Поцелуй на берегу - Страница 26

— Всего хорошего. — Она нажала на кнопку отбоя.

Тут же телефон взорвался новой трелью, потом еще, но Николь не собиралась отвечать. Как хорошо: Люк не сможет ее найти, потому что он далеко.

Как это ужасно! Он не сможет ее найти, потому что он далеко!!! Она невидящее смотрела прямо перед собой и желала только одного: чтобы сейчас что-то случилось. Война, ураган, столкновение с метеоритом… Чтобы свет потух и стало темно. Чтобы везде стало темно-темно, как у нее на душе.

Ночью снова пришел отец. Видимо, он приходил во время каких-то важных событий в ее жизни. Но на этот раз он ничего не сказал: просто посмотрел на нее и покачал головой.

Николь его хорошо понимала. Конечно! Трудно вот так наблюдать сверху, как твоя дочь, во-первых, ослушалась твоей последней воли, во-вторых, связалась с аферистом, который норовит опозорить честное имя семьи, и, в-третьих, сама же бросилась искать деньги, которые строжайше запрещено трогать. Здравомыслящие люди, конечно, так не поступают.

А отец все не уходил. А вокруг снова было все зеленое-презеленое. Теперь-то она знала: это Ирландия. Следуя своей новой привычке анализировать сон непосредственно во время его процесса, Николь задумалась.

— Папа, ты хотел в прошлый раз, чтобы я поехала в Ирландию? — спросила она скорее просто так, чем для того, чтобы услышать ответ.

А он взял и кивнул. И снова принялся смотреть на нее, словно ожидая следующего вопроса.

— Э-э-э… А зачем?

Отец молчал. И тогда Николь и задала следующий вопрос:

— Я что-то сделала не так?

Он кивнул.

— Деньги? Берт?

Отец покачал головой. Николь даже показалось, что раздраженно покачал.

— Хм… Люк? Что-то с ним?

Отец снова кивнул. Тогда Николь набрала воздуху в легкие и выпалила:

— Люк плохой? Он женится на Эмме? Или…

Отец отчаянно замотал головой.

— Он что, любит меня? И…

— Да, — сказал отец. — Да.

Слезы градом покатились по щекам Николь, только она не понимала отчего: от счастья, что все-таки Люк ее не предавал, или от жалости к отцу.

Папа! Он именно за этим и приходил! Бедный папа, он очень сильно хотел, чтобы она это знала…

— Тогда зачем же мне надо было ехать в Ирландию? — всхлипывая, спросила она то ли у него, то ли у самой себя.

— Мэри.

— Что Мэри?

— Она тебе поможет.

Николь опешила:

— Мэри? Мне поможет? Но в чем?

— Во всем.

Она улыбнулась, покачивая головой: достаточно фантазий, это уже слишком. Это просто сказка, которую она сама для себя придумывает во сне. Отец конечно же не мог так много ей сказать… Она подняла глаза: отец ушел, а на месте, где он стоял, как и в первый раз, выросло молодое красивое деревце с густой зеленой кроной.

Николь проснулась и резко села на постели. На часах — без четверти два, у изголовья горит ночник. Ей уютно и тепло в маленькой комнатке на втором этаже в домике Мэри.

Да, здесь Люк ее никогда не найдет.

Господи, как же хочется, чтобы он нашел ее именно здесь!

Утром Мэри как всегда разливала чай и приговаривала:

— Вот поживешь тут на воздухе, поспишь, попьешь деревенского молочка, и станет лучше. А то совсем тощая, как дикая лесная кошка.

Николь улыбалась: такая искренняя забота была ей приятна, хотя и непонятно, почему «станет лучше», если она разъестся на деревенском молоке.

— Сейчас мы с тобой пойдем на базар, ты поможешь мне донести продукты. Мы купим много всего, тебе надо хорошо есть и много спать…

— А Люк, — Николь проглотила ком в горле, так было всегда, когда она вспоминала о нем, — он не найдет меня здесь?

— Люк-то?.. Нет, конечно. Он редко звонит. — Старуха бросила взгляд на мобильный телефон, лежащий на комоде.

Николь заметила ее взгляд и подумала, что надо включить телефон.

Вынув свой мобильный, Николь удовлетворенно кивнула: за последние сутки — восемь пропущенных вызовов от Люка. Сколько было до этого — она сбилась со счета. Что же делать? «Мэри тебе поможет», — сказал отец. Но как?

— Что у тебя там? — спросила старуха.

— А? Телефон. Просто…

— Что?

— Да мне кажется, что ничего у нас не получится с этими деньгами. И вообще…

— Конечно, не получится. Я тебе об этом уже говорила. — Мэри села за стол напротив Николь и внимательно посмотрела ей в глаза. Она явно не решалась начать какой-то важный разговор.

Николь вежливо откашлялась:

— А вы… что-то знаете об этой истории?

— Знаю, девочка, знаю.

— Вам Люк рассказал?

— Да какой там Люк! Он еще глупый, твой Люк. Глупый и наивный. Просто я уже много лет живу в этих краях, вот и знаю.

— Много лет? Но Люк сказал, что ваша родня перебралась сюда совсем недавно…

— Как недавно? Ну лет двести-триста назад. — Старуха рассмеялась, увидев, как вытянулось лицо Николь. — О, мой род пережил не в одном колене всяческие притеснения от англичан… Мы многое повидали, все у нас на глазах прошло.

— Но тогда я ничего не понимаю. Люк солгал мне?

— Может, и солгал. Только не спрашивай зачем, я не знаю.

— Странно. И он никогда ничего не рассказывал мне о себе. Где его родители? Где он жил, как… И вообще! — Николь разозлилась. — Мне уже надоели эти тайны, я устала от них! Как появился этот Голдфилд, так все в нашей жизни полетело кувырком!

— Голдфилд? Это который Мерисвейл?

— А вы откуда знаете?

— А кто ж их не знает! Все знают. Мерисвейлы — жадный английский род, давно породнились с нашим родом, как раз в разгар той самой истории, о которой мне рассказал Люк. Но вы с Люком очень многого не знаете. Я вообще удивилась, откуда это все у него: тут больше половины — чушь. Скорее всего, этот субъект — не настоящий Мерисвейл.

Николь лихорадочно соображала. Дать послушать диктофонную запись? Старуха могла бы многое для себя там почерпнуть. Сказать, что деньги эти нажиты на крови и на войнах? Может, Мэри и сама это знает. А может, знает и гораздо больше… Но это сейчас не главное. Главное, что не давало Николь покоя, это Люк.

— Подождите-подождите… Я не поняла. Люк что, все-таки ирландец?

— Почему «все-таки»? — изумилась старуха. — Он ирландец до мозга костей. И мать его была ирландка, и отец… Все они вышли из этой земли… в нее и ушли. — Глаза Мэри наполнились слезами.

Николь ничего не понимала. Мысли завертелись в голове с лихорадочной быстротой и оттого — запутались окончательно.

— Люк… Но он же говорил… А почему? Отец и мать… они что… вы сказали, «ушли в землю»?

— Они погибли пятнадцать лет назад. Люк только окончил школу. На этой самой дороге разбились на машине. А род наш — весь ирландский. Тот самый Патрик Халл, который нашел деньги полковника, был моим двоюродным дядей.

Николь показалось, что в этот миг перед ее глазами начали взрываться тысячи фейерверков. А потом стало темно.

— Патрик Халл… Ваш дядя? Я, простите, ничего не понимаю… Мы с Люком — родственники?

— Да какие там родственники! Если и так, то очень-очень дальние. Ваша общая кровь давно разбавилась. Знаешь, сколько бывает детей в ирландских семьях? У Патрика было много братьев и сестер, Люк — потомок одного из них.

— Можно мне воды? — тихо сползая со стула, пролепетала Николь.

Старуха вскочила, засуетилась, принесла ей воды и напоила, придерживая голову:

— Ну вот, уже началось… Надо же, как быстро-то…

— Это вы о чем?

— Да это я так, не слушай глупую… Нет, Николь, мы, наверное, на базар не пойдем сегодня.

— Сейчас пройдет. Это у меня бывает. Уже второй раз за последнюю неделю.

— Ну да, ну да. У всех бывает…

— Люк носит фамилию Халл?

— Да. А ты не знала?

— Я ни разу даже не додумалась спросить. Ну надо же!

Мэри улыбнулась:

— Вы искали счет, открытый на Мерисвейла, а он был совсем на другое имя.

— Нет, не только. Мы искали еще и на Салливана. Просто Патрик носил фамилию матери, Берты Мерисвейл. Но мы подумали, что он мог…