Почти искусство - Страница 2

— Пойди в дом, Холс, и принеси ящик с именными кольцами, — сказала мне Владычица; я поспешил исполнить повеление и по пути встретил Господина, идущего к ней. На меня он не обратил внимания — партенов никто не замечает.

Когда я вернулся, она так и стояла спиной к Дереку, хотя он что-то горячо говорил ей.

— Ты знаешь, что я должен исполнить свой долг, Госпожа, — услышал я его слова. — Такое дело можно поручить только истинному землянину.

— Подумаешь, дело! Галактика неистощима на подобные дела! Предлог для прогулки всегда найдется.

— Ну, нельзя же так говорить! — взмолился он, обращаясь к ее отчужденной спине. — Ты знаешь о природе Утеса — я рассказывал тебе о нем. Ты знаешь, что это не прогулка: потребуется все мое мужество. И ты знаешь, что такое мужество почему-то есть только у землян… Ведь ты же знаешь, Госпожа?

Хотя я подошел к ним, раболепно пробравшись между клеткой и резервуаром, они не заметили меня — даже не понизили голосов. Владычица пристально смотрела на горы, и лицо ее было грозным, как они.

— А ты вот такой сильный и храбрый? — Один ее боскис подергивался.

Зная силу симпатической магии, она не произносила его имени, когда сердилась, — словно желала ему исчезнуть.

— Не в этом дело, — сказал он смиренно. — Пожалуйста, Госпожа, будь разумна. Ты, знаешь, что я должен ехать; мужчина не может вечно сидеть дома. Не сердись.

И тут она наконец обернулась к нему.

Ее лицо было серьезным и суровым; в нем не было сочувствия, но была не поддающаяся описанию пугающая красота, если можно назвать таким словом соединение усталости от жизни и знания. Глаза ее были серыми, далекими, как покрытый снегом вулкан у нее за спиной. О Владычица! Она была на столетие старше Дерека, хотя разница проявлялась не во внешности — кожа-то останется свежей еще тысячу лет, — а в авторитете.

— Я не сержусь. Но мне больно. Ты умеешь причинить мне боль.

— Госпожа… — Он шагнул к ней.

— Не прикасайся ко мне, — сказала она. — Иди, если должен, но не устраивай комедию расставания.

Он взял ее за локоть. Она крепче прижала к себе мини-нутрию, сидевшую у нее на сгибе руки (животные всегда льнули к ней).

— Я не хочу обидеть тебя, Госпожа. Ты знаешь, что мы должны быть верны-3везде-1; я обязан работать на них — как еще нам сохранить это поместье? Хоть раз простись со мной с любовью.

— С любовью! Ты уезжаешь, оставляешь меня одну с кучкой партенов и говоришь о любви! Не притворяйся, будто не рад сбежать от меня. Я тебе надоела, да?

Он сказал обреченно, словно ничего другого не приходило в голову:

— Дело не в этом…

— Вот видишь! Ты даже не пытаешься казаться искренним. Иди, почему бы и нет? Какая разница, что будет со мной?

— Если бы ты только слышала, как тебе жалко себя.

Теперь по ледяному склону ее щеки поползла слеза. Она повернулась так, чтобы он заметил.

— А кто еще меня жалеет? Только не ты, иначе не уезжал бы от меня. Если этот Утес тебя убьет, что будет со мной?

— Я вернусь, Госпожа, — сказал Дерек. — Не беспокойся.

— Легко сказать. Почему тебе не хватает мужества признаться, что ты просто счастлив покинуть меня?

— Потому что не хочу ссориться.

— Фу, ты снова говоришь, как ребенок. Ты ведь не ответишь, верно? Просто сбежишь, уклоняясь от ответственности.

— Я не сбегаю!

— Конечно, Сбегаешь, чем бы ни отговаривался. Ты просто незрелый мальчишка.

— Нет, не мальчишка! И я не сбегаю! Для того, что я собираюсь сделать, нужно настоящее мужество.

— Какого ты о себе хорошего мнения!

Туг он отвернулся — раздраженно, забыв о достоинстве, — и направился к посадочной платформе. Потом побежал.

— Дерек! — крикнула она. Он не ответил.

Она схватила сжавшуюся мини-нутрию за шкирку и сердито швырнула в ближайший резервуар с водой. Та превратилась в рыбу я уплыла в глубину.

Дерек отправился на своем верном светолете к туманности Вуаль. Одиноко плыл по космосу солнечный парус — огромный изогнутый лук, покрытый протоновыми камерами, высасывающими движущую силу из густой и пыльной пустоты космоса. В середине поддерживающей дуги находилась капсула, где Дерек провел без сознания большую часть пути.

Он проснулся в медицинской койке, воскрешенный для очередного дня, который не был днем, ласковые руки машины массировали затекшие мускулы. В реторте булькал суп, поднимаясь к соске всего в двух дюймах от его рта. Он выпил. Снова уснул, утомленный долгой бездеятельностью. Проснувшись опять, Дерек медленно слез с койки и минут пятнадцать делал зарядку. Мой друг Йон ждал.

— Как там дела?

— Все в порядке, Господин, — ответил Йон. — Выходим на орбиту Фести-XV. — Он сообщил координаты и ушел есть. У Йона была самая одинокая работа, какая только выпадает партену. Мы выведены в соответствии со строго контролируемыми формулами, без врожденных структур ДНК, которые обеспечивают истинным землянам их потрясающе долгую жизнь; еще пять длинных рейсов, и Йон состарится и будет годен только для преобразователя.

Дерек сел к пульту. Виделось ли ему поверх лица Фести лицо, которое он любил и которого боялся? Думаю, да. Самые бешеные тучи планеты не могли скрыть от него тучи, омрачающие ее чело.

Что бы ему ни виделось, а он вывел светолет на низкую орбиту вокруг необитаемой планеты. С расстояния около восьмисот миллионов миль солнце Фести казалось всего лишь яркой точкой. Светолет пошел вниз, и оно закачалось над бурным морем туч, как якорный огонь корабля.

Долгое время Дерек, опустив лицо в чашу рецептора, изучал поверхность планеты. Тепловидеть поверхность планеты при температурах, близких к абсолютному нулю, непросто, но когда Утес оказался прямо внизу, ошибиться было невозможно: Дерек ощущал его так же четко, как если бы видел на экране радара.

— Вот он! — воскликнул Дерек.

Йон снова занялся делом. Он ввел временные координаты в мозг светолета, подождал и прочел вслух время, когда Утес снова окажется под кораблем.

Кивнув, Дерек начал готовиться к прыжку. Не спеша, проверяя каждую деталь, надел скафандр: открывал парагравы, пока не всплыл, потом снова закрыл их, защелкнул все кнопки — и, наконец, был полностью готов.

— 395 секунд до следующего зенита, Господин, — сказал Йон.

— Ты хорошо помнишь, как забрать меня? — Да, сэр.

— Я не включу радиомаяк, пока не вернусь на орбиту.

— Понимаю, сэр.

— Хорошо. Я пошел.

Заключенный в движущуюся тюрьму Дерек с трудом протиснулся в воздушный шлюз.

За три минуты до следующего прохождения над Утесом он открыл внешний люк и нырнул в море туч. Короткий рывок реактивных двигателей скафандра увел его с орбиты светолета. Тучи поглотили его, как смерть.

Двадцать мрачных планет, вращавшихся вокруг Фести, хранили только бесконечно малую частицу тайн галактики. У каждого небесного тела во вселенной свое тайное предназначение. На некоторых планетах, как на Земле, рождались существа, начинавшие дальше формировать себя сами, а затем вырывавшиеся на космические трассы и потихоньку приспосабливавшиеся к цивилизованной внеземной среде. Предназначение других оставалось неясным; только земляне с их причудливым сплетением неодолимого порыва и собственной воли бросали вызов этим чуждым сущностям, чтобы вырвать у них новые знания и добавить в копилку старых.

Любые знания имеют последствия. За тысячелетия, прошедшие с начала регулярных межзвездных полетов, собственные открытия незаметно изменяли род человеческий; вместе с потерянной невинностью в галактическое окно вылетела и генетическая стабильность. Люди сыпались на другие планеты, как дождь, и их племя теряло первоначальный наследственный облик; каждый центр цивилизации порождал новые виды мыслей, ощущений, форм — жизни. Только на старой Земле человек еще как-то походил на людей дозвездной эпохи.

Вот почему именно землянин бросился очертя голову навстречу существу, названному Утесом.