Поцелуй вампира (ЛП) - Страница 3

Опустошив вторую кружку, Дженкин уснул. Эфрика стояла у кровати и внимательно разглядывала его. Цвет его кожи немного улучшился, и, спящий, он снова стал тем притягательным загадочным мужчиной, которого она помнила все эти три года. Она вздохнула и тряхнула головой. Этот мужчина, молниеносно появившийся, чтобы спасти ее, разбросавший ее насильников, словно котят, готовый убить этих двух человек, оказался бессилен перед слабыми лучами заходящего солнца.

— Мой герой, — прошептала она и отправилась на поиски стула, чтобы присмотреть за Дженкином, пока он не придет в себя.

Эфрика слабо улыбнулась, наблюдая, как Лаклейн и Томас помогают друг другу подняться на ноги. Окинув сад безумными взглядами, они бросились бежать, словно сам дьявол кусал их за задницы. Знай они правду о человеке, который так легко раскидал их, они, вероятно, испугались бы еще сильнее. Хорошо было бы, если проблемы с ними на этом закончатся.

Отойдя от окна, она налила себе немного обычного вина, которое Дженкин держал, видимо для гостей, и снова села возле его кровати. Вскоре появился Дэвид и, узнав, что случилось, предложил посидеть с отцом, но она отправила его заниматься своими делами. Дэвид явно испытывал желание вернуться в большой зал, чтобы поесть вместе с друзьями, а Эфрика предпочла бы некоторое время не попадаться никому на глаза. Меньше всего ей хотелось столкнуться сейчас лицом к лицу с теми, кто на нее напал. Дэвиду поручено было объяснить ситуацию ее кузине – леди Барбаре Мэтсон, так что женщина не станет искать ее или беспокоиться.

Потягивая вино маленькими глоточками, Эфрика снова принялась изучать высокого стройного мужчину, распростертого на кровати. Девушку раздражало сознание того, что её безрассудная страсть к нему всё ещё не исчезла, несмотря на то, что все эти годы она тщетно старалась задушить её. Глядя на него, её можно было понять: Дженкин был великолепным мужчиной с иссиня-черными волосами и нежной кожей цвета сливок. Длинный прямой нос, высокие скулы и твердый подбородок придавали лицу утончённый, аристократичный вид; золотистые глаза, обрамлённые густыми ресницами, и чувственный рот добавляли теплоты, которой зачастую недоставало его изящно вырезанным чертам. Внешность делала его мечтой любой женщины. И только его сущность заставляла её столь решительно пытаться подавить своё неудержимое влечение к нему. Очевидно, придется приложить к этому больше усилий.

Эфрике давно стоило понять, что ее очарованность Дженкином неизлечима. С той  первой встречи в Кембране, когда ей было всего шестнадцать, он вошел в ее грезы, да так там и остался. Приехав ко двору, она узнала о его любовных похождениях, и душевные муки, которые она испытала, должны были послужить ей уроком. Не отдались Дженкин от двора, Эфрика постоянно встречала бы его в компании одной, а то и нескольких женщин, и, – с горечью думалось ей, – без сомнения, страдания стали бы ещё невыносимее. Мириться с этим было нельзя – но вряд ли она могла тут что-то поделать.

Допив вино, Эфрика поудобнее устроилась в кресле и положила ноги на край кровати. Она останется с Дженкином до тех пор, пока тот не поправится в достаточной мере, а потом приложит все силы, чтобы держаться от него подальше. Она не даст своему сердцу попасть в плен к безнравственному распутнику, живущему в тенях. Закрыв глаза, девушка добросовестно перечисляла все недостатки Дженкина, пока не уснула.

Дженкин медленно открыл глаза и обнаружил себя в комнате, освещенной единственной свечой, стоящей возле кровати. Секундой позже он вспомнил, отчего лежит в постели и чувствует себя не лучшим образом. Он огляделся и остановил взгляд на паре маленьких ножек в чулках, чьи ступни покоились на краю его кровати. Оценив стройность ножек, почти касавшихся его колена, он взглянул на их спящую обладательницу и усмехнулся. Привольно раскинувшись в просторном кресле и свесив тонкие руки с подлокотников, Эфрика занимала слишком много места для такой миниатюрной женщины. Но и теперь тяжелое кресло с витиеватой резьбой подчеркивало ее хрупкость. Дженкин удивился, как Эфрике удалось передвинуть кресло, но затем вспомнил силу, которую та проявила, помогая ему добраться до комнаты.

Осторожно, стараясь не задеть ее, он сел, опираясь спиной на взбитые подушки. Хотя Эфрика выглядела совсем еще юной, ее черты уже утратили детскую мягкость шестнадцатилетия. Густые золотисто-медовые волосы струились спутанными волнами и ложились на сиденье вокруг узких бедер. Прекрасная кожа слегка золотилась. Тонкие правильные черты лица казались слегка похожими на кошачьи, но губы были полными и соблазнительными. Даже когда Эфрике было шестнадцать, они могли пробудить в мужчине желание. Теперь, искушающие губы были чуть приоткрыты; девушка тихонько посапывала. А длинная красивая шея лежала так неудобно, что, проснувшись, Эфрика наверняка почувствовала бы боль.

Убеждая себя, что он всего лишь действует ей во благо, стараясь уберечь от некоторого неудобства, Дженкин  принялся потихоньку толкать ее ступни своими до тех пор, пока Эфрика не проснулась. Когда она открыла глаза, не сразу пропавшая сонная дымка придала им теплый янтарный оттенок. Он задумался, как бы выглядели ее глаза, затуманенные жаром страсти. Опасные мысли.

— Твои ноги лежат на моей кровати, — сказал он и немного расслабился, когда мягкость в ее глазах мгновенно сменилась раздражением.

— Я сняла туфли, —  девушка тут же спустила ноги на пол и потянулась, стараясь избавиться от неприятных ощущений, вызванных сном в кресле.

Дженкин подивился, как ей удалось вложить в такое простое движение столько чувственной грации.

— Спасибо, что не дала мне убить тех двух дураков, хотя они полностью этого заслуживали.

— Да, конечно, но это кончилось бы неприятностями, вызвав вопросы, на которые мы не вправе ответить. И спасибо, что пришел мне на помощь. — Она чуть нахмурилась. — Я удивилась: ты оказался рядом, хотя солнце еще не зашло.

— Я был в нише окна. Неплохое убежище от вечерних лучей. И просто спрыгнул вниз, когда стало ясно, что ты проигрываешь схватку.

Эфрика взглянула на окно, вспомнила, как далеко до земли, и перевела взгляд обратно на Дженкина.

— Несколько опасно.

— Нет. Солнце куда опаснее. Вот почему я медлил, прежде, чем вмешаться, — признался он. — Надеялся, что ты сама справишься.

— Боюсь, у них большой опыт в таких делах, — девушка помрачнела. — Возможно, мне стоило позволить тебе порвать горло обоим. Теперь они придут в себя  и снова начнут преследовать женщин.

— Лаклейн не скоро отважится высунуться. Царапины, которыми ты его наградила, за пару минут не вылечишь. — Ненавидя томительную слабость, которая вынуждала его к этому, он попросил: — Не могла бы ты принести мне еще кружку вина?

Эфрика кивнула и отправилась за напитком. Она проклинала тонкость своего обоняния: нельзя было не понять, что вино было обильно сдобрено кровью. Потребность Дженкина в крови была ещё одной из причин, почему она боролась со своим влечением так решительно. Она никогда не переставала удивляться тому, что Бриджет, ее сестра, вышедшая за лэрда МакНахтанов, могла быть так счастлива там, где никогда не бывает солнечного тепла и света, среди людей, которым нужна столь ужасная пища. Конечно, так было потому, что Бриджет любила своего мужа. Эфрика намеревалась избежать этой ловушки, но сердце явно противилось здравому смыслу.

Рука Дженкина слегка подрагивала, когда он взял кружку, и Эфрика поспешила помочь ему. Она положила одну руку на широкие плечи, а другой поддерживала кружку, пока тот пил. Его близость заставляла сердце тяжело биться в груди и горячила кровь.

Говоря себе, что внезапно отстраниться и выбежать из комнаты было бы оскорбительно, Эфрика мысленно молила, чтобы Дженкин не почувствовал ее состояния и поскорее закончил пить.