Почему вы пишете смешно? - Страница 51
Маленький остров оказывается капиталистическим миром в миниатюре. Еще недавно считавшийся бесплодным и «ничьим, то есть туземным», островок превращается в пункт столкновения трех держав (Англии, Америки и Японии), причем каждая из них претендует на полное господство здесь. Создавая эту гротескную ситуацию, сатирик даже не выходит за пределы дома мистера Джекобса, почти не увеличивает число действующих лиц. Один лагерь на острове (Англия я Америка) представлен мистером Джекобсом и его женой (их интересы то и дело вступают в противоречия), другой — мистером Баба, японцем, который только в предыдущем действии был выловлен из моря после кораблекрушения, а теперь уже представляет Японию в притязаниях на остров.
События нарастают с удивительной быстротой. Мистер Джекобс скупает у местного царька земли. Мистер Баба объявляет царька преступником, свергает его и устанавливает марионеточное правительство (что фантастично лишь по быстроте действия, а никак не по методам «мирной политики» империалистов). Туземцы под руководством переодетых японцев врываются в конторы англичан. Мистер Джекобс… приказывает принести оружие, которое он, оказывается, привез на Остров мира.
И вот четвертое действие. Теперь дом мистера Джекобса не только предприятие. Теперь это военный лагерь, и недавний ревнитель мира очень активно распоряжается в нем. «Веселей! Веселей! Больше жизни!» — командует он вооруженным мужчинам, а сыну Артуру, которому совсем недавно запрещал даже смотреть на оружие, кричит: «Как ты держишь ружье? Смотреть противно!»
Военные события нарастают. Они не вмещаются в доме мистера Джекобса. К берегу подходят военные корабли. Из Англии прибывает морская пехота. В действие вступают войска. Наводят пушки, звучит команда, раздаются выстрелы… И мистер Джекобе, воздевая руки к небу, возглашает: «Благодарю тебя, господи, за то, что ты не забываешь малых сих и помогаешь им в беде!»
Так заканчивается пьеса, начатая высокопарными монологами того же героя о мире.
Нетрудно заметить, что в пьесе нет обличительных слов. В пьесе нет авторских мыслей, вложенных в уста одного из героев. В пьесе нет героев в подлинном значении этого слова. Есть только капиталисты и их слуги (царек Махунхина даже не в счет: он не действует, за него действуют другие). Автор оперирует только логикой действия, только неуклонной логикой действия, вытекающей из характеров персонажей. Но его глубокое понимание этой логики, его понимание типических фактов и умелое использование их делают пьесу разоблачающей и злой.
И в дальнейшем Евгений Петров работал активно и много. Осенью 1939 г. военным корреспондентом ездил в Западную Украину (и заодно редактировал там журнал «Крокодил на Западной Украине»). В 1940 г. ездил на финский фронт. Он стал редактором журнала «Огонек» и со страстью менял облик этого еженедельника и заводил в нем сатирические отделы. И все это время Ильф был рядом с ним. А. Раскин рассказывает: «„Ильф обычно говорил“, „Ильф поступал так“, „Ильфа это всегда возмущало“, „Ильф это очень любил“ — таковы были любимые фразы Петрова. Ощущение всегда было такое, будто Ильф куда-то надолго уехал, или болен, или спит в соседней комнате»[76].
Особенно остро потерю друга Е. Петров ощущал во время работы. Он оставался наедине со своей пишущей машинкой, клавишей которой совсем недавно касались пальцы Ильфа. Оставался наедине с белым листом бумаги, и не было друга, который в течение десяти лет всегда находился рядом во время работы, понимавший с полуслова, готовый спорить в любую минуту. Даже работая врозь над «Одноэтажной Америкой», писатели жили общей творческой жизнью: каждая мысль была плодом взаимных споров и обсуждений, каждый образ, каждая реплика должны были пройти суд товарища. И теперь Ильфа не было.
Знакомые Е. Петрова, например А. Эрлих, помнят, с какой настойчивостью зазывал он к себе в гости друзей, радушно усаживал, включал радиолу, беседовал и вдруг… садился работать. Гость вставал и откланивался, смущенный, но Петров удерживал, просил не уходить: он не мог сочинять в одиночестве. Не удивительно, что Е. Петров искал соавтора. В конце 1939 г. таким соавтором его в работе над сценариями стал Г. Мунблит.
Е. Петрову принадлежат пять киносценариев: «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится», «Беспокойный человек», «Тиха украинская ночь» и «Воздушный извозчик». Первые три написаны им совместно с Г. Мунблитом. Сценарии «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится» и «Воздушный извозчик» были экранизированы. «Воздушный извозчик» был поставлен вскоре после гибели автора, фильм оказался слабым. «Музыкальная история» и «Антон Иванович сердится», поставленные при жизни Е. Петрова и при активном его участии, заняли значительное место в советской кинематографии.
Композитор Д. Шостакович назвал как-то в числе любимых им музыкальных кинокартин фильмы «Музыкальная история» и «Антон Иванович сердится». Знаменательно, что эти фильмы, достаточно глубокие музыкально, чтобы удовлетворить Д. Шостаковича, в то же время очень просты и демократичны, доступны самым неподготовленным в музыкальном отношении, самым неискушенным слушателям и зрителям.
В первом из них мы встречаемся с искусством самодеятельным: из оперного кружка при гараже шофер Говорков попадает в Большой театр. Второй фильм посвящен оперетте. Но идет ли речь о клубной самодеятельности или об оперетте — защищается подлинное высокое искусство.
В том, с каким жаром отстаивает молодой композитор Мухин, герой фильма «Антон Иванович сердится», не только свое право работать в «легком жанре», но, главное, право этого жанра, как и любого другого жанра искусства, на серьезное отношение к нему, слышны интонации самого Евгения Петрова. Ему и покойному Ильфу приходилось лет восемь — десять назад так же пылко отстаивать право на уважение своего жанра, тоже считавшегося чем-то вроде «низкого жанра» в области художественной литературы, — сатирического юмора.
Здесь комик Кибрик, предлагая Мухину упростить его оперетту, говорит: «Опомнись, Алеша! Это же — оперетта. Это же легкий жанр!»
«Терпеть не могу этого слова, — возмущенно восклицает Мухин. — Легкий жанр! Пристанище для халтурщиков! Нужно делать серьезно все, в каком бы жанре ты ни писал. Музыка есть музыка!
Кибрик (воздевая руки к небу): Кто это говорит! Бетховен? Бах? Римский-Корсаков?
Мухин: Это говорит их ученик — Мухин. Я не хочу, чтобы мои учителя за меня краснели».
Содержание этих близких и как бы дополняющих друг друга комедий не замыкается в области искусства. Оно шире. У нас нет незаметных людей, потому что нигде не возможен такой расцвет индивидуальности, как в коллективе, — вот о чем говорит «Музыкальная история». В искусстве нет жанров высоких и жанров низких; есть произведения талантливые и бездарные; есть люди трудящиеся и есть бездельники, — утверждают сценарий и фильм «Антон Иванович сердится». Связанная с ними по замыслу комедия «Воздушный извозчик» — это произведение о том, что у нас нет второстепенных, «незаметных» профессий. Летчик Баранов, главное действующее лицо сценария, до конца остается только «воздушным извозчиком», т. е. пилотом транспортного самолета, но это не мешает ему и его экипажу героически участвовать в войне.
По сюжету, удивительно простому и свежему, наиболее интересна «Музыкальная история». Старая сказка о гадком утенке здесь решена по-новому, как по-новому стала решать ее сама жизнь. Столько буржуазных фильмов, особенно голливудских, посвящено судьбе таланта, выдвигающегося благодаря счастливому случаю, благодаря красоте, покорившей сердце знаменитого режиссера, или встрече с добряком-миллионером или другим кинообстоятельствам, очень популярным на буржуазном экране, но не имеющим ничего общего с истинным правом таланта на признание.
В «Музыкальной истории» все происходит просто и закономерно, как и должно происходить в нашей стране, где открыта дорога талантам из народа. Ничем не выделяющийся шофер, любящий музыку и не догадывающийся, каким дарованием он обладает. Ничем не выделяющийся старичок-музыкант, открывший талант у Говоркова и уверенно приведший его на сцену. Обыкновеннейшие товарищи по гаражу, взволнованные рождением большого артиста. Все это правдиво и просто и вместе с тем поэтично, трогательно, прекрасно.