Почти врач - Страница 34
– Как же не вовремя, – прокряхтел Цинев, опуская ноги вниз. – Что, нельзя пилюль попить каких-нибудь?
– Так надо выяснить, из-за чего проблема, анализы сдать. А потом можно и амбулаторно.
Вот странное дело – у этих людей есть все достижения мировой медицины, любое лекарство, аппаратуру можно достать и в кратчайшие сроки доставить. Больницы такие, что остальным мечтать только остается. А они вызывают для консультации студента. Или, прости господи, Джуну какую-нибудь. Ужас. Боятся друг друга, ведь ни для кого не секрет, что с Лёней сделали. А если самого верхнего не побоялись в овощ превратить, то остальных – тем более.
Таинственный Юрий Геннадьевич сделал мне выговор. Оказывается, он меня искал, а я отсутствовал. И чего бучу заводить? Всего-то часов пять прошло. Договаривались же, о таких мелких отлучках не сообщать. Короче, замяли. Оказалось, у меня сегодня день здоровья. Еще один пациент нарисовался, третий по счету. Весело.
Зато к Суслову ехать было только через два часа. Так что я успел и пообедать, и поваляться в сладком ничегонеделанье. Отличное занятие, оказывается, эта самая прокрастинация. Надо почаще практиковать.
К Суслову на своей машине мне ездить не разрешали. Как-то я обмолвился, что могу сам куда надо явиться, без посторонней помощи, но получил отлуп. Не дали мне пропуск на госдачу. А то хорошо было бы показывать гайцам, чтобы не приставали.
Михаил Андреевич был в каком-то отрешенном состоянии. Усилился кашель, одышка начала больше беспокоить. Куда с таким здоровьем на самый верх лезть? Сидел бы, на солнышке грелся. Годы уже не те. Так ведь каждый из участников этого забега считает, что без него все развалится. Эх, ребята, это и с вами, и без вас случится.
Я уже складывал свои медицинские приборчики, когда Суслов вдруг спросил:
– А почему вы не рассказываете о визите к Юрию Владимировичу?
Смог ошарашить, каюсь. Сюрприз получился знатный. Я секундочку помолчал в раздумиях, потом ответил:
– Наверное, потому, что вопрос там был семейный, вот я и не придал этому значения.
– И напрасно. Важна каждая мелочь. Расскажите, что там.
Вот же сволочина. Как бабка-сплетница возле подъезда. Ладно, попробуем поиметь пользу и для себя.
– Михаил Андреевич, там приглашение на конференцию в Цюрих…
– Что вы ко мне со всякой ерундой лезете? Чазов решит ваши вопросы с выездом. Вы что, до сих пор не поняли? Это теперь вопрос престижа! Естественно, вы с Морозовым будете представлять нашу страну. И хватит об этом. Если возникают какие-то вопросы, которые надо решить – есть Юрий Геннадьевич, в конце концов. Это в его компетенции. Давайте уже, докладывайте по Андропову.
Закончился июль, наступил жаркий август. Утром второго числа я мог по дороге на работу лицезреть парочку нетрезвых граждан в голубых беретах ВДВ. Массового размаха праздник еще не приобрел, всё впереди – разбитые головы, прочие утопления в фонтанах, расколоченные о собственные и чужие головы бутылки, избитые таджики с азербайджанцами и прочие неизменные атрибуты. А сейчас воины дяди Васи выглядят просто странноватыми пьяницами.
Прямо перед началом смены Дыба решила провести летучку. Всех загнали в конференц-зал, Екатерина Тимофеевна проверила чистоту халатов, наличие галстуков у мужчин, длину юбок и глубину декольте у женщин. Пара врачей получили замечания за легкую небритость, еще тройку докториц отчитали за якобы фривольные наряды под халатами. Где там она узрела нарушение дресс-кода – одной главной врачихе только и известно. Вот прям старшина проводит осмотр вверенной роты. Подворотнички не подшиты, сапоги не начищены, бляхи на ремнях тусклые…
– Первое, – главврач зашла за трибуну, раскрыла свой кондуит, куда записывала косячников. – Что за ранние уходы домой? Смена еще не закончилась, а в раздевалке уже битком!
Народ заволновался, попросил озвучить фамилии «бегунков». И Дыба их зачитала. Социализм – это что? Правильно, учет и контроль.
– Второе. Я сколько раз говорила приходить на смены пораньше, хотя бы за полчаса?
– Нам их не оплачивают! – вылезла вперед фельдшерица, что пытала меня за «Черный квадрат». Ого, да тут фронда цветет!
– Имейте совесть, товарищ Капитонова! – отрезала Дыба. – У вас отпуск сорок дней, дополнительные выплаты за вредность, каждый год повышение квалификации вам оплачивает государство. Трудно прийти на полчаса раньше, проверить укладку, приборы? А что это за внешний вид у вас? – главврач решила добить Капитонову: – Сережки с бриллиантами в ушах, духами за километр веет? Вы кем себя вообразили? Жительницей цэковских домов? Неоднократно вас инструктировали о недопустимости нарушения установленного…
И поперла, гав-гав-гав с повторами. Сколько можно эту байду рассказывать? А все сидят, слушают. Вон, Капитонова возбухала, а серьги сняла, в карман спрятала.
К моему огромному удивлению, Екатерина Тимофеевна попросила меня встать и на моем примере показала, как должен выглядеть образцовый советский врач. Халат наглажен, галстук не вызывающих тонов. Я стоял, мне было ужасно неловко, коллеги неодобрительно на меня косились. Друзей в коллективе это мне не прибавит. И чего только Дыба так меня рекламирует? Заглаживает вину? Или наоборот, подставить хочет? Скорее, второе.
После того как тема внешнего вида и трудовой дисциплины была исчерпана, главврач подняла вопрос с детской хирургической патологией. Очень животрепещущий, ага.
– На десятой подстанции случилась отвратительная история. Детская бригада приехала на боль в животе к ребенку четырех лет. Поставили аппендицит, попытались забрать мальчика для госпитализации. Мамашка-дура не дала, подписала отказ. После чего ребенок на следующий день умер от разрыва аппендикса и последующего перитонита. Коллеги! Если родители не дают забрать ребенка с острой хирургической патологией, вы никуда не уезжаете, звоните срочно мне! А я уже поднимаю всех – суды, советские органы, милицию. И мы забираем ребенка принудительно.
Как, интересно, она у министров и кренделей со Старой площади планирует насильно изымать детей, нам не рассказали. А жаль, это было бы самое увлекательное место в сегодняшнем мероприятии. Закончив накачку, Екатерина Тимофеевна отпустила врачей и фельдшеров. А меня попросила задержаться.
– Вот твоя характеристика и подписанный отчет о практике для института, – Дыбенко протянула мне две бумаги. Я их быстро просмотрел. Там были восторженные дефиниции. Прям бери и назначай меня главврачом всей Кремлевки.
– За что такие подарки? – удивился я, разглядывая Екатерину Тимофеевну. И она покраснела! Прямо как я пять минут назад. Сначала вспыхнули уши, потом шея и щеки…
– Ты очень… очень хороший специалист, Андрей… Это не только мое мнение! Геворкян отзывается о тебе как о готовом враче, советовал взять в штат после окончания института.
– У меня другие планы в жизни, – я уклонился от предложения. – Но за характеристику спасибо!
Ладно, считай, перемирие мы заключили.
– А теперь расскажи мне, что за история с Андроповым, вашей поездкой с Крестовоздвиженским.
Екатерину Тимофеевну аж напомаженный ротик приоткрыла – так хотела знать подробности.
– Извините, товарищ Дыбенко, – официально ответил я. – Вы же знаете наши правила. Секретность, подписки…
Она совсем поехала, что ли? С какой радости я ей докладывать буду, что говорил Андропов? Тут впору в первый отдел сообщать, что руководитель пытается узнать конфиденциальные подробности жизни первых лиц. Сто процентов, подставить меня хотела. Анидаг и асырк, как говорили в фильме «Королевство кривых зеркал».
Мы ехали с вызова. Опять кто-то на солнце перегрелся и решил, что у него болит голова. Тоска и рутина. Геворкян даже носом клевал, сидя в кресле. Я расслабленно смотрел на тротуар, по которому сновали вялые прохожие. И открытое окно не спасало ни фига.
Вдруг взгляд зацепился за какую-то маленькую женскую фигурку. Она вроде как споткнулась, а потом снопом рухнула на асфальт, лицом вниз, и замерла без движения. Блин, центр города, Чистопрудный бульвар.