Побег из Брюха Паука (ЛП) - Страница 2

Затем что-то в препарате перестало действовать. Думаю, что Абнести отключил Verbaluce^TM. Может также ингибитор стыда. В общем, всё пошло на убыль. Внезапно мы почувствовали неловкость. Но всё ещё любили друг друга. Мы пробовали говорить без Verbaluce^TM: получалось неуклюже.

Но я все ещё видел в её глазах любовь ко мне.

А я точно всё ещё любил её.

Ну, почему бы и нет? Мы только что три раза подряд потрахались. Почему, вы думаете, они это называют заниматься любовью? Именно этим мы и занимались три раза: любовью.

Затем Абнести сказал:

— Даю препарат?

Мы как-то подзабыли, что он все ещё был здесь, следящий за нами через одностороннее зеркало.

Я сказал:

— Точно надо? Нам очень нравится, как сейчас.

— Мы хотим попробовать вернуть вас в исходное состояние, — говорит он. — У нас ещё есть чем сегодня заняться.

— Блядь, — говорю я.

— Уроды, — говорит она.

— Подаю препарат? — спрашивает он.

— Подтверждаем, — вторим мы.

Вскоре что-то начинает меняться. То есть, она была прикольной. Симпатичная бледная девчонка. Но… ничего особенного. И я видел, что она точно так же думала обо мне, т.е. как бы говорила: и отчего был весь этот сыр-бор?

Почему мы всё ещё голые? Мы быстренько оделись.

Как-то неловко.

Любил ли я её? Любила ли она меня?

Ха.

Нет.

Затем пришло время ей уходить. Мы пожали друг другу руки.

И она ушла.

Принесли обед. На подносе. Спагетти с курицей.

Блин, я конкретно проголодался.

Весь обед я думал. Как же странно. У меня осталась память Хэзер, память чувств, которые я испытывал к ней, память того, что я говорил ей. Я ободрал всё горло от того как много и как быстро я считал необходимым ей сказать. Но в плане чувств? Ничерта не осталось.

Просто раскрасневшееся лицо и легкое чувство стыда за то, что три раза трахался на виду у Абнести.

После обеда пришла новенькая девушка.

Тоже обычненькая. Темные волосы. Среднее телосложение. Ничего особенного, так же, как и Хэзер была ничего особенного.

— Это Рэйчел, — говорит Абнести по громкоговорителю. — Это Джефф.

— Привет, Рэйчел, — говорю я.

— Привет, Джефф, — говорит она.

— Подаю препарат? — спрашивает Абнести.

Мы подтверждаем.

Было что-то очень знакомое в том, как я начал себя ощущать. Опять, внезапно, Рэйчел стала супер-симпатичной. Абнести запросил подтверждение на улучшение наших речевых центров при помощи Verbaluce^TM. Мы подтвердили. Вскоре мы опять начали трахаться как кролики. Вскоре мы опять восхваляли нашу любовь как красноречивые сумасшедшие. Опять определенные ощущения появлялись чтобы утолить мою безнадежную жажду именно этих ощущений. Вскоре память идеального вкуса Хэзер была переписана ощущаемым сейчас вкусом Рэйчел, и, удивительно, этот вкус намного больше соответствовал тому, что я хотел в данный момент. Я испытывал небывалые эмоции, даже если эти небывалые эмоции были (я это понимал краешком сознания) точно теми же эмоциями, что я ощутил раньше к этой кажущейся теперь недостойной кукле Хэзер. Я хочу сказать, что Рэйчел была той самой. Ее извивающееся тело, её голос, её голодный рот/руки/лоно — всё это было тем самым.

Я просто так сильно любил Рэйчел.

Затем последовала череда географических воспоминаний (см. выше): та же долина с соснами, то же шале, сопровождаемые той самой тоской-по-месту, мутирующей в тоску (в этот раз) по Рэйчел. Одновременно с этим, продолжая вырабатывать секскуальную энергию, такого уровня, что я мог бы это сравнить с постепенно стягивающей в районе сердца сладострастной резиновой лентой любви, плотно соединяющей нас, толкающей нас вперед. Мы горячо перешептывались (точными фразами, полными поэзии) о том, как давно мы знаем друг друга, т.е. вечность.

И опять общее число наших занятий любовью составило три.

Потом, как и прежде, всё пошло на убыль. Речи наши становились менее прекрасными. Слов — меньше, предложения — короче. Тем не менее, я любил её. Любил Рэйчел. Все, связанное с ней казалось идеальным: родинка на щеке, черные волосы, легкое подергивание попкой, как будто говорящие мне — м-м-м, это было очень классно.

— Даю препарат? — спрашивает Абнести. — Постараемся сейчас вернуть вас в исходное состояние.

— Подтверждаю, — говорит она.

— Так, подождите-ка, — отвечаю я.

— Джефф, — говорит в раздражении Абнести, как будто пытаясь мне напомнить, что я тут не по собственной воле, а потому что совершил преступление и сейчас отбываю свой срок.

— Подтверждаю, — говорю я. Бросаю на Рэйчел последний взгляд любви, зная (а она ещё не знала), что это будет последний взгляд, полный любви, обращенный к ней.

Вскоре она уже выглядела для меня обычно, а я — обычно для нее. Она, так же как ранее Хэзер, была смущена, будто говоря: что это только что было такое? Отчего это у меня так крышу сорвало от этого мистера Посредственность?

Любил ли я её? Или она меня?

Нет.

Когда пришло время ей уходить, мы пожали руки.

Место, в котором мой мобипак хирургически соединялся с позвоночником в районе поясницы, болело от всех этих многочисленных смен позиций. К тому же я очень устал. К тому же мной одолело чувство печали. Откуда печаль? Разве я не был самцом? Разве не я поимел двух девчонок шесть раз в течение одного дня?

И все же, честно говоря, я был печальнее печали.

Наверное, мне было печально оттого, что понятие любовь оказалась не настоящим? Или не слишком настоящим? Наверное, мне было грустно, что любовь может казаться такой настоящей, а в следующую минуту исчезнуть, просто из-за того, что проделывал со мной Абнести.

Перекусив, я направился в Центр управления, к Абнести. Центр походил на Брюхо Паука. А помещения были его лапками. Иногда Абнести вызывал нас поработать к себе, в брюхо паука. Или, как мы его называли: Паучье Брюхо.

— Садись, — говорит он. — Посмотри в Большое Помещение №1.

В Большом Помещении №1 находились Хэзер и Рэйчел, сидевшие бок о бок.

— Узнаешь их? — спрашивает он.

— Ха, — отвечаю я.

— Так, — говорит Абнести. — Сейчас тебе нужно будет выбрать, Джефф. Вот, во что мы тут играем. Видишь пульт? Представим, что ты нажмешь эту кнопку и Рэйчел получит дозу Darkenfloxx^TM. Или вот эту кнопку и тогда Хэзер получит Darkenfloxx^TM. Понял? Тебе надо выбрать.

— У них в мобипаках Darkenfloxx^TM? — спрашиваю я.

— У вас у всех в мобипаках Darkenfloxx^TM, дурачина, — по-доброму произносит Абнести. — Верлен добавил его туда в среду. В преддверии этого эксперимента.

Услышав это, я занервничал.

Представьте момент, когда вы чувствовали себя хуже всего и умножьте теперь на десять. И это даже не приблизится к тому, как ужасно ты себя чувствуешь под Darkenfloxx^TM. Помню тот раз, когда они пустили его нам на Инструктаже, совсем ненадолго, в качестве демонстрации, треть от той дозы, которая была установлена сейчас на пульте Абнести. Так паршиво я ещё никогда себя не чувствовал. Все мы просто стонали, склонив головы, как будто спрашивая: как мы вообще могли считать, что жизнь стоила того, чтобы жить?

Даже вспоминать об этом не хотелось.

— Так что ты решил, Джефф? — спрашивает Абнести. — Даем Darkenfloxx^TM Рэйчел? Или Хэзер?

— Не могу сказать, — говорю я.

— Надо, — настаивает он.

— Не могу, — говорю я. — Это будет рандом.

— Ты считаешь, что твое решение будет случайным? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю я.

Я говорил правду. Мне было все равно. Как если бы это вы сидели сейчас в Паучьем Брюхе и я бы вас попросил выбрать: кого из этих двух незнакомых вам людей вы бы хотели отправить в долину смертной тени?

— Десять секунд, — говорит Абнести. — Мы делаем проверку на остаточную привязанность.

Не то чтобы они обе мне нравились. Я, честно, чувствовал себя нейтрально по отношению к обеим. Как будто я даже их никогда и не видел, не то что трахался с ними. (Наверное я хочу сказать, что экспериментаторам определенно получилось вернуть меня в исходное состояние).