Поцелуй шута - Страница 61

— Я поеду с вами.

— Нет. Это мужская забота, и я…

— Моя дочь в опасности. Это, милорд, женская забота. Кто-нибудь, приведите мне лошадь!

Никто не двинулся с места, вопросительно глядя на хозяина. Изабелла затаила дыхание. Если он откажет, она все равно поступит так, как считает нужным, но никогда ему этого не простит.

— Приведите миледи лошадь, — приказал он. — Но вы должны быть готовы к тому, что мы поедем очень быстро, миледи, ради спасения вашей дочери.

— Я могу сделать все, что вы скажете мне.

В его глазах мелькнула странная нежность, но тут же погасла.

— Да, милая, — прошептал он так тихо, что его могла услышать только она одна. — Ты можешь.

Николас Стрэнджфеллоу чувствовал себя совершенно несчастным человеком. После целого дня, проведенного в седле, все его тело с непривычки затекло и саднило. Он был голоден и устал, да к тому же полагал себя последним негодяем, испытывая жуткие угрызения совести. Ему просто необходимо было вернуться к покою и комфорту королевского двора, к спелому телу и искусным ласкам сестры короля, к покровительству Генриха, к миру лжи, обмана и предательства, к которому он принадлежал. Время, проведенное им в западных провинциях, совершенно выбило его из привычной жизни, заставив сомневаться в правильности своих принципов и так хорошо задуманных планов.

Для него все всегда было так ясно. Благодаря покровительству короля жизнь у него была весьма неплохой. Самое худшее, что могло с ним случиться, — это умереть молодым, убитым каким-нибудь бедным рыцарем, которого он довел до безумия своими рифмами. Но это его не слишком беспокоило. Он научился жить одним днем и не слишком задумываться о будущем.

Вернуть себе титул, выстроить новый дом — теперь эти мечты казались ему несбыточными фантазиями дурака. Да он и был королевским дураком, которого использовали и сбрасывали, как ненужные карты или как пешку в большой игре.

Что, если Джулиана понесла от него ребенка? Что, если он дал ей то, о чем она так давно мечтала, но считала невозможным? Сможет ли она выдать это дитя за ребенка своего нового мужа?

Но если она выйдет замуж в ближайшее время, то, конечно, все будут считать, что дитя — плод ее нового брака. Он и сам никогда не узнает, его это ребенок или ее нового мужа. Да и зачем ему знать о том, что где-то на свете живет его бастард?

Как только он удостоверится, что Генрих занялся будущим браком Джулианы, он сможет спокойно выкинуть ее из головы. Он не несет за нее никакой ответственности, и их кувыркание в постели ничего не изменило. Даже если она носит его ребенка.

Он должен был быть более осторожным. Он, слава богу, достаточно опытен, чтобы знать, каким образом предохранить женщину, вовремя покинув ее лоно и не излив в нее свое семя. Но она была такая мягкая, теплая, такая влажная, что он просто не смог этого сделать. Он предал ее ради своего собственного нечестивого удовольствия.

И ради ее удовольствия тоже.

Ночь теплая, совсем непохожая на бурную ночь накануне, думал Николас, глядя на темнеющее в сумерках небо. Он бы предпочел ледяной дождь, бьющий по спине. Он вообще предпочел бы сейчас какое-нибудь наказание, чем хуже, тем лучше.

— Посмотрите-ка, там что-то вроде таверны впереди, мастер Николас, — прервал Бого его меланхолические мысли. — Мы можем остановиться там, перекусить и выпить эля.

— Можем, — согласился Николас, которого сейчас интересовало только одно — слезть с этой проклятой лошади.

Преследователей пока не было видно, должно быть, никто еще не спохватился, что они исчезли. Разве только Джулиана, проснувшись и обнаружив, что он уехал, не подняла крик.

Он почти надеялся, что она так и сделала. Ему было нестерпимо думать о том, как она просыпается одна в постели. Он должен был остаться и послать к дьяволу и кубок, и короля, и все свои надежды на будущее…

— У вас снова появился этот взгляд, — заметил Бого.

— Советую не сообщать мне, что это может значить с твоей точки зрения, — сладким голосом произнес Николас.

Бого усмехнулся.

— Ничего хорошего. Но не бойся, парень. Подобные вещи имеют обыкновение проходить без следа и без ущерба для здоровья.

Николас фыркнул с возмущением.

— У меня есть выбор, Бого. Либо напиться, либо выбить из тебя всю эту благочестивую дурь. Что ты предпочитаешь?

— Я напьюсь с вами, мастер Николас. А затем, может быть, вы решите, чего вы хотите на самом деле.

— Вы пилигримы?

С трудом выпрямившись после целого дня мучений в седле, Николас в замешательстве посмотрел на хозяина таверны.

— Пилигримы? — переспросил шут.

— Только они и заходят в наши края, да и то нечасто, чтобы поклониться могиле святой Евгелины, Повелительницы драконов, — сказал старик. — Конечно, здесь не так-то уже много, на что можно посмотреть. Только руины на вершине холма, но некоторые интересуются. Правда, в последнее время посетителей все меньше. Забывают старых святых. Многие хотят почитать воинов-святых, а не женщин. Что касается меня, я почитаю святую Евгелину. Любая женщина, которая может превратиться в дракона, это по мне.

Николас медленно повернулся и с кротким удивлением посмотрел на Бого.

— Ты знаешь, где мы, старина? — спросил он подозрительно ласковым тоном.

Бого не очень-то умел краснеть, но тем не менее избегал смотреть в глаза Николасу.

— Эта дорога ничем не хуже любой другой, — пробормотал он.

Николас повернулся к хозяину таверны.

— И где же находится место поклонения? Старик мотнул головой куда-то в сторону:

— Наверху холма. Мы называем это место Вершина Святой Евгелины. Там находятся развалины большого дома. Говорят, именно там она приняла мученическую смерть. Ее отравили, отдали на съедение дракону, а затем она сама превратилась в дракона, чтобы наказать своих мучителей. С тех пор, вот по крайней мере уже почти тысячу лет, в этих краях никто не видел драконов.

Поскольку предположение, что здесь вообще никто никогда не видел драконов, можно было бы посчитать ересью, Николас просто кивнул.

— У вас найдется вино, хозяин?

— Конечно! — Казалось, его обидел такой вопрос. — Лучшее вино во всем графстве!

— Тогда подай нам твоего великолепного вина. Мы отправляемся на холм, поклониться святому месту.

— Мастер Николас… — неуверенно начал Бого. Николас повернулся к нему:

— Ты сам привел нас сюда, Бого. По крайней мере.

мы сможем выпить вина во славу святой Евгелины на ее же собственной святой земле.

Бого промолчал, уловив знакомый блеск в глазах Николаса, который обычно появлялся, когда тот задумывал одну из своих каверз.

По крайней мере, не надо было снова влезать на спину этой чертовой лошади, на это Николас не отважился бы. Вершина Евгелины возвышалась над таверной, и вела туда всего одна тропинка, слишком узкая и скалистая для лошадей. А ему как раз надо было размять ноги, избавиться от ненужных мыслей и воспоминаний, которые преследовали его всю дорогу. Поэтому он начал взбираться по тропинке, остановившись на мгновение, чтобы обернуться к Бого.

Старый слуга стоял возле их лошадей, переминаясь с ноги на ногу.

— Возьми с собой свои вещи, Бого, — сказал Николас тихо. — Нам надо из чего-то пить.

Бого издал в ответ лишь странный шипящий звук, выражающий крайнее потрясение, но Николас не сомневался, что он последует за ним, как многие поколения его семьи следовали за Дервентами. И хотя времена и обстоятельства изменились, преданность не умерла.

Поднялась луна, немного на ущербе, и ее свет проникал сквозь ветви деревьев, освещая им путь, пока они поднимались по тропинке на вершину холма. Хозяин таверны был прав, добрые святые ныне были не в почете. Тропинка заросла, и по ней было довольно трудно идти. В темноте они постоянно спотыкались о камни и выступающие из земли корни.

Чтобы добраться до вершины, понадобилось довольно много времени. Николас слышал, как в спину ему тяжело дышит Бого. Наконец Николас вышел на ровный, свободный от леса участок на вершине и огляделся вокруг с явным интересом.