила Мария. — Плохо, что у нас нет своей охраны.

— Сейчас в этом нет необходимости. Тэнгуны императора есть в каждом городе. Их вполне достаточно.

— Тэнгуны есть тэнгуны. Сегодня дали, завтра забрали, — ворчала себе под нос Мария, шагая по скрипучим доскам.

Все пространство за воротами называли коротко — Цех.

Производственная часть Цеха была очень большой. Кроме помещений, где хранился рабочий инвентарь почтальонов, там находились еще огромный терминал для грузов, мастерская наладчиков и конюшня.

— Осмотришься постепенно, а сейчас все ко мне, — приказал Муса Ахмедович и, поднявшись по некрашеной металлической лестнице, толкнул высокую деревянную дверь.

С щелчком включился свет. Муса прошел по старинному персидскому ковру, изрядно потертому, но все еще яркому, к письменному столу со множеством ящиков.

Пока Муса копался в них и, чертыхаясь, искал карты, я огляделась. Вдоль стен тянулись заставленные папками книжные полки. Вытащив колоду с картами, Муса подошел к старинному напольному глобусу в углу кабинета и повернулся ко мне.

— Смотри и запоминай, — улыбнулся он и нажал на точку, где на карте должна была находиться Казань.

Часть стены дрогнула, и я заметила скрытую дверь. Павел мощным пинком отодвинул кухонные табуретки, стоявшие вокруг стола для совещаний, и мы все вместе поспешили за Мусой Ахмедовичем.

Потайная комната была обставлена гораздо проще. На стене висели карты России и Империи Во. От огромного седла, лежавшего посреди комнаты, несло кожей и овечьей шерстью, то тут, то там валялись ржавые стремена.

Все уселись кто куда, я пристроилась на свернутом одеяле у стены, недоумевая, почему нельзя было поговорить в большом и удобном кабинете Мусы за столом для совещаний. А здесь душно, тесно, да и грязно. На полу под ногами скрипел песок, валялись ошметки глины, где-то лежала сухая трава.

Муса открыл окно — холодный воздух пробил духоту, и сразу стало легче. Даже спать расхотелось.

— Грязновато тут, но вы уж простите, друзья! Уборщиков нам не положено, — он рассмеялся. — Я и есть клининговая компания и начальник в одном лице для этого места. Подмести бы, конечно, но это может и подождать.

Муса с кряхтением уселся на старую тумбочку, служившую табуретом, и бросил на стол колоду в простой черной коробке.

— Карты были переданы в дар нашей стране от местных мастеров. Внешне напоминают Таро. Всего их в колоде пятьдесят штук. Но с изображениями только пять, по числу сотрудников. Остальные пусты.

Он начал доставать карты из колоды и раскладывать их перед нами по одной, продолжая объяснять:

— Каждая несет на себе портрет и должность сотрудника отдела. В общем, мы тут все изображены, кроме священников. Священники, — он показал на первую карту, — это всегда схематичное изображение.

Я придвинулась ближе, и Муса кивнул мне, разрешая взять карты в руки для детального изучения.

Это были прямоугольники из бумаги, плотной, как картон, с одной стороны покрытые каким-то бархатным зеленым материалом, поверх которого, образуя ромб, крепились плоские янтарные магические кристаллы. Прямоугольники не гнулись, а грани были довольно острыми. Я подумала, что ими можно легко порезаться. С другой стороны тонкой черной тушью был изображен человека в сутане. Он сидел на красном камне, сложив руки в молитвенном жесте. Черты лица были смазаны, как будто их подтерли ластиком.

— Если сотрудник выбывает, изображение исчезает. Если появляется новый, его лицо появляется на карте почти сразу. Это в идеале. На практике — позднее на пару недель, прежде чем мне поступает звонок из отдела кадров. Как это было с тобой, — вздохнул Муса. — Мне положено просматривать карты раз в несколько дней, но я уже давно этого не делал, что, конечно, недопустимо.