Побег из Невериона. Возвращение в Неверион - Страница 1

© Samuel R. Delany, 1979, 1983, 1988, 1993

© Перевод. Н. Виленская, 2023

© Издание на русском языке AST Publishers, 2023

Несколько мгновений великан спал мирно, но потом на его лицо упала капля, три капли, двадцать капель.

Его ноздри раздулись, ресницы дрогнули. Голова перекатилась по камню.

– Уйди, одноглазый чертенок! Уйди! – прохрипел он. Лежащая на груди рука поднялась, будто отстраняя что-то. Вокруг нее обмоталась цепь.

Эти возгласы и дребезжание цепи разбудили маленького человечка, прикорнувшего под боком большого. Он привстал на колени, и пальцы великана тут же вцепились в его узкие плечики.

– Успокойся, хозяин! – прошептал маленький. – Свет мой, господин мой, любовь моя, жизнь моя!

– Я сон видел, Нойед…

– О чем, хозяин? Что тебе снилось?

Голова маленького заслоняла луну, окруженную ореолом. Крестьяне при виде его предсказывают, что через пять дней пойдет дождь, но так не всегда бывает – заволокут тучи небо, и все на этом.

– Мне снился ты, Нойед.

– Я, хозяин?

– Да, только гораздо моложе, как в давние времена. Грязный и перепуганный, ты лежал на земле, а я вместе с другими…

– Хозяин?

– Либо ты, Нойед, знаешь то, чего я никогда не пойму, а сказать мне не хочешь, либо я знаю то, что, вопреки всей своей борьбе с рабством, никогда не решусь сказать.

– Хозяин… – Нойед уткнулся лбом ему в грудь.

– Погоди-ка. – Горжик нащупал ошейник, слишком большой для тощей шеи Нойеда. – Не надо тебе больше это носить, пора вернуть его мне. – Он разомкнул петлю, но маленькие пальцы Нойеда судорожно, чуть не до кости, вцепились в его запястья.

– Что такое? – Волосы Нойеда пахли псиной и мокрыми листьями.

– Не забирай его у меня!

– Почему?

– Ты сказал, что один из нас непременно должен его носить…

– Здесь да, но днем его ношу только я, как символ существующего в Неверионе рабства.

– Не надо!

Сухой лист трепетал на перилах, словно собираясь слететь с крыши навстречу чьим-то глазам, обращенным вверх.

– Чего не надо?

«Он слышит голоса всех, кто умолял отдать им его ошейник», – думал маленький.

«Я мог бы поймать этот листок и спасти его от тысячи грозящих ему опасностей», – думал большой.

– Это украшение не для тебя, хозяин. Оставь его мне! – Листок упорхнул прочь. – Позволь быть твоим знаменосцем. И это тоже… – Нойед потряс цепь с позеленевшей астролябией на груди Горжика. – Завтра ты встречаешься с бароном Кродаром при Высоком Дворе, зачем тебе это? И еще вот… – Он коснулся ножа на бедре Горжика. – Ходи голый, хозяин. Твоя нагота скажет о тебе больше, чем любые доспехи и украшения.

– Почему ты так говоришь?

– Смотри, хозяин! – Нойед перекатился на живот. – Смотри!

Горжик приподнялся на локте.

Часть зубцов у края крыши обвалилась, и между ними виден был двор. У пристройки, вокруг костра, стояли люди – как с оружием, так и без.

– Мы лежим на крыше твоей ставки, а это твои сторонники. После сегодняшней победы ты всего на шаг от того, чтобы стать самым могущественным человеком в Неверионе.

– Нет, Нойед, – хмыкнул Горжик. – В Колхари и тем более в Неверионе моя власть ничего не значит. Победу мы одержали случайно, и плохим я был бы мятежником, если бы чрезмерно ею гордился.

– Но ты можешь стать самым могущественным из всех. И чтобы это случилось, кто-то – да хоть бы и я – должен верить, что это возможно. Ходи голый, хозяин. Пусть твое бесстрашие послужит тебе защитой, а мне позволь носить… нет, позволь мне быть твоим символом.

– Я не понимаю тебя, Нойед.

– Посмотри вон туда. – Нойед теперь показывал не на мужчин и женщин, собравшихся у костра, а вдаль, где при луне чернели холмы. – Видишь, там туман собирается. К рассвету он затянет весь Колхари и будет держаться, пока солнце его не выжжет. Спустись в этот туман нагим и слейся с ним воедино. Без признаков, по которым люди тебя узнают, ты станешь для них невидимым – по крайней мере, таким же бесплотным, как этот туман. Твоя власть – невеликая пока, но растущая – станет безграничной и вездесущей. Вот чего ты можешь достичь, став невидимым, отринув все свои знаки отличия. Ты будешь проходить по всем городам империи, как туман, в то время как я…

– Что за чушь, Нойед! – засмеялся Горжик. – Видно, несчастья, перенесенные в детстве и юности, здорово тебя подкосили, раз ты несешь такой бред.

– Нет, не бред! Без одежды, оружия и украшений ты сможешь проникать всюду, а если тебе нужно срочно быть где-то, используй меня! Я в твоем ошейнике буду стоять где прикажешь, как твоя воплощенная воля, и ты освободишься для более важных дел. Ошейник сделает меня невидимым для рабовладельцев, как сделал тебя, знатным господам будет напоминать о бедственном положении рабов, а простым труженикам – о существовании зла, на которое они предпочли бы закрыть глаза. Разве я, кривой заморыш, плохой представитель Горжика? – засмеялся Нойед. – Ты носишь ошейник, потому что был когда-то рабом – я тоже им был. Ошейник способствует твоим плотским желаниям – и моим тоже, как ты мог убедиться. Мы с тобой очень похожи, хозяин, так почему не использовать меня как замену? Почему не двигать меня, как фигуру в игре власти и времени, посылая меня, слугу твоего и шпиона, туда и сюда? Позволь мне быть твоим заместителем на гранитных улицах городов, позволь сделать тебя невидимым. Я буду твоей маркой, ты – моим содержанием. Я буду твоим знаком, ты – моим значением. Ты освободишься, станешь действовать быстрее, достигнешь большего.

– Нет, Нойед, – потому что я знаю то, чего ты не знаешь. А может, и знаешь, но обманываешь меня.

– Хозяин, я буду руками и ногами твоими, поясом твоим и клинком, словом твоим и мудростью. Буду везде, на широких улицах и в укромных дворах. Позволь только носить твой знак.

– Говорю же: нет. Хватит чушь городить.

– Клянусь моей любовью к тебе, к рукам твоим и ногам, к твоему рту, и глазам, и ушам: это не чушь, а мысли разбойника, бродяги, убийцы, которые я долго вынашивал.

– Вздор, вот что это такое. Впрочем… завтра мне идти ко двору, и в твоих словах, возможно, есть доля правды…