Поцелуй пирата - Страница 78

Усевшись на скамью подсудимых, он обнаружил сзади Кевина, ухитрившегося пробраться поближе к брату, чтобы по возможности ободрить его.

– Вот уж не думал, что осужденный преступник может вызвать такую симпатию у женщин, – понизив голос, чтобы его не слышали стражники, проговорил Кевин. – Кажется, ни одна из них не пожалела монетки в полпенни за твой портрет.

– Не торопись с выводами, братец. Я пока еще не осужден, – с деланным спокойствием возразил Морис. Но когда высокие двери зала распахнулись, пропуская адмирала сэра Люсьена Сноу во всем великолепии его шитого золотом мундира, украшенного рядами сверкающих наград, последние сомнения Мориса в неотвратимости жестокого приговора рассеялись.

Шествование адмирала к его месту сопровождалось насмешливыми выкриками и свистом, доносящимися с галерки, где заняли оборону товарищи Мориса. Слушатели в зале, не очень понимая, в чем дело, обрадовались, как школьники, предлогу поднять суматоху и оглушительно затопали ногами.

Судья, тщедушный человечек, потонувший в своей великолепной мантии, раздраженно застучал молотком.

– Прошу соблюдать тишину! Я не потерплю беспорядка в зале королевского суда!

В следующее мгновение шум утих, но не как следствие строгого окрика судьи, а благодаря неожиданному появлению нового действующего лица. Обмениваясь возбужденным шепотом, люди старательно вытягивали шеи, чтобы взглянуть на неуловимый доселе объект страстных споров последних недель. Даже присяжные не выдержали и исподтишка бросали любопытные взгляды на проход между рядами.

В дверном проеме появилась Люсинда Сноу в ослепительно белом туалете, начиная от изящных туфелек и кончая шелковой лентой, замысловато уложенной в изящной прическе. Белая шерстяная накидка, наброшенная на ее плечи, ниспадала вниз красивыми складками, маленькие руки в тонких перчатках сжимали белый шелковый ридикюль. При взгляде на нее у Мориса пересохло в горле от волнения.

Он испытал невероятное облегчение, когда вслед грациозной Люси, направлявшейся к переднему ряду, не раздалось ни одного грубого слова. Только восхищенное перешептывание и затаенные вздохи. Девушка с достоинством заняла место рядом с адмиралом, который, казалось, был не в восторге от ее появления.

– Что газеты? – тихо спросил Морис, не в силах отвести от нее взгляда. – Они оскорбляли ее?

Не обращая внимания на грозные гримасы стражников, Кевин нагнулся поближе к брату.

– Писаки, конечно, с самого начала собирались запятнать ее как обесчещенную. Но она сразу поставила их в тупик своим поведением. Сказать по правде, я даже не ожидал от нее такого умного хода. Она намеренно стала часто появляться на всех званых вечерах, в театре и тому подобное. Сам видишь, она ведет себя с такой гордостью и спокойствием, как леди, которой нечего скрывать и стыдиться. Это чертовски повлияло на публику и газетчиков. – Он тихонько хмыкнул. – Вообрази, они решили, что она с ледяным презрением отвергла твои домогательства, якобы даже с риском для собственной жизни. Теперь с их легкой руки ее повсюду встречают как героиню, настоящий бастион целомудрия, хранительницу…

– Да заткнись ты! – прорычал Морис. – Я уже все понял.

Старания Кевина развеселить брата не увенчались успехом. Пока Люси с непостижимым самообладанием демонстрировала свою моральную чистоту и твердость нравственных устоев в салонах Лондона, Морису удавалось побороть свой страх перед темнотой только тем, что он вызывал в воображении ее нежное тело, усыпанное блестками золотистого песка на берегу Тенерифе. Только эхо ее голоса, проникнутого страстной любовью, способно было заглушить ненавистный скрежет его цепей.

Женщина, которая сидела сейчас рядом с адмиралом, ничем не напоминала то пылкое создание. Люси выглядела надменной светской красавицей, совершенно равнодушной к судьбе презренного преступника.

Морис сосредоточенно сдвинул брови, размышляя. Вероятно, она отреклась от него, наконец-то осознав реальную опасность оказаться рядом с ним на виселице. Что ж, он хотел именно этого: уберечь Люси от беды и защитить от скандала, чтобы в дальнейшем она могла связать свою жизнь с достойным человеком. Так почему же ее отступничество вызывало в нем такую боль и презрение?!

– Если ты не перестанешь так глазеть на нее, – прошептал Кевин, – ты рискуешь безнадежно испортить ее репутацию.

Нервно теребя бороду, Морис заставил себя отвести взгляд от Люси. В эту минуту судья вызвал адмирала сэра Люсьена Сноу для дачи свидетельских показаний. Ну, сейчас заладит скрипеть своим нудным голосом, с раздражением подумал Клермонт, вспомнив томительно текущие часы адмиральской диктовки, когда только крепкий кофе, искусно сваренный Смитом, не давал ему заснуть.

Но то, что последовало дальше, было куда хуже, чем он предполагал. Двумя часами позже Морису уже с трудом удавалось сохранять невозмутимое выражение лица. Голос адмирала гремел от праведного гнева, когда он обличал в Клермонте подлого негодяя, стремящегося удовлетворить свою ненасытную алчность, которая и подсказала ему коварный план обмана адмирала королевского флота. Оказывается, все его низменные поступки были вызваны патологической ненавистью к флоту и Короне.

Настроение зала начало колебаться. Присяжные время от времени бросали в сторону обвиняемого осуждающие взгляды.

– Легко их повернуть, верно? – пробормотал Кевин.

В первый раз Морис почувствовал в голосе брата растерянность и страх. В своей бродяжнической, полной опасных превратностей жизни Морис больше всего боялся, что однажды Кевину доведется увидеть своего старшего брата болтающимся на виселице в отвратительных конвульсиях.

Морис с нарочитой беззаботностью сказал:

– Только не говори, что я не предупреждал тебя. К тому моменту, когда он закончит свою яркую речь, они будут готовы собственноручно меня линчевать.

Все это время Люси сидела совершенно неподвижно, ни разу не взглянув на Мориса. Кевин подтолкнул брата, снова неотрывно смотрящего в ее сторону.

Наконец адмирал закончил свое выступление, в заключение эффектно возвысив голос, требуя правосудия. Величественно поклонившись судьям, он направился к своему месту, гордо подняв седую голову и преувеличенно тяжело опираясь на трость. Весь его облик вполне мог послужить выразительной иллюстрацией к завтрашним отчетам репортеров из зала суда о неподкупной позиции настоящего гражданина своей родины. Морис воздал должное артистическим способностям этого отъявленного негодяя. Но когда он перевел взгляд на Люси и увидел, как она наградила адмирала теплой улыбкой, чувство юмора внезапно покинуло Клермонта.

Наступила пауза, во время которой судья – еще один великий артист, участвующий в сцене суда над закоренелым преступником, – устроил целое представление. С громким шелестом он перебирал кипу бумаг на своем столе, по временам чуть не протыкая их своим острым носом. Наконец он обвел притихший зал пронзительным взглядом и гнусаво возвестил:

– Вызываю свидетеля обвинения мисс Люсинду Сноу.

Свидетель обвинения?! До глубины души пораженный предательством Люси, Морис резко откинулся на спинку скамьи. Господи, лучше бы его повесили без суда и следствия, чем слышать это!

Кевин крепко сжал его плечо.

– Мои комплименты. – Видя всю меру отчаяния брата, сам совершенно растерянный, он старался шутить. – Не каждому удается вызвать к себе такую ненависть женщины.

Постепенно волнение в зале улеглось, и все обратились в слух, когда Люсинда Сноу заняла свидетельское место. С величием принцессы, присутствующей при наказании простолюдина, осмелившегося коснуться ее шлейфа, восседала она на жестком казенном стуле, чопорно сложив на ридикюле руки, затянутые в ослепительно белые перчатки. Морис метнул гневный взгляд на адмирала, ожидая увидеть на его самодовольной физиономии выражение торжества. Однако тот выглядел не менее пораженным, чем сам Клермонт.

Морис недолго недоумевал. Вероятно, адмирал недоволен тем, что его дочь оказалась в центре внимания грубой толпы, тем самым давая повод для двусмысленных толков, которые могут бросить тень на его безупречную репутацию. Видимо, Люси решилась на этот рискованный шаг, не предупредив адмирала. Клермонт только обескураженно покачал головой, сам удивляясь тому, что даже в такую минуту его восхищает смелость Люси.