Поцелуй или смерть - Страница 15

– Да, сэр, – ответил Менделл, – я понимаю и, насколько могу судить, сказал правду.

– И между вами и Вирджинией Марвин ничего не было?

– Я с ней только поболтал в баре.

– И вы не приводили ее к себе в отель и не спали с ней?

– Нет, сэр.

– Вы сейчас абсолютно правдивы, Барни?

– Да, сэр.

Судья Эбблинг закрыл глаза и выпустил дым в потолок машины.

– Я видел ее фотографии. Не слишком красивое зрелище.

Менделл заметил, что хрустнул пальцами, и, сжав кулаки, положил их на колени.

– Сэр, я нашел ее такой – голой, в моей ванной, и мне казалось, что я умру от страха.

– Почему?

– Потому что я подумал, – быстро ответил Менделл, – что, возможно, я еще болен, понимаете? Я подумал, что, возможно, я ее насиловал, а потом ударил, как сказал инспектор Карлтон, и что я этого не помнил потому, что все еще ненормален.

– Понимаю, – Эбблинг кивнул головой. – Это естественная реакция человека, который только что вышел на свободу после двух лет пребывания в психбольнице. И в вашей комнате находился мужчина? Мужчина, который вас обокрал?

– Да, сэр.

– Тогда что же произошло с этим бумажником и шестьюстами долларами, которые лейтенант Рой нашел под матрацем в вашей комнате?

– Не знаю, сэр.

– Это не вы положили их туда?

– Нет, сэр. – Менделл протянул руку и показал Эбблингу след от браслета часов, который остался на его левой руке. – Это, по крайней мере, я знаю. Мне пришлось заложить свои часы, чтобы купить пачку сигарет.

– Ясно, – ответил Эбблинг. – А теперь об этой истории, Барни, об этом человеке, который с вами беседовал, который открыл дверь, погасил свет, стрелял в вас и убил Куртиса. На кого он похож?

– Не знаю, сэр.

– Вы этого не знаете?

– Нет, сэр. Как я сказал мистеру Гилмору, это произошло так быстро... Он уже убежал через запасной вход и исчез раньше, чем я вышел из вестибюля.

– Значит, вы его не видели? Вы не сможете опознать его?

– Нет, сэр.

– А к какой федеральной службе принадлежал мистер Куртис? К Федеральному бюро расследований?

– Нет, сэр. По его словам, к департаменту казначейства.

– Почему он так торопился с вашим освобождением?

– Он хотел поговорить со мной относительно моего дяди Владимира.

– И что же?

Менделл рассматривал волоски на своей руке. Родословная Галь с обеих сторон восходила к временам Вашингтона, а может, и к более ранним. Барни было стыдно, что мистер Эбблинг узнал его настоящую фамилию. Вместе с тем, в Соединенных Штатах был поставлен памятник польскому патриоту Тадеушу Костюшко. Менделл знал это и видел его в Кемболт-парке.

– Итак? – еще раз задал вопрос Эбблинг.

Менделл решил сообщить всю правду.

– Я не уловил смысла в его рассказе, но мистер Куртис знал все, что касается моего дяди Владимира. И он показался мне довольным когда я объявил ему, что мой отец поменял фамилию на Менделл. Он пояснил мне, что пытался найти меня раньше, но произошла путаница, и мистер Куртис не понял, кто я такой. Потом он подкинул мне мысль, что речь идет о крупной сумме денег и даже о том, что важнее денег.

– И он рассказал вам, что это такое?

– Нет, сэр.

– А что, ваш дядя богат?

– Нет, сэр. Он умер.

Эбблинг сделал нетерпеливый жест.

– Он был богат?

– Сомневаюсь, – Менделл покачал головой. – Сильно сомневаюсь, сэр. Я рассказал об этом моей матери, и она мне сообщила, что отец высылал ему четыре доллара в неделю чтобы он и его жена могли получше питаться.

Судья Эбблинг провел по глазам своей ухоженной рукой.

– Похоже, что у закона есть основания... – Он вздохнул. – Еще два вопроса, Барни, и я доставлю вас к Галь. Этот мистер Куртис сказал вам что-нибудь такое, что объясняло бы причину покушения на вас?

– Нет, сэр.

– Не сказал ли он вам чего-либо, что бы мы могли сообщить полиции и что помогло бы задержать убийцу мистера Куртиса?

– Нет, сэр.

– Теперь можете отвезти мистера Менделла в отель, Андре, – приказал Эбблинг шоферу.

– Хорошо, сэр, – кивнул головой тот.

Эбблинг посмотрел на кончик своей сигареты, будто у нее был горький привкус.

– А что касается вашего рассудка, Барни...

– Что, сэр?

– Все в порядке?

Менделл колебался, так как хотел быть совершенно откровенным с Эбблингом.

– Я полагаю... что да. В течение последних двадцати четырех часов случались моменты, когда я в этом сомневался. Но...

– Барни остановился и немного передохнул. – Нет, все в порядке.

– Хорошо, – тихо произнес Эбблинг, – хорошо. – Он похлопал Менделла по колену. – Но больше никаких боев на ринге, Барни!

– Нет, сэр, – пообещал Менделл, – больше никаких боев.

– Даже если хороший менеджер устроит вам встречу с Доусом или Черли, чтобы завлечь вас на бой с Уоллкоттом?

– Нет, сэр.

– Я хочу, – быстро продолжил Эбблинг, – чтобы вы с Галь были счастливы. Я хочу, чтобы мой зять... – прокурор колебался. – Ну, как это сказать...

– Был в полном рассудке?

– Это как раз то выражение, которое я подбирал, – рассмеялся Эбблинг.

Тут Менделл обнаружил, что машина остановилась – они приехали в отель. Швейцар открыл дверь.

– О деньгах не беспокойтесь, Барни, – продолжал Эбблинг.

– Хорошо, сэр.

– Я знаю, что нужно вам обоим, и все устрою, пока вы не найдете себе другого занятия.

– Да, сэр.

– И вы найдете еще свое место. Вы молоды, красивы, и Галь вас любит.

– Да, сэр.

Когда Менделл вышел на тротуар, Эбблинг добавил:

– Передайте Галь, что, возможно, мы устроим семейный совет. Вероятно, днем, и, скорее всего, в Лайк-Форест.

– Да, сэр, – в последний раз ответил Менделл, прежде чем закрылась дверь.

Он посмотрел, как большая машина тронулась от тротуара и влилась в общее уличное движение на Рандольф-стрит. Эбблинг угадал – Менделл нуждался в поддержке и пытался успокоиться, но безуспешно. Все, что он умел делать, так это боксировать, он чувствовал в себе способность только к этому. Барни работал кулаками в маленьких клубах Чикаго только для того, чтобы заработать денег на пару перчаток для жены... Он был доволен, что Эбблинг не стал провожать его в апартаменты Галь.

Менделл машинально сплюнул на тротуар. Таким образом, ему совершенно определенно дали понять, что он нечто иное, как поляк и дурак. Он вновь услышал себя, говорящего "да, сэр" так много раз, что эта фраза, казалось, застряла у него в горле и душила его.

Группа постояльцев отеля со своим багажом приготовилась к отъезду. Все с любопытством смотрели на Барни. Менделл взял себя в руки и вошел в отель, страшно смущенный тем, что был без шляпы и пальто. Он наделся, что инспектор Карлтон с успехом использует их. Менделл со всей тщательностью вымылся в полицейском участке, но его огорчало, что он должен появиться перед Галь с окровавленной повязкой на голове и пятнами крови на костюме и воротнике рубашки, которые принесла ему Розмари. Несколько шишек и суточная щетина... Менделл провел рукой по щеке и осторожно коснулся затылка. Прикосновение оказалось очень болезненным. Маленький флик из патрульной машины ударил его очень сильно, изо всех сил.

У Менделла кровь бросилась в лицо при воспоминании о том, что произошло. Может быть, под воздействием всех этих неприятностей, выпавших на его долю, он станет одним из тех парней, которые, он слышал, получают удовольствие от физической боли. Менделл надеялся, что с ним этого не случится, это губительная слабость для боксера. "Для бывшего боксера", – сразу же поправил он себя. Как боксер он кончен. Психиатры его предупредили, мистер Эбблинг вынес свой вердикт. Он превратился в отбросы... отбросы, которые теперь должны находиться неведомо где. И в кармане у него всего лишь менее двадцати долларов.

Грацианс опирался на прилавок с сигаретами, расположенный рядом с газетным киоском. Когда Менделл остановился возле него, Грацианс вынул сигарету изо рта.