Поцелуй в ночи - Страница 24

Этьен вздохнул и заворочался в гробу — сознание осаждали назойливые видения. Ему чудилось, будто он снова в спальне и Рейчел лежит, вытянувшись на нем во весь рост, а он жадно пожирает глазами ее выглядывающую из выреза грудь. Рука Рейчел скользит в его джинсы, и теплые пальцы туго смыкаются вокруг его отвердевшей плоти — он стонет и напрягается. Его тело с готовностью отвечает на ласки, а когда ее рука скользит вверх, ему даже приходится ее остановить, чтобы не попасть в неловкое положение.

Гортанно застонав, он резко подается вперед и переворачивает ее на спину, а сам располагается сверху, перехватив инициативу. Внезапная перемена позы исторгает из ее груди изумленный вздох, футболка сползает, еще больше открывая взору молочно-белую грудь. Пользуясь случаем, он припадает к нежной, солоновато-сладкой коже и проводит по ней языком.

Рейчел закусывает губу, сдерживая рвущийся наружу стон, и выгибается дугой, пытаясь высвободить руки, которые он удерживает силой. Этьен знает, что она тоже хочет коснуться его, поласкать, но, не доверяя своему самообладанию, не может ей этого позволить. Нет, он хочет, чтобы она дошла до пика возбуждения, чтобы изнывала от желания — так же, как он сам. Зажав обе ее руки в своей, он приподнимается на локте и кладет другую руку себе на ремень.

«Я помогу», — предлагает Рейчел, извиваясь под ним от нетерпения. В ответ он только улыбается и качает головой, продолжая свободной рукой возиться с пряжкой. Справившись наконец с этой нелегкой задачей и сняв с себя непослушные джинсы, он обвязывает ремнем ее обездвиженные запястья, пропускает конец через пряжку и крепко затягивает петлю.

«Что ты делаешь? — ахает Рейчел, когда он привязывает ремень к изголовью кровати. — Я не…» Но он заглушает ее протест поцелуем.

Рейчел металась на кровати в полном смятении чувств. Каким-то невероятным образом ее фантазии вырвались из-под контроля. Все шло прекрасно, пока Этьен не поменялся с ней ролями и не подмял под себя.

А потом ее воображение словно с цепи сорвалось, и его было уже не обуздать. Не то чтобы Рейчел так уж хотелось его обуздать — поразителен и непонятен был сам факт. Она лежала в кровати совершенно одна — в этом не было никаких сомнений, — но в то же время чувствовала на себе тяжесть тела Этьена, запах терпкого одеколона, ощущала во рту его ласкающий язык. Сбитая с толку, Рейчел решила просто проверить, что будет дальше. Она приоткрыла губы — их языки сплелись в пылком танце; руки беспомощно дернулись в петле ремня в бесплодной попытке освободиться и обнять своего поработителя.

Вдруг их губы разомкнулись — у Рейчел вырвался разочарованный вздох. Задыхаясь от возбуждения, она досадовала, что он разорвал поцелуй, но недолго — пока губы Этьена не спустились по изгибу ее шеи к выпуклости груди. Рубашка как-то незаметно разошлась в стороны, к его удовольствию, обнажив ее прелести. Вскрикнув, она выгнулась навстречу его рту, по очереди дразнившему языком ее груди. Этьен спустился ниже, и теперь его губы выводили узоры у нее на животе; она застонала, тело откликнулось дрожью, каждой клеточкой ощущая, как по нему уверенно движутся мужские пальцы: от талии вниз по бедру и снова вверх — к животу.

Рейчел нетерпеливо извивалась под его руками, а ноги, казалось, не знали, как поступить. Сначала они сомкнулись, потом чуть раздвинулись, потом дернулись и затрепетали от его прикосновений. Рейчел не могла похвастаться выдающимися вокальными данными, но что-то подсказало ей, что она взяла верхнее си, когда его пальцы добрались до средоточия ее страсти. Содрогнувшись, она застонала и закрутила головой, а когда рот Этьена занял место пальцев, ее стоны достигли апогея.

На этом сознание отключилось. Она только успела подумать, что Этьен чертовски хорош (как-никак триста лет практики давали о себе знать), — и это была последняя связная мысль. Рейчел никогда не переживала ничего подобного. Этьен предупреждал, что ее органы чувств еще как следует не развились, но даже сейчас тело захлестывал ураган ощущений. Переполнявшее ее наслаждение было если не в двадцать, то по крайней мере в два-три раза выше пика удовольствия, которого она могла достичь в прошлой жизни. И это пугало. Но совсем немного.

Этьена разбудил телефонный звонок. Его глаза распахнулись — мозг и тело моментально пришли в боевую готовность. Он поднял крышку гроба и сел, старательно игнорируя требования возбужденной плоти. В мгновение ока, перемахнув через всю комнату, Этьен схватил телефонную трубку.

— Алло? — рявкнул он, даже не скрывая своего раздражения.

Молчание. Этьен прищурился; гробовая тишина на том конце провода растягивалась в бесконечную, зловещую паузу.

— Паук? — догадался он.

В ответ понеслись короткие гудки — связь прервалась. Озабоченно наморщив лоб, Этьен положил трубку на место. Этот полоумный не звонил с тех пор, как он в недвусмысленных выражениях дал понять, что не собирается нанимать его на работу, после чего начались покушения. И все-таки он был уверен, что звонил Паук. Зачем — Этьен не знал, но предчувствовал, что это не к добру.

Он повернулся и угрюмо посмотрел на гроб — возвращаться туда категорически не хотелось. После своих грез он так завелся, что теперь долго не сможет уснуть — по крайней мере не в одиночестве и не в темном, тесном гробу. Внезапно Этьен увидел в нем не уютное спокойное местечко, располагавшее к умственной деятельности, а просто холодный, мрачный ящик, от которого веяло тоскливым одиночеством.

Вздохнув, Этьен вышел из кабинета и поплелся наверх. Он проверит, как там Рейчел, поменяет ей капельницу, а потом немного поработает. В ближайшее время ему не светит вернуться в объятия Морфея.

Его гостья спала беспробудным сном, сдвинув брови домиком. Он не раз видел на ее лице это выражение, но не ожидал увидеть ее такой во сне. Что бы это значило? Забыв о холодильнике, он подошел к краю кровати. Надо полагать, сдвинутые брови выражали неудовлетворение, потому что постель представляла собой смятый клубок из одеяла и простыней, обвивавших ее тело там, где она не успела их сбросить. Похоже, она спала еще беспокойнее, чем он. И тут Этьен заметил, что ее руки подняты над головой в той же самой позе, в какой он привязал их в своем очень правдоподобном сне.

Понимание обрушилось на него, точно удар молнии, но следом тут же нахлынули сомнения. Решив проверить свою гипотезу, Этьен закрыл глаза и попытался прозондировать сознание Рейчел, но сразу дал обратный ход, когда его мысленный локатор не наткнулся, как обычно, на абсолютную пустоту, а уловил ее мысли. Если наяву ее сознание было отгорожено от него глухой стеной, то во сне все преграды исчезали. Из чего следовало, что они либо видели один и тот же сон, либо фантазировали на пару. То ли Рейчел втянула его в свои фантазии, то ли он — ее.

Кто бы ни начал первым, гораздо важнее было то, что Рейчел по-прежнему испытывала к нему влечение.

Ее тихие стоны, то, как она отзывалась на его ласки (пусть даже только во сне), — все это говорило отнюдь не об отвращении или неприязни. И слава Богу, потому что его тоже тянуло к ней как магнитом. В душе вспыхнула надежда: ему не придется идти по вечной жизни в полном одиночестве. Может, все получится. Время покажет наверняка, и чтобы выиграть это время, надо убедить Рейчел погостить у него подольше.

Почему бы не поухаживать за ней, как это делают простые смертные: сводить на свидание, поужинать, выпить вина и под конец, как видится, соблазнить. Но здесь возникали трудности. Во-первых, Паук. Во-вторых, Рейчел еще не освоилась в новой жизни. И самый главный урок, который ей предстояло пройти, — это научиться управлять реакциями своего тела.

Этьен подошел к холодильнику, достал новый пакет с кровью и подвесил его на стойку капельницы взамен опустевшего. Покончив с этим, он снова взглянул на Рейчел; его рука сама собой потянулась и убрала рыжий завиток с ее лица. Она вздохнула во сне и повернула голову набок, так что ее щека коснулась его пальцев. Этьен улыбнулся. Он придумает, как убедить ее остаться. Ему хотелось ее защитить, хотя она явно была не из тех, кто любит, чтобы с ними сюсюкались.