Почти искусство - Страница 1

Bо многих отношениях Брайан У. Олдисс был enfant terrible конца пятидесятых годов. Он ворвался в мир научной фантастики и встряхнул его и неистовой яркостью слога, и блистательным стилем рассказов вроде «Бедный маленький воин», «Извне», «Новый Дед Мороз», «Кто заменит человека?», «Почти искусство», «Старая одна сотая», и мрачной красотой и тревожным поэтическим видением — видением мира, где, что примечательно, род человеческий не завоевал вселенную, как требовала кэмпбелловская догма того времени в классических романах «Звездный корабль» и «Долгий день Земли» (в Великобритании — «Без остановки» и «Теплица» соответственно). Все это сделало его одним из самых спорных писателей того времени… а несколько лет спустя он стал также и одной из самых спорных фигур эпохи Новой Волны, еще более решительно и драматически встряхнув мир НФ середины шестидесятых невыносимо джойсовскими рассказами о «войнах ЛСД», собранными в подборку «Босиком в голове», издевательским романом «Криптозой!» и сюрреалистическим антироманом «Доклад о вероятности А».

Но Олдисс никогда не любил долго работать на одной делянке. К 1976 году он написал два спорных бестселлера британского мэйнстрима — «Мальчик с домашним воспитанием» и «Стойкий солдат», странный вариант готического романа «Франкенштейн освобожденный» — и продолжил созданием лирического шедевра научном фантастики «Маласийский гобелен», одной из лучших его книг и, конечно, одного из лучших романов семидесятых. А впереди, в восьмидесятые годы, ждала еще монументальная трилогия о Геликонии: «Весна Геликонии», «Лето Геликонии» и «Зима Геликонии». К концу десятилетия только самые сердитые из реакционных критиков могли отрицать, что Олдисс — один из истинных гигантов в своей области, воплощение художественной сложности и удивительной мощи — в девяностые годы ток же остается на переднем крае, как был в пятидесятые.

Хотя его работа — беспокойная, устремленная к славе, постоянно раскрывающая и требующая раскрытия новых горизонтов, прокладывающая новые пути — часто уводило его за рамки стандартной приключенческой НФ, Олдисс неизменно сохранял любовь к космической опере в ее исконном, легкомысленнейшем виде. В качестве издателя он выпустил несколько ключевых ретроспективных антологий, включая «Космическую оперу», «Космические одиссеи», «Злые Земли», «Все о Венере» и двухтомник «Галактические империи». Такая работа Олдисса-писателя, как монументальный «Долгий день Земли», хотя и лежит несколько в стороне от главной магистрали развития космической оперы, остается одним из классических видений далекого будущее Земли и, конечно, краеугольным камнем жанра научной фэнтези, родственного космической опере, — иногда эти жанры сближаются настолько, что различие их можно ощутить лишь на уровне подсознания. Немногим писателям Нф когда-либо хватало воображения, поэтического дара и размаха, чтобы убедительно писать о действительно далеком будущем — упоминание Олафа Стэплдона, Кларка Эштана Смита, Джека Вэнса, Джина Вулфа, Кордвайнера Смита, Майкла Муркока и М. Джона Гаррисона почти истощает список авторов, чья трактовка этой темы хоть как-то запомнились, — но Олдисс в этой области, можно сказать, эксперт. Он раскрывает тему с изяществом и богатством поэтического воображения не только в трилогии о Геликонии, но и в таких произведениях, как «Старая одна сотая», «Летающий червь» и «Ясный день». (С подобным же мастерством раскрывается родственная тема в «Маласийском гобелене».)

Как ни странно, очень мощное воздействие на жанр космических приключений оказал нижеследующий изысканный и запоминающийся рассказ. Роджер Желязны упоминал его как прямой толчок к написанию «Двери лица его, пламенники пасти его», но влияние этого рассказа и десятилетия спустя обнаруживается в таких работах, как «Белые выдры детства» Майкла Бишопа и «Станции прилива» Майкла Суэнвика, и, несомненно, во многих других, где его еще не заметили…

Брайан У. Олдисс публиковал научную фантастику почти сорок лет, и на. его счету более двух дюжин книг. «Долгий день Земли» завоевал «Хьюго» в 1962 году, «Слюнное дерево» — «Небьюлу» в 1965-м, а роман «Звездный корабль» — приз Жюля Верна в 1977-м. Еще одну премию «Хьюго» он получил в 1987 году за. критическое исследование научной фантастики «Пирушка на триллион лет», написанное вместе с Дэвидом Уингроу. Среди его других книг — «Остров Моро», «Седобородый», «Враги Системы», «Неприятное пробуждение», «Жизнь на западе», «Забытая жизнь», «День поминовения», «Дракула освобожденный» и воспоминания «Похороните мое сердце возле У. Г. Смита». Рассказы Олдисса выходили сборниками «Пространство, время и Натаниель», «Кто заменит человека?», «Новые поступления», «Старые столкновения», «Галактики как песчинки», «Времена в полете» и «Туполев слишком далеко». Антологии Олдисса включают «Пингвиновские научно-фантастические сборники» и, совместно с Гарри Гаррисоном, «Десятилетие: 1940-е», «Десятилетие: 1950-е» и «Десятилетие: 1960-е», Среди его последних книг — роман «Где-то к востоку от жизни» и сборник «Просто прах: 20 разрозненных рассказов». Скоро должны появиться его воспоминания «В мгновение ока».

Если бы из фьорда, из узкой серой полосы воды, встал великан и заглянул поверх короны отвесных скал, перед ним предстал бы Эндехаавен, раскинувшийся на самом краю острова.

Дерек Флеймифью Энде стоял у высокого окна, откуда Эндехаавен был виден как на ладони. Растущее беспокойство, предчувствие ссоры сообщало зрению какую-то особенную ясность — так обретает фотографическую резкость пейзаж перед бурней. Кожа лица воспринимала мир тепловидением, но задумчивые глаза оглядывали поместье.

Все в Эндехаавене было голо и опрятно: следить за этим — моя работа. В садах — только вечнозеленая трава и кусты без цветов; таков был каприз Владычицы: строгость под стать морщинистому челу побережья. Мрачный Эндехаавен, здание высокое и длинное, без излишеств, в прежние века было бы невозможным, ибо тысячи встроенных парагравитационных секций обеспечивали опору каменной кладке, давящая тяжесть которой была почти полностью иллюзорной.

Между домом и фьордом, где сад постепенно переходил В площадь, находились лаборатория и зверинец Владычицы — а сейчас и сама Владычица возилась там с мини-нутриями и агутинами. Я стоял наготове: чистил клетки, подавал инструменты, помешивал в резервуарах — делал все, что говорила она. Глаза Дерека Энде смотрели на нас — нет, только на нее.

Наклонившись над чашей рецептора, Дерек Флеймифью Энде читал послание от Звезды-1, и невидимые волны скользили по лицу и боскисам лба. Его глаза видели до боли знакомую сцену за окном, но тепловидение четко передавало сообщение. Закончив прием, Дерек переключил рецептор на передачу, прижался к нему лицом и послал ответ:

— Я исполню ваше задание. Звезда-1. Немедленно отправлюсь на Фести-XV в туманности Вуаль и установлю связь с существом, которое вы называете Утес. Если удастся, я также выполню приказ привезти образец его вещества на Пиридин. Спасибо за приветствие; отвечаю на него всей душой. До свидания.

Дерек выпрямился и помассировал лицо: тепловидение на расстоянии многих световых лет всегда утомляло, словно сенситивные мускулы лица знали, что передают крошечные электростатические заряды: через парсеки вакуума, и были от этого в ужасе. Его боскисы медленно расслабились, и также медленно он собрал одежду. Путь до Вуали долог, а поставленная перед ним задача устрашила бы и отважнейшее сердце на Земле; однако для промедления была и другая причина: он не мог уехать, не простившись с Владычицей.

Растянув дверь, он уверенно — ноги знали дорогу со времен далекого детства — прошел по коридору и ступил в парагравитационную шахту. Через несколько мгновений он уже выходил из холла туда, где бегали по дорожкам грызуны Владычицы и вершины Ватна-Йокулл серели у нее за спиной.