Почему? Вопрос, который остается всегда - Страница 17

В классной комнате полиция обнаружила четырнадцать сваленных в кучу маленьких тел, в каждом из которых было как минимум по два пулевых ранения, а в одном — целых одиннадцать. Услышав стоны, доносившиеся из-под этой груды, офицеры оттащили в сторону несколько тел и нашли еще живого мальчика. Он умер в машине скорой помощи по пути в больницу. Невероятно, но одна шестилетняя девочка уцелела, притворившись мертвой. Она вышла из школы с ног до головы покрытая кровью одноклассников. «Мамочка, со мной все хорошо, но все мои друзья умерли», — сказала она, когда, наконец, нашла свою мать.

В следующем классе учительница Виктория Сото спрятала своих двадцать учеников в одежный шкаф и сервант. Она пыталась отвлечь Лэнзу, рассказывая ему, что все дети находятся в актовом зале в другом конце школы. В этот момент распахнулась дверь шкафа, и несколько испуганных малышей бросились к выходу. Лэнза убил шестерых из них, а затем остановился, чтобы перезарядить оружие, что дало возможность спастись другим шестерым детям. Они выбежали на лужайку дома психолога-пенсионера, жившего напротив школы. Тело Виктории Сото нашли поверх детей, которых она пыталась защитить, вместе с еще одной убитой учительницей, специализировавшейся на аутизме. Рисунки учеников висели на информационном стенде, с надписями наподобие: «Я люблю мою учительницу мисс Сото».

Другие преподаватели, почуяв неладное, сразу же позвонили в службу 911, и полиция прибыла через десять минут после первого выстрела. Правоохранители были хорошо подготовлены и научены опытом прошлых ошибок, когда полицейские, окружившие школу «Колумбайн», слишком долго не начинали штурм, что привело лишь к гибели еще большего числа школьников. На этот раз они ворвались в здание сразу же — боевым клином и с оружием на изготовку. К этому моменту Лэнза уже разрядил из своей винтовки «Бушмастер» несколько магазинов на тридцать патронов, выпустив в общей сложности 154 пули. Когда, под вой сирен снаружи, полиция ворвалась в школу, он направил пистолет себе в голову.

Несколько минут спустя, осматривая класс мисс Сото, полицейские оторопели, увидев устремленные на них из глубины шкафа семь пар глаз. Это были дети, послушно переждавшие в темноте царивший вокруг них переполох. Дальше по коридору испуганная учительница отказывалась впускать кого-либо в класс до тех пор, пока один из офицеров не просунул под дверь свой значок. Открыв, женщина увидела перед собой пятнадцать полицейских и федеральных агентов с автоматическими винтовками.

Двенадцать мальчиков и восемь девочек — все в возрасте шести-семи лет — лежали мертвыми рядом с шестью своими педагогами. Завершив осмотр школы, полиция вывела четыреста уцелевших детей на улицу. При этом им было сказано идти цепочкой друг за другом, положив руку на плечо впереди идущего и закрыв глаза, чтобы не видеть кровавого месива, мимо которого они проходили.

Тем временем, родители учеников «Сэнди-Хук» были оповещены телефонным сообщением с просьбой явиться в пожарную часть, расположенную неподалеку от школы. Сотни встревоженных родителей примчались на место, встречая своих уцелевших детей со слезами и объятиями. Когда эти семьи, облегченно вздохнув, разъехались по домам, испуганные родители двадцати детей, не вышедших из школы, переместились в общественный центр для самого долгого ожидания в их жизни.

Редакторы отделов новостей уже сформировали списки главных событий 2012 года, среди которых больше всего голосов набрало переизбрание на второй срок президента Барака Обамы, но после декабрьской трагедии в Сэнди-Хук все остальные новости, казалось, потеряли всякую значимость. Впервые в истории агентство «Ассошиэйтед Пресс» провело повторное голосование, по результатам которого самое печальное событие года стало и наиважнейшим.

Ошеломленные другими бойнями — в школе «Колумбайн», в Политехническом университете Виргинии, при покушении на Габриэль Гиффордс, в кинотеатре города Аврора, — некоторые американцы думали, что нас уже ничем нельзя шокировать. Но убийства в Сэнди-Хук пронзили душу нации новой, еще более ужасной болью. Каждый вечер мы слышали все новые подробности о детях с веснушчатыми лицами, бесхитростными улыбками и ясными глазами, глядевших на нас с обложек журналов и телеэкранов в тот самый момент, когда мы видели, как маленькие гробы с их телами опускают в могилы. «Что с нами творится?» — задавались вопросами эксперты. Что мы за общество, если порождаем подобные акты насилия?

Несколько дней спустя, когда моя голова все еще шла кругом от этих новостей, зазвонил телефон. «Филип, это Клайв Калвер, — услышал я знакомый голос с британским акцентом. — Мы с тобой давненько не виделись, но, если помнишь, мы работали вместе на некоторых мероприятиях в Великобритании».

«Конечно помню, Клайв. Если не ошибаюсь, ты после этого возглавил ‘Уорлд Релиф’, не так ли?»

«Да, это благотворительная организация, основанная Национальной евангельской ассоциацией. Я провел несколько славных лет, работая на твоем бывшем поле деятельности в окрестностях Чикаго. Ты, наверное, не слыхал, но после этого я стал пастором церкви в Уолнат-Хилл. Это в миле от городской черты Ньютауна, в Коннектикуте, где я живу».

Настроение Клайва внезапно изменилось. «Собственно, именно поэтому я и звоню, — продолжил он. — Я знаю, что ты участвовал в мероприятиях после стрельбы в ‘Колумбайн’ и выступал в Политехе Виргинии. Филип, наша церковь — самая большая в регионе, и эта трагедия глубоко нас затронула. Некоторые из наших прихожан потеряли своих детей. Мы уже провели одни похороны, и на завтра назначены еще одни. Человек из нашей церкви одним из первых оказался на месте событий, и у нас есть несколько учителей из ‘Сэнди-Хук’. Им всем очень тяжело, и мы хотим сделать что-нибудь для общины. Я знаю, что приближается Рождество, и у тебя, наверняка, есть свои планы, но может тебе все-таки удастся приехать и сказать несколько слов о вопросе, которому ты много лет назад посвятил книгу — ‘Где Бог, когда я страдаю?’»

Я знал, что должен согласиться, хотя понятия не имел, что можно сказать этой убитой горем общине. Как и любой человек после подобных трагедий, я чувствовал себя беспомощным. Теперь же у меня появилась возможность внести какой-то вклад, хотя я и не знал — какой. Я быстро связался со своими издателями, которые без малейших колебаний согласились пожертвовать общине Ньютауна несколько тысяч экземпляров моих книг «Где Бог, когда я страдаю?» и «Что пользы в Боге?» На следующий день, когда церковь Клайва позвонила в «United Airlines», чтобы заказать билеты, авиакомпания отказалась принимать плату. Они тоже хотели внести какой-то вклад в поддержку Ньютауна. Затем я разослал по электронной почте письма нескольким близким друзьям с просьбой молиться об этой самой сложной из всех задач, с которыми мне когда-либо доводилось сталкиваться.

Я приземлился в аэропорту «Ла Гуардия» 28 декабря — ровно через две недели после стрельбы в школе. Меня встретили, и после двухчасовой поездки я впервые воочию увидел Ньютаун. Телекомментаторы для описания этого района использовали слова наподобие «идиллический» и «пасторальный», и действительно его пейзажи заслуживали того, чтобы попасть на открытки. Когда мы съехали с оживленного шоссе, извилистая дорога побежала среди фермерских домов в викторианском стиле с белыми оградами из штакетника и пастбищ с резвящимися на них лошадьми в попонах. Даже названия улиц города звучали по-сельски: «Край луга», «Холм Тодди», «Приятная гора», «Глубокий ручей».

До 2012 года у Ньютауна были только два основных повода для гордости: именно здесь была изобретена настольная игра «Эрудит», и родился десятиборец Брюс Дженнер. На холме на главной улице в центре города стоял большой флагшток, и я мог без труда представить себе, как это место выглядело на День независимости: семьи расположились для пикников в городском парке, а мимо них движется парад из пожарных машин, незатейливых карнавальных платформ и школьных оркестров. Деревня Сэнди-Хук, расположенная в пригороде Ньютауна, основана в 1711 году. Это была типичная старая Америка — образец простоты и невинности маленьких городков.