Поцелуй вампира (ЛП) - Страница 9

Дженкин почувствовал, как в предвкушении сильнее забилась кровь в его жилах.

— И много он собрал?

Эфрика тихо засмеялась.

— Больше, чем ты можешь себе представить. А трое его сыновей рыщут по всей стране вдоль и поперек, чтобы собрать еще больше. Он попросит заплатить за информацию. Это единственное, благодаря чему он может продолжать свою работу.

— Меня это устраивает. Где он живет?

— Боюсь, тебе придется позволить мне выступить в роли провожатой. Малькольму может и нравится знать всё обо всех, но он не питает пристрастия к встречам с кем-нибудь из них. Если мы выедем сразу после заката, то доберёмся туда этим же вечером.

— Тогда, как только солнце сядет, встретимся на конюшне?

Эфрика кивнула и поспешила на поиски Барбары, чтобы поделиться с ней своими планами. Всё внутри неё пело от душевного возбуждения, и Эфрика знала, – это потому, что она помогает Дженкину в его поисках. Эфрика с горечью призналась себе, что ещё одна причина этому то, что ей предстоит провести с ним какое-то время, она сможет любоваться им, наслаждаться звуком его глубокого, ровного голоса. Может быть, Барбара права. Может быть, пришло время задать себе несколько откровенных вопросов.

Дженкин стоял между двумя лошадьми, которых он выбрал, и ждал Эфрику. Глядя на яркую полную луну, он чувствовал, как в нем просыпается древний инстинкт. Этой ночью его родня выйдет на охоту. Прошло уже много времени с тех пор, как он тоже принимал участие в охоте, и Дженкин понял, что ему хочется вернуться в Кембран и мчаться по горам, и лесам бок о бок с собратьями.

Приезд ко двору, наверное, был не самым умным решением. Да, Дэвиду, возможно, удалось найти себе жену, однако пребывание среди этих людей слишком ясно дало понять Дженкину, чем он является, и кем не сможет стать никогда.

Он подумал, что до этого не сознавал так сильно своё одиночество. Ни одна из женщин, с кем он спал, не избавила его от этого чувства. То, что даже в содроганиях страсти ему постоянно приходилось тщательно оберегать свои секреты, лишь усугубляло это ощущение безысходности. Дженкин подозревал, что это было основной причиной, по которой его так неодолимо тянуло к Эфрике. Она знала, кто он. Перед ней он мог быть самим собой.

Впрочем, его неудовлетворённость возникла уже давно. Наблюдение за счастливой жизнью Кахала и Бриджет, за тем, как растёт их семья, породило это чувство. А эта поездка обострила его настолько, что он уже не мог избавиться от него лёгким пожатием плеч.

Дженкину не хотелось провести всю свою долгую жизнь в одиночестве, время от времени заводя любовницу среди себе подобных, и влача едва ли больше, чем жалкое существование, пока однажды он не положит этому конец. Конечно, частичка его продолжится в детях Дэвида, но это и все: никаких других его следов в этом мире не останется. Это была пугающая перспектива.

Дженкин тихо выругался, увидев торопливо идущую к нему Эфрику. Она только затрудняла его попытки стряхнуть с себя сентиментальное настроение, завладевшее им. Он до боли желал ее, жаждал ощутить запах солнца на ее светлой коже, на великолепных волосах. Дженкин чувствовал, что она его Пара, но он никогда не смог бы притязать на Эфрику. Слишком сильна была в нём кровь его предков, делая его существом ночи. А Эфрика была истинным существом света, даже в большей степени, чем ее сестра. Тени, которых он должен держаться, чтобы выжить, постепенно задушат ее до смерти.

Помогая ей сесть на лошадь, Дженкин чуть дольше, чем было необходимо, позволил своим рукам задержаться на тонкой талии Эфрики. Проигнорировав ее хмурый взгляд, он вскочил на коня и знаком велел Эфрике указывать путь к своему кузену. Дженкин понимал, что не должен использовать к своей выгоде их взаимное влечение, но решил, что случайно украденное, краткое удовольствие повредить не сможет. Разве только сделает его мечты ещё более мучительными, печально подумал он.

Дом, к которому привела его Эфрика, стоял в самой дальней южной части города. Основная часть дома, расположенная за прочной высокой стеной, выглядела, как и у множества других домов, хотя кое-где было заметно, что к ней делались пристройки. Ворота, ведущие во двор перед домом, были открыты, оттуда за ними молча наблюдал сердито нахмуренный седовласый мужчина.

— Эфрика? Ты ли это? — потребовал ответа человек, едва Дженкин помог ей спешиться. — Я уже собирался запереть ворота.

Эфрика обняла его и поцеловала.

— Это я. Поэтому мы и спешили. Прошу прощения за столь поздний визит, но днем мы приехать не можем. — Она поспешно представила Дженкина своему кузену, не удивлённая видом Малькольма, задумчиво прищурившего проницательные зеленые глаза. Этот человек уже ищет в своей бездонной памяти информацию о клане МакНахтонов.

— Заходите. Заходите и скажите мне, что вы ищете.

Следуя за Эфрикой и её несколько недружелюбным кузеном, Дженкин слушал ее объяснение причин их появления. Малькольм продолжал поглядывать на него, любопытство в его глазах боролось со страхом. Каким-то образом этот человек знал о МакНахтонах достаточно, для того чтобы чувствовать себя неуютно в присутствии одного из них. По мере продвижения через дом Дженкин видел, что практически все мыслимое пространство здания превращено в хранилище для книг, разного рода журналов и свитков. Свою основную жилую область Малькольм содержал в относительном порядке, попросту отгородив её, где возможно, стенами из стеллажей,  однако большая часть дома была отведена под его работу. Где-то в этом лабиринте затерялись одно-два свидетельства о МакНахтонах, и как раз сейчас этот мужчина припоминал их.

В следующий раз, когда Малькольм снова посмотрел на него, Дженкин ответил широкой улыбкой. Глаза Малькольма сильно расширились и он, слегка побледнев, отвернулся к Эфрике. Эфрика видимо заметила расстройство своего кузена, потому что нахмурилась и подозрительно посмотрела на Дженкина. Дженкин любезно улыбнулся в ответ и не удивился, когда подозрение в ее глазах только усилилось. Малькольм отвлёк её, поскольку в этот момент он ввел их в то, что, по всей видимости, когда-то было главным залом.

Дженкин остановился и с благоговением огляделся по сторонам: все эти полки и столы были настолько заполнены книгами, свитками, бумагами и прочим, на чём люди записывали информацию, которую считали важной, что казалось, под их тяжестью дерево должно стонать и прогибаться.

— Информацию про МакНахтонов вы найдете на полке у окна, — сказал Малькольм, — в дальнем конце, слева. Я пока принесу немного вина и еды, хорошо?

Прежде, чем Эфрика успела ответить, Малькольм поспешно вышел из комнаты. Она повернулась, чтобы бросить еще один подозрительный взгляд на Дженкина, но тот уже шагал в сторону полок, указанных Малькольмом. Эфрика была уверена, что Дженкин сделал что-то такое, что заставило Малькольма так сильно нервничать, но, поскольку их не выставили тотчас же за порог, решила не обращать на это внимания и поспешила за ним. Внутренний голос твердил ей, что она должна оставить его здесь, что проводить время с ним наедине неразумно, но Эфрика заставила его замолчать. Кроме всего прочего, ей было очень любопытно, что за информацию собрал Малькольм на МакНахтонов. Молча, она стала помогать Дженкину выискивать любые документы с упоминанием МакНахтонов и складывать их на один из больших столов, расставленных по комнате.

— А, отлично, отлично, — пробормотал вернувшийся Малькольм и поставил на стол большой поднос с вином, хлебом, сыром и овсяными лепешками. — Поищите краткие примечания к текстам, по ним можно найти дополнительную информацию. Понимаете, многие кланы связаны между собой и история одного клана часто пересекается с историей другого…

Нахмурившись, Эфрика уставилась на шею кузена. Ей показалось, что она заметила какой-то мерцающий блеск под растрепанными прядями седых волос и воротом запятнанной чернилами рубашки. Эфрика протянула руку, чтобы коснуться его шеи, и ахнула, когда задела ногтем о металл.