Побег из жизни - Страница 14

«Надо будет еще раз встретиться с Рыбаковым-старшим, — отметил про себя Андреев, — может быть, тогда старик не обратил на какие-либо детали внимания, а теперь припомнит. А кто еще? Николаев, который тоже видел Тейлора там, на дороге? Но Геннадий говорит, что Тейлор его не интересовал».

До сих пор и сам Николаев не интересовал Андреева. Но цепкий ум контрразведчика как-то сам по себе зафиксировал брошенную Геннадием фразу: «Билеты были на разные сеансы, один я дал Василию Ивановичу, другой взял себе». Она словно отпечаталась курсивом в мозгу Андреева. Память сама выхватывала все необычное, выходящее из нормы, случайное, как бы невинно оно не выглядело.

Случайно ли оказались у Тейлора, случайно попавшегося на дороге, разные билеты? Как известно, это привело к знакомству Тейлора с Геннадием. А Николаев, которому достался второй билет? Правда, по словам Геннадия, Василий Иванович в кино не пошел — был занят.

— Вот что, Геннадий, — сказал Андреев, — у меня к тебе просьба: познакомь, пожалуйста, Николаева с моим другом, — он кивнул на Савченко. — Только, конечно, в подробности не вдавайся. Скажи просто, что это твой приятель. Тоже хочет подзаработать. Не возьмет ли Василий Иванович его в помощники. Когда ты с ним увидишься теперь?

— Не знаю, — сказал Генка. — Давно не звонит мне.

— Ну вот, а говоришь, подтвердить может, что с Тейлором случайно познакомились.

— Конечно, случайно. А Николаева найти можно. В комбинате. Адрес имеется. Узнать долго ли, — волновался Генка, думая, что Андреев не верит ему.

Но Андреев успокоительно сказал:

— Ладно, Геннадий, не в этом главное.

С Маловым они договорились, что сам Геннадий разыскивать Николаева не будет, но если тот появится на горизонте, даст знать.

— На сегодня хватит, — сказал Андреев, устало откидываясь на стуле. — И вот что, Малов. Об этом, что сегодня здесь говорил и вообще о беседе нашей, никому не выболтай. Ни слова. Даже матери. Понял?

Оформляя пропуск Малову на выход из здания комитета, Савченко не утерпел. Он спросил Генку:

— Как пленка-то называлась чувствительная?

— Дубль Икс, — ответил Генка.

Постучав пальцем по лбу своему и затем по столу, Савченко с иронией сказал:

— Дуб ты! Икс! А еще в армии служил! — И ушел, оставив Генку с раскрытым от недоумения ртом.

После ухода Малова Андреев сказал, обращаясь к Савченко:

— Сморчков-то Сморчков, да вон еще, оказывается, кто. Придется тебе ехать в Тулу. Может быть, даже устраиваться-в этот самый Лагутвинский комбинат приемщиком заказов на портреты. Во всяком случае, необходимо познакомиться с Николаевым, а затем будем решать, что дальше делать.

— Ну что ж, — сказал Савченко, — поедем в Тулу чай пить с тульскими пряниками. Чем плохо.

Сообщение, полученное Андреевым от Савченко из Тулы, оказалось совершенно неожиданным: приемщик Николаев еще в марте этого года не возвратился из поездки на Урал. По некоторым обстоятельствам можно предполагать, что Николаев, находясь в Нижнем Тагиле, утонул в реке.

Подробностей о Николаеве узнать не удалось, потому что вскоре после его гибели портретный цех был ликвидирован по указанию из Москвы. Никакого делопроизводства или архива не сохранилось. Личного дела Николаева в комбинате бытового обслуживания не имеется. Где он работал раньше — неизвестно.

Директор комбината Сугробов считает, что единственным человеком, который может сообщить что-либо о Николаеве, является бывший заведующий портретным цехом Яков Григорьевич Лепихин. Он принимал Николаева на работу. Теперь Лепихин живет в Москве.

«Итак, обрыв, — думал Андреев. — Как-то странно замыкается круг».

— Что же он купаться там пошел, что ли? — выспрашивал Андреев вернувшегося в Москву Савченко. — Ведь это, говоришь, произошло в марте.

— В марте, — подтвердил Савченко. — Он не купался, конечно, а утонул в проруби. Так, по крайней мере, стало известно в комбинате.

Через несколько дней Савченко вылетел в Тагил. Сам же Андреев занялся поисками Лепихина.

Заведующий портретным цехом был вскоре разыскан и вызван, но только не к Андрееву. Лепихина пригласили в отделение милиции по месту жительства, что для него было не впервые.

И вот он перед начальником отделения милиции, который ему задает вопросы в присутствии Андреева, сидящего в стороне:

— Чем занимаетесь сейчас, Яков Григорьевич?

— Не работаю, товарищ начальник, на пенсии.

— Да вы еще молодой совсем, как же так на пенсии?

— По болезни, по инвалидности, — объяснил Лепихин.

— И давно не работаете?

— Вот уж несколько месяцев.

— А в последнее время где работал?

— В Лагутвинском комбинате, — отвечал Лепихин кратко, стараясь не распространяться.

— В Тульской области, значит?

— Да, в Тульской, — неохотно подтвердил Лепихин.

— Как же так. Живете в Москве, а работали в Тульской?

— Это было временно.

— А сколько времени работали?

— Что-то около года.

— Впрочем, меня интересует другое: Сугробов сказал, что когда закрылся портретный цех, вы увезли с собой все документы на приемщиков. Так ведь?

— Ну, увез тогда трудовые книжки, — подтвердил Лепихин.

— Для чего увезли?

— Раздать их приемщикам, чтоб не ездили все зря туда. Цех ведь срочно ликвидировали.

— А почему срочно так? Кто велел?

— Я и сам не знаю. Директору нашего комбината Сугробову звонили ночью из Москвы. Утром он пришел наполоханный. Вызвал меня и день один сроку дал ликвидировать. Ты, кричал, эту лавочку прикрывай немедленно. Я забрал трудовые Книжки и выехал из Лагутвинска. А приемщики отчитались переводами, если кто деньги должен был, по квитанциям. Не знаю, зачем спрашиваете меня. Там все точно отчитались.

— Сугробову кто звонил, не знаете?

— Из Главного управления начальство, из инспекции — Сорокин, кажется... Сугробов тогда говорил: его ночью Сорокин звонком из Москвы поднял и долго наставления по телефону делал, он замерз даже, в исподнем белье стоял. А утром чуть свет на работу заявился. Ликвидируй, говорит мне, немедленно. Я еще оттянуть попытался. Ладно, говорю Сугробову, ликвидируем постепенно, ты сообщи в инспекцию, что ликвидировал, мол, да и только. А он как замахал руками на меня. Что ты! Что ты, говорит, немедленно ликвидируй! Не сносить головы нам с тобой! Я тогда сам испугался, что, думаю, стряслось такое? И сейчас невдомек — чего цех ликвидировали?

— Ну, а с книжками как? Все роздали?

— Все, — сказал Лепихин.

— Не могло так быть, Яков Григорьевич. Не все.

— Ах! Вы, наверное, про те две, что не явились, за ними хозяева.

— Вот именно. Где они?

Лепихин замялся и сказал:

— Принесу вам завтра, если нужно.

— Нет, Яков Григорьевич. Не завтра, а сейчас. Срочно нужны. Они у вас дома, наверное?

— Да, дома. То есть дома, но не у меня. Я их у родственников своих оставил, у сестры двоюродной.

— Тогда вот что. Наш сотрудник поедет с вами на машине, и сейчас же привезите сюда книжки.

Через час Лепихин возвратился и привез две трудовые книжки. Но, увы, среди них не было книжки Николаева. Они принадлежали двум другим работавшим ранее в комбинате приемщикам.

«Почему не принес он книжку Николаева? Чего он петляет? — думал Андреев. — Сказать прямо, что нужна нам книжка Николаева, или нет? А вдруг он как-то был связан с Николаевым?»

— Почему эти люди на протяжении нескольких месяцев не явились за своими документами? — продолжал расспрашивать начальник отделения.

— Не знаю. Может быть, заболели. Может, что другое случилось.

Пока шла беседа с Лепихиным, сотрудники милиции установили адреса владельцев трудовых книжек и их новое место работы. За каждым из них была послана машина с оперативным работником. Вскоре они поочередно давали объяснения в соседней комнате.

Оказалось, что после ликвидации цеха Лепихин потребовал за «выручку» трудовой книжки пятьдесят рублей. Они не захотели платить этому живодеру и перехитрили его. Поехали к директору комбината Сугробову, сказали, что книжки свои потеряли. Сугробов выписал им дубликаты. По дубликатам их приняли на работу.