Почти врач - Страница 45

– Не успели?

– Уже холодный был. На похоронах народ от смеха давился.

– От судьбы не уйдешь, – заметил я. – Мы в прошлом году на городской «скорой» как-то на целую семью с ботулизмом нарвались. Таранки вяленой поели. Один мужик спасся, бухал.

– Кстати, насчет рыбы. Мне тут из Астрахани привезли такой воблы… Язык глотнуть можно! Заезжай послезавтра, я дежурю, подарю одну.

Кто думает, что Азимовы-родители были рады избавиться от дочери, единственной к тому же, тот глубоко ошибется. Нет, отпустили. Но не сразу. Сначала я, как ветхозаветный царь Валтасар в книге пророка Даниила, был взвешен и оценен. Куда там первому отделу до еврейских папы и мамы, а также дедушек и бабушек. Никакого расизма и дискриминации, моё гойское происхождение никого не волновало. Зато анализу подверглись жилищные условия, родня и, самое главное, перспективы. Ибо зарплата начинающего врача – не тот приз, который нормальные предки желают своей кровиночке.

Но все проверки я прошел. И квартира моя их удовлетворила, и техника с автомобилем, да и перспективы оказались намного радужнее, чем им представлялось после слов «заканчиваю Сеченовку, шестой курс». Короче, мой несбывшийся конкурент, старый доцент Рубинчик, вполне, кстати, реальный персонаж, проиграл мне на всех фронтах. Свадьбу прагматично решили отложить. Вот про это мероприятие они сами придумали, ни я, ни Аня даже слова такого не произнесли. В том числе и про себя.

Подлый гад Кузьма новую жительницу нашей квартиры признал, очевидно, в память о тех временах, когда бессовестно обжирался у нее в гостях. Рыжая скотина теперь предпочитала греться на дамских коленях, совершенно игнорируя моё существование. Нет, рыбу от меня он принимал, но и только. Ничего, вот запихну тебя в картонную коробку, отвезу к ветеринару, будешь потом знать, сладок ли хлеб предателя.

Естественно, в квартире сразу же стало тесно. Холостяки даже не могут себе представить, сколько места занимают баночки и тюбики с веществами непонятного предназначения. А если вспомнить про женское бельё, то понимаешь – уместиться всё это может только в самолетном ангаре. Если будет получено разрешение трамбовать вещи сапогом.

Зато в моем рационе появилась регулярная горячая еда. Разнообразная. Никогда, кстати, не думал, что традиционные рецепты еврейской кухни типа яичницы-болтуньи или макарон с сосисками так близки к тем, что я привык готовить сам. А знаменитый змеиный суп из рыбных консервов на картофельно-вермишельном бульоне и вовсе является обязательным блюдом во всех мишленовских ресторанах.

Впрочем, кухонному аспекту жизни я всегда уделял мало внимания. Очень спокойно к этому относился. Есть что-то вкусное – хорошо, сейчас съедим. Нет – обойдемся тем, что имеется в наличии. Так что ругани из-за магазинных пельмешек на ужин от меня вряд ли дождешься. Кстати, бывал я в этих ваших мишленовских ресторанах. Как по мне – ничего выдающегося, еда как еда. Официанты разве что более услужливые, так в любой турецкой харчевне они такие за жалких десять долларов чаевых.

Если честно, мне даже страшно в какой-то момент стало. Мы с Аней не ругались. Вообще. Смешные пикировки, подколки были. Но ни разу не возникло противоречий в таких глобальных вопросах, как пользование туалетом и ванной, заваривание чая и направление рулона туалетной бумаги. Эта женщина очень быстро вошла в мою жизнь и сделала так, чтобы я не смог без нее обходиться. А вдруг это часть знаменитого всемирного еврейского заговора? Она точно хочет меня поработить!

Естественно, мама Дина Борисовна в нашу жизнь попыталась проникнуть и даже укорениться. Все эти чуть ли не ежедневные визиты под предлогом привезти что-то нужное и «просто мимо проходила». Нет, последнее обстоятельство вообще сомнений не вызывало. Какой путь ни выбери с Добрынинской до Беляево, улица 1905 года по-любому на середине дороги окажется. И дело не в том, что она пыталась влезть в нашу жизнь, боже упаси. Крайне деликатная женщина, слова плохого сказать не могу. Но терпеть чужое присутствие бывает очень тяжело.

И я поехал к папе. В ФИАН, на работу. Созвонились заранее, договорились, никакого снега на голову. Встретились, пошли медленным шагом под деревьями вдоль ограды. Под ногами приятно шуршали опавшие листья, осень входила в свои права. Но деликатно, без холодного дождя в морду лица.

– Ну что случилось? Поругались?

– Да ну, перестаньте. С этим, Александр Иосифович, я бы разобрался. Тут дело намного серьезнее.

– Деньги нужны? Сколько?

– Еще хуже. Ваша жена.

– Дина? Она тут каким боком? – удивился Азимов.

– Вы знаете, сколько раз в неделю она к нам приезжает?

– Два? Три? – он замолчал. – Неужели больше? Непорядок, конечно. У нас тут на работе запарка, приходится задерживаться…

– Только я вас прошу!

– Ой, Андрей, не учите меня жить, – сказал он с местечковым акцентом. – Лучше помогите материально.

Мы посмеялись.

– Я свою жену хорошо знаю. Тревожный человек. Ладно, приму меры. Может, в отпуск скататься? Бархатный сезон, Крым…

Эх, нам бы тоже отдохнуть, да кто с учебы отпустит…

Я отъехал совсем недалеко от ФИАН, когда увидел грузчиков, печально выставляющих у входа в продуктовый магазин коробки с марокканскими апельсинами. Это я удачно зашел, надо срочно купить домой немного. И очередь скопиться не успела, до воплей «Больше одной штуки в руки не давать» еще далеко.

В ожидании открывания тары и начала торговли заморским товаром я вдруг вспомнил, что нахожусь рядом с челюстно-лицевым госпиталем. На машине – вообще пара минут. Завезу Костику, узнаю, как он там лечится. А если вдруг выздоровел и уехал, так я знаком с человеком, который их уничтожит без боязни аллергии в очень короткий промежуток времени.

Давненько я не ходил в суд. Почти каждый скоропомощник рано или поздно там очутится. Большей частью, правда, в качестве свидетеля. Гораздо реже – эксперта. А уж быть одной из сторон процесса совсем не хочется. Хотя никто не застрахован.

Если суд ерундовый, повестку могут прислать по почте. А мне вот сначала позвонил кто-то из прокуратуры, потом прислали главного специалиста по доставке повесток, я расписался в каком-то журнале и только после этого получил на руки отпечатанный на дрянной бумаге бланк, оторванный от корешка.

На занятия в этот день можно было и не ходить, дежурства на «скорой» у меня не было, так что предупреждать пришлось только Аню.

– В суд пойду завтра с утра.

– Ого. Что ты там забыл? – удивилась она. Вот оно, незамутненное сознание будущего литературоведа.

– Жена на развод подала, требует раздела жилплощади.

Надо было видеть лицо подруги.

– Шутишь?

– Какие уж тут шутки? – я показал издалека повестку. Со всеми печатями, все как положено.

В глазах Ани появились слезы.

– Прости дурака! – я обнял девушку, вдохнул запах волос. – Это по делу трупа в Пехорке. Скоропомощные дела.

Азимова ударила меня по груди раз, потом второй. Я стоически терпел. Сам виноват, переборщил. Аня никогда за словом в карман не лезла, остро шутила… А тут внезапно приняла все всерьез.

– Как я тебя только терплю?!

– Чаю?

Совместное чаепитие успокоило Аню, включилось женское любопытство.

– Так что там с судом?

– Свидетелем вызвали. Мы как-то труп обслуживали, еще на той работе, вот нашли убийц, правосудие торжествует.

– Интересно… – протянула подруга, обозначив в натянутой маечке два аппетитных полушария.

– Это не кино, – я с трудом отвел взгляд. – В жизни – крайне нудная процедура. Надеюсь, недолго продержат. Пройдусь потом по магазинам, попробую продуктов добыть. Курицу, наверное, варить поставлю, а то на этот посиневший труп в морозилке без слез смотреть невозможно.

И всё. Поговорили и забыли. Другие занятия нашлись, гораздо более интересные. Интимные.

Утром я взял паспорт и поехал. В машине только вспомнил, что дома оставил сумку, в которой лежит записная книжка. И ладно, не пропаду. Да и звонить никуда не собираюсь, а если что-то по допросу – воспользуюсь какой-нибудь одолженной бумажкой.