Поцелуй меня или заткнись! (СИ) - Страница 3

Просто уходи, Мира! Облегчи нам жизнь обоим! 

Вместо этого она застывает истуканом, как можно более угрожающе подхожу к ней, чтобы заставить ее хоть немного испугаться. Говорю ей самые ужасные слова и вижу, как первая слеза скатывается с её лица. Это как последний гвоздь в мой гроб. Пути назад нет. Это конец.  

Делаю вид, что меня это не заботит. Что плевать я на неё хотел. Сжимаю кулаки до кровавых ран на ладонях, лишь бы удержать их. Закусываю щеку изнутри, чувствуя медный вкус во рту, лишь бы не сказать ей правду. 

Она должна свалить нахрен с моей жизни сейчас же! Одним большим шагом оказываюсь возле тумбочки и швыряю сумку ей в грудь, не вкладывая силы полностью, но делая бросок ощутимым для неё. Но всё равно съеживаюсь, когда вижу, как она пошатнулась. 

Произношу последние слова и чувствую, что теперь точно всё. Она смотрит на меня в последний раз, и я чувствую, что готов сам пустить слезу перед ней. В ее карих глаз столько боли и отчаянья, что я физически начинаю это ощущать. 

Она резко поворачивается и спотыкаясь убегает из нашей съёмной квартиры. Сердце стучит так, что этот звон отдаётся в голове. Опираюсь спиной о стену и медленно сползаю по ней. Пальцы болят, потому что я слишком сильно вцепился ими в волосы, удерживая себя, дабы не ринуться к ней. Я слышу, как входная дверь хлопает и начинаю чуть ли не выть. 

Какого дьявола я сейчас натворил? 

Но картинки из сна маячат перед глазами и только это напоминание удерживает меня, чтобы не ринуться к ней. Но один кошмар меняется на другой и уже передо мной недавно минувшие сцены с Мирой. Мой сон, осознание моей никчёмности, боль моей женщины – это слишком. Шлюзы открываются, и я разношу в щепки нашу квартиру… пробиваю кулаком дыру в стене и не только. Что для меня боль от нескольких дополнительных переломов или ран? Может хоть физическая боль в руке затмит пульсирующую боль в груди…»

Со всей дури кидаю бутылки хеннеси в стену. Эти чертовы воспоминания прорываются в мою бошку каждый чёртов день. И лучше в эти моменты никому не быть рядом со мной. Чревато самыми хуёвыми последствиями. Я так и не научился контролировать это.

«Держаться от неё подальше. Да, держаться, мать твою, от неё подальше!» – читаю эту мантру, как только открываю глаза.

Но разве у меня получается? Нехуя! Её образ выжжен в моём мозгу, и он не дает мне покоя.

После нашего расставания, я был диким зверем, который нахрен не понимает, что происходит вокруг него. Выл ночами, запирал себя цепями, лишь бы не сорваться к ней. Чувствовал себя долбанным наркошей, которому была необходима доза.

Съёбаться к Эвересту? Без проблем. Но от себя не удастся убежать никогда. Даже мысль о том, что она родила от кого–то не даёт мне права держаться от нёе подальше. Но чёрт возьми, как она могла?! Каждый раз задаю себе этот вопрос и не нахожу на него ответ. Я сам виноват. Я сам бросил её.

Двадцать четыре месяца ада. И уже на протяжении четырёх месяцев я пытаюсь хоть как–нибудь подбиться к ней, но всё в пустую. Чувствую, если ещё раз я подойду к ней, то она спустит курок мне в башку, несмотря на то, что рядом будет стоять её сын. Её сын, чёрт!

Я так и не смог переступить через себя и выяснить о ребёнке информацию. Я даже не знаю дату рождения! Это блять чертовски тяжело! Знаю только то, что Мира родила через семь месяцев после нашего расставания. На какой–то вечеринке она появилась сразу с каким–то хуесосом. Ходили слухи, что именно от него она залетела, но их отношения не продлились и год. Информации слишком мало крутится вокруг неё и поэтому приходится по крупицам собирать. Но от этого блять не легче нехера!

Слышу тяжёлые шаги за своей спиной. Именно его здесь не хватало, чтобы окончательно мои мозги съехали набекрень. Этот дьявол будто сам выстраивал чёртов мир и сейчас начнет учить меня своими нюансами. Это нахрен выводит меня из себя.

– Что ты здесь забыл? Я кажется не устраивал новоселье, – достаю очередную бутылку виски из пакета. У меня же сегодня праздник! Мира меня послала уже раз, наверно, в миллионный. Круглая цифра, юбиляр!

Этот дом ещё не достроен. Голые стены и повсюду бетон. Но именно здесь я хотя бы чувствую себя более–менее сносно. Это моя защита от внешнего мира.

Войдя на импровизированную кухню, отец бросает пиджак на стул и расслабляет галстук.

– Я твой отец, ты ничего не попутал, сынок? Ты не брал трубку уже два дня. Я беспокоился.

– О как мило с твоей стороны, – встал со стула и сделал что–то наподобие поклона.

– Ещё только среда, а ты уже в таком состояние. Ты помнишь, что ягнёнок прилетает в субботу?

– Конечно, как о ней можно вообще забыть?

– И вот поэтому будь в норме. Хватит уже пропадать по два–три дня.

– Ты что? Мой чёртов психолог? Я без тебя разберусь! – я со злостью смотрю на него.

– Я не спорю. Разберешься. Но перестань, – неожиданно отец хлопает по импровизированному столу. – Посмотри вокруг! Ты живешь в голых стенах! Разве это мой сын, который завершает успешно дела в срок?! Взгляни на себя! Жизнь, блять, идет! А если ты собираешься дальше распускать ёбаные сопли, то нехера ты не Морских! Я долго смотрел на всё это! Пытался поговорить с тобой, но ты не черта не слышишь! Если тебе так важна эта женщина, то добивайся её! Костями ляг, но сделай её своей! А если…

– Заткнись! – кричу на него. – Не продолжай! Ты нихрена не знаешь! Ты ничего не знаешь! Никто не знает! Это все прошло! Этого больше нет! Я продолжаю жить!

– И это ты называешь жизнью? Ты живешь работой! Когда ты последний раз вообще отдыхал, не считая твоих периодических загулов? Нет, сын, это не жизнь. Это хуйня какая–то. Ты даже от самых близких людей скрываешь свои проблемы. Я говорю не про себя, а про Захара и Киру. Дошло до того, что Захар спрашивает у меня про тебя. Это, по–твоему, нормально?

Скрипя зубами, ударю по столу, как ранее сделал отец, только не рассчитал силу удара и поэтому всё содержимое стола летит на пол.

– Ты ничего не знаешь!

– А мне и знать не надо, сын, – перебивает отец. – Соберись и перестань быть придурком. Если она тебе действительно нужна, то сделай уже это любыми способами. Тебе уже двадцать восемь, чёрт возьми. Веди себя соответственно не только на работе, но и в реальной жизни. Ведь программировать нужно не только программы, но и себя, в конце концов.

Я слышу, как он уходит, но отказываюсь смотреть в его сторону и показывать, насколько я взбешен и одновременно озабочен. Он, твою ж мать, всегда так делает; делает вид, что знает, что я переживаю, что чувствую и что должен чувствовать. Но никто и понятия не имеет!

Борясь с собой, пытаясь привести дыхание в порядок и успокоиться, я опираюсь одной рукой на стол, а второй сжимаю волосы. Мне кажется, что я сейчас нахер сойду с ума. Но мозг так отчаянно хватается за слово «программировать» …

Глава 2. Эмира

Трель будильника настойчиво била по мозгам. Было дикое желание запустить этот телефон в стену или в голову одного придурка, из–за которого весь мой спокойный сон пошёл насмарку уже который день.  Так, стоп. Какой будильник, если после рождения сына у меня привычка вставать вместе с Егоркой, либо не позже семи утра? И почему я не чувствую тепло своего мальчика?

Моментально подскакиваю с кровати и пробегаюсь взглядом по комнате: светло, Егора нет. Бросаю взгляд на часы, которые стоят на тумбе – девять утра. Зашибись! Я проспала!

И где мой сын? Как вариант, сына забрал на завтрак Марат, но почему он меня не разбудил тогда?

Да кто же так настойчиво звонит?!

– Слушаю, – пытаюсь придать голосу серьёзность. Будто это не их начальник проспал.

– Эмира Тимофеевна! – орёт мой заместитель в панике. – У нас ЧП!

– Семён! – повышаю на него голос. – Нормальным языком объясни, – я не имела привычки орать на своих подчинённых, но есть ситуации, которые выходят за эти рамки.