Поцелуй на берегу - Страница 7

— Выбирай себе жениха, и поторапливайся, если не хочешь, чтобы я сделал это за тебя. Но только выбирай такого, кто смог бы украсить наш род и внести хороший кусок в мой холдинг…

— А мое мнение не учитывается? — спросила Николь.

— Учитывается, но в рамках того, что я сказал. И чтобы голодранцев мне не приводила!

Вот тогда-то Николь и попросила Лили составить ей компанию в поиске будущего спутника жизни. Попросить-то попросила, но в душе была абсолютно точно уверена, что затея эта ничем хорошим не увенчается…

Первое, что она увидела, когда открыла глаза, было печальное лицо матери, терпеливо и, видимо, уже давно сидящей возле ее постели. Николь вздрогнула: такое за последние годы случалось раза два или три и всегда по каким-либо серьезным поводам. Либо сегодня спонтанно приезжает тетя Беатрис, либо в стране разразился кризис, либо кто-то умер.

— Николь, папа серьезно заболел.

Николь резко села на постели.

— Папа? А чем?

— Сегодня ночью его с сердечным приступом увезли в клинику. Я не нашла тебя в комнате, когда его забирала «скорая помощь», верно, ты вернулась под утро… — Мать поднесла платок к глазам. — А потом, когда уже его перевели из реанимации в палату, я поговорила с врачом…

Сандра снова поднесла платок к левому глазу, в котором вместо слезы блеснул жадный огонек. Иногда Николь казалось, что мать мечтает поскорее стать сказочно богатой вдовой. Ей стало нехорошо от этих мыслей.

— Мама, ты не волнуйся, я сейчас поеду в клинику и все узнаю у врача. Папе ничего не надо привезти?

Сандра подумала и покачала головой:

— Я что-то никак не соображу, Николь. Голова раскалывается. Съезжу-ка я к Джефу, он всегда умел меня…

— Мама! — Николь с возмущением смотрела на нее. Джеф Уилкерсон был семейным врачом и давним любовником Сандры. — Тебе не кажется, что Джеф нам сейчас не поможет?!

— А что такого? На что ты намекаешь? Он мой врач! И твой, между прочим, тоже!.. Ну, детка, не зли маму… — Сандра немного помолчала, наморщив лоб и что-то вспоминая. — Да, врач из клиники оставил свой телефон, я его сейчас найду. Позвони ему… Ах… Это все вчерашняя встреча! Я просто уверена, что, если бы не этот гадкий Голдфилд-Мерисвейл, все было бы иначе!

Николь вцепилась в руку матери:

— Как ты сказала? Голдфилд? Мерисвейл?

— А! Отпусти! Отпусти, ты царапаешься, как кошка!

— Мерисвейл? Он вам звонил? Сам?

— Отпусти, тебе говорят! Да, он нам звонил! Теперь следы останутся!.. Да, они с отцом очень долго разговаривали! Почти до полуночи.

— Где?

— Не знаю, они где-то встречались, отец выбежал из дома как ошпаренный, когда тот ему позвонил… А что такое? Ты тоже знаешь этого злодея?

— Почему злодея? — машинально спросила Николь.

— Как почему?! — снова завизжала Сандра, театрально заламывая руки. — Это из-за него папа слег с сердцем! А мне ничего не сказал! Наверное, опять что-то с фондовой биржей, по ночам всегда приходят плохие новости… Николь, умоляю, не томи: скажи, откуда ты его знаешь?

— Что?..

— Откуда ты его знаешь?

— Вот! — Николь поспешно достала из кармана брюк визитку.

Брюки еще были до сих пор мокрые после прогулки по пляжу. Николь вдруг вспомнила Люка, пляж, свои босые ноги на ледяном песке, и ей стало неимоверно стыдно. Такой хороший парень, а ведь она его запугала своими рассуждениями о всякой чепухе! Запугала настолько, что он теперь ее начнет сторониться. Зря. Потому что он чертовски красив со своей серьгой в ухе, и вообще… У нее давно не было постоянных отношений. А редкий, нерегулярный секс со случайными знакомыми давно перестал удовлетворять Николь. Морально и физически.

— Николь, ты вообще слышишь меня?

— Да?

— Я спрашиваю, откуда это у тебя? Кто он такой? Что ему надо от нашей семьи?

— Мама, можно, я тебе потом расскажу? Мне сейчас срочно нужно к папе.

— Николь! Я лягу рядом с ним с точно таким же приступом, если ты немедленно не скажешь мне!

— Нет, мама. — Она взяла из шкафа чистые джинсы и теперь натягивала их, прыгая по комнате на одной ноге. — Вот как раз если я тебе расскажу, ты точно сляжешь.

— Ой!!! Мне уже плохо!

— Мама!

— Николь! Я еду с тобой! Я буду слушать, о чем вы с отцом говорите! Я имею право!

Николь остановилась: нет, так дело не пойдет, маму надо оставить дома.

— Не волнуйся, мама, этот Голдфилд… то есть Мерисвейл не хочет нам ничего плохого. Он хочет дать нам денег.

— Денег? А сколько? А за что? А кто он такой? А почему ты тоже его знаешь? А почему…

— Мама!!! Ты вообще не замечаешь ничего необычного?

— А что?

— Ты больше нигде не слышала такую фамилию?

— Фамилию? — Сандра наморщила лоб и почему-то уставилась на свои ногти. — Хм. Да… ты знаешь, как будто слышала. Такое ощущение, что… А он не из Нью-йоркского дома молы?

Николь закатила глаза:

— Какой дом моды!

Сандра снова задумалась. Очевидно, созерцание собственного маникюра помогало ей размышлять.

— Хм. Ну если не из дома моды… Мерисвейл… Ой. — Она побледнела. — Так это же наша фамилия!

— Вот именно!

— Наша? Бабушкина? Он что, наш родственник?

— Вот именно!

— Ты его знаешь?

— Мы с ним вчера в первый раз встретились.

— Это ты дала ему наш телефон! Ну зачем?

— Да не давала я ему ничего! Он сам нашел и меня, и тебя, и папу… Он оставил мне эти визитки, просил одну передать отцу. Только я не думала, что после ужина в «Старом мельнике» его сразу понесет встречаться с папой.

— Ты была в «Старом мельнике»! — обрадовалась Сандра. — Ну как там? Джонатан все еще работает администратором? Ах, он такой милый…

Николь не отреагировала на эти слова. Мать в своем репертуаре. Тут уж ничего не исправить.

— А теперь я поеду, хорошо? Мы поговорим с папой о том, что Мерисвейл сказал мне и ему.

Сандра не слушала ее. Она беззвучно шевелила губами, глядя широко распахнутыми глазами в пол, словно ребенок, который слишком возбужден.

— Ты говоришь, хочет дать денег?

— Кто? — не сразу поняла Николь. — А, да.

— Родственник?

— Дальний. История полуторавековой давности… Так ты мне дашь номер врача?

Мать подняла на нее глаза, и Николь увидела их шальной блеск.

— Слушай, а он не сказал сколько?

— Я думаю, что дней десять-двадцать, не меньше, — устало сказал врач. — И то только при условии, что все пойдет идеально.

— А раньше никак?

— Нет. Никак. И даже не желаю это обсуждать!

Николь почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— То есть… Вы хотите сказать, что все очень серьезно?

Врач облокотился на стол и, подавшись вперед, почему-то вполголоса заговорил:

— А что вы хотели? Он чуть не умер сегодня ночью. И это может повториться в любой момент при самом малейшем волнении. К тому же возраст… Ваш отец, конечно, не старик, но все-таки. Ему не тридцать лет.

— Да? — Николь испуганно моргала и почему-то все время отводила глаза в сторону, на глупую картинку, висевшую на стене.

Главный кардиолог частной и самой лучшей клиники в городе смотрел на нее, едва сдерживая нетерпение.

— Так что я не советую вам с ним говорить вообще ни о чем. И лучше пока к нему не ходить… Извините, у меня дела.

— Да? А что же мне делать?

— Не знаю. Поезжайте домой. Живите, работайте, что там еще…

— А как же он?

— О господи!.. Оставьте вы его в покое! У него есть все необходимое, он лежит в самой лучшей палате, к нему приставлены две персональные медсестры. Да ему сейчас лучше, чем нам с вами! В определенном смысле…

— Но можно, я хотя бы посмотрю на него?

Врач вздохнул:

— Я чувствую, вы не отступите! Идемте! — Он поднялся и пошел по коридору, возле палаты резко остановился. — Только учтите: разговаривать на тревожащие больного темы нельзя.

— Поняла.

— А лучше вообще не разговаривать.