Победы Космодесанта - Страница 16

Завершив осмотр, компактная оптическая трубка втянулась назад в отверстие так же быстро, как и появилась оттуда. Вскоре посыпались искры и потянулись тонкие струйки дыма из противоположной стенки контейнера. Полосы раскаленного плавящегося металла искажали поверхность ящика, пока содержащийся в нем груз прорезал себе выход сквозь толстую сталь. Каждый разрез точно соединялся с остальными, образуя нечто вроде двери. В отличие от миниатюрного кружка, квадрат, вырезанный с другой стороны ящика, не брякнулся на бетон. Большие мощные руки тотчас подхватили его по углам закованными в керамит пальцами, не боящимися жара раскаленного металла, и отправили обратно в ящик, в таинственном пространстве которого он теперь бесследно исчез.

Когда процедура вскрытия контейнера завершилась, и из него почти сразу выбралась мощная фигура, скрывающая свои очертания под переливами оттенков камуфляжного плаща. Несмотря на тяжелую панцирную броню, которую носил этот человек под плащом, движения его были на удивление грациозны и по-военному отточены. В руках у него была тонкоствольная винтовка, лишенная приклада и магазина. Держа палец на спусковом крючке, он незаметно пересек бетонированную площадку.

Брат-сержант Кариус замер, когда мимо штабеля ящиков, за которыми он спрятался, проходила бригада рабочих в сопровождении надсмотрщиков гильдии. Единственный уцелевший глаз на его исполосованном шрамами лице уставился на главного надзирателя и пристально наблюдал за ним. Ведь именно этот человек будет отдавать приказы, случись кому-то из рабочих или охранников заметить сержанта. А значит, если дело дойдет до схватки, надзиратель будет первым, кто должен умереть.

Винтовка Кариуса издала мягкое шипение и из тыльной части прицела вытянулись длинные провода. Скаут-сержант слегка нагнул голову, чтобы провода соединились с оптическим механизмом, заменявшим его утраченный глаз. Когда провода вошли в голову, Кариус почувствовал, как с прицела винтовки в его сознание поступают постоянно обновляющиеся данные о потенциальных целях, расстоянии, препятствиях и приблизительной скорости.

Кариус пропускал информацию, поступавшую от винтовки, и больше сосредотачивался на том, что чувствовал сам. Винтовка подсказывала ему, как стрелять, но рассчитать, когда делать выстрел, она не могла. Скаут-сержанту приходилось самому выбирать момент, когда переходить из засады в наступление. Целей всего было десять. По его подсчетам, уложить их он мог за три секунды, но он не хотел доводить до этого, поскольку вероятность, что кто-то из них успеет вскрикнуть перед смертью все равно оставалась.

Бригада рабочих завернула за угол. Мотнув головой, Кариус отсоединил контакт, и соединявшие его с винтовкой провода втянулись обратно в прицел. Он поднялся с корточек и подал рукой условный знак своим затаившимся в сумраке спутникам. Тут же по безмолвной команде сержанта из темноты появились остальные скауты. Трое из них, высматривая, как бы кто из рабочих не проник в данный квадрант космопорта, образовали оборонительный периметр. Другие шестеро стали штурмовать феррокритовую стену складского помещения, пуская в ход мелта-секиры, установленные в тот же режим, который использовался для бесшумного разрезания стенки контейнера с грузом.

Кариус наблюдал за работой своих людей. Проделывать дыру в феррокрите дольше, чем в стальном контейнере, но лезвия мелта-клинков, в конце концов, разрежут и стену, будто коробку, обеспечив скаутам-десантникам надлежащий выход в Изо Примарис.

Вот тут-то и тогда начнется настоящая работа.

Маттиас сидел, прищурив глаза и подперев подбородок рукой в перчатке, и наблюдал, как его люди проводят в зал заседаний некоего колоритного чужеземца. В манерах губернатора Вульскуса и поселений-сателлитов, разбросанных по системе Борас, явно прослеживалось равнодушие и высокомерие, смешанное с наигранной толерантностью. Он считал, что именно такие эмоции к лицу человеку, в руки которого вверено управление семью миллиардами душ и промышленностью целого мира.

Но, как бы то ни было, появление такого гостя отнюдь не забавляло, да и не утешало губернатора Маттиаса. Ведь чужеземец был не просто коммивояжером, намеревавшимся торговать своими товарами на Вульскусе, и не богатым паломником, который прибыл сюда ради воздания почестей реликвии, хранящейся в часовне дворца губернатора.

Цвейг, как он называл себя сам, был вольным торговцем, чья хартия восходила еще к временам Ереси. Хартия ставила этого человека превыше любой власти, за исключением Инквизиции и самих верховных лордов Терры. Маттиас же большую часть своей сознательной жизни был абсолютным правителем Вульскуса и его близлежащих спутников, а по сему, сильно расстроился, узнав, что по его миру разгуливает человек, которого он даже не может приказать казнить.

На фоне мрачной готической атмосферы зала заседаний вольный торговец выглядел довольно вычурно. Казалось, что необычайно яркая ткань, из которой был скроен мундир Цвейга, испускает собственный цвет, подобно ухмылке упыря-мутанта из радиоактивного отстойника. Жилет представлял собой аляповатое переплетение слоев алого бархата с крестообразными надрезами. Искусственные бриллианты, коими был расшит спереди этот жилет, живо отражали свет голосфер, паривших под сводчатым потолком зала. Штаны Цвейга, пошитые из тонкого, почти прозрачного шелка, облегали тело еще плотнее, чем перчатки на руках Маттиаса. Завершали всю эту безвкусицу грубые ботинки из гроксовой шкуры, которые выглядели так, словно их отобрали у какого-нибудь орка-пирата. Губернатора передергивало каждый раз, когда эти уродливые ботинки ступали по роскошным коврам, устилающим мраморный пол зала. Он буквально видел, как психореактивная ткань корчится под грубыми подошвами, перемалывающими ее волокна.

Цвейг шествовал дерзкой походкой между украшавшими зал колоннами из отшлифованного обсидиана и висячими гнездами птиц никтиро, не обращая внимания на вульскианских экскубиторов в алых одеждах, бросавших ему вслед косые взгляды. Маттиасу так и хотелось приказать кому-то из солдат прострелить лазерным лучом своенравному чужеземцу колено, но атмосфера, создаваемая надменностью этого вольного торговца, заставляла его усомниться в мудрости подобного действия. Лучше сначала выяснить причину бравады Цвейга. Вольному торговцу не прожить долго, если он верит, что хартия убережет его от беды в любом посещаемом им захолустье. Империум велик, и вести о его кончине нескоро дойдут до тех, кто уполномочен что-либо предпринять по этому поводу.

Подойдя к столу Маттиаса, вольный торговец отвесил низкий поклон, почти касаясь ковров синими волосами, поставленными в высокий начес. Когда он выпрямился, на лице его играла все та же праздная ухмылка, обнажавшая ряд жемчужных зубов.

— Да пребудет с Домом Маттиаса благословение Императора и удача. Да будут плодовиты его стада и одарены его чада. Пусть его дело процветает, и да не оскудеют поля его, пока не погаснут звезды, — изрек Цвейг, следуя высокопарной архаичной форме обращения, которая все еще использовалась лишь в самых отдаленных и забытых уголках этого сегмента. От столь формального приветствия губернатор ощетинился, пытаясь понять, использует Цвейг эту древнюю форму обращения, потому что считает Вульскус изолированным захолустьем, где подобный язык до сих пор в обиходе, или же он просто хочет тонко оскорбить Матиаса.

— Можете обойтись без формальностей, — прервал Маттиас обращение Цвейга, раздраженно махнув рукой. — Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я, — каждый из нас знает, с кем имеет дело. — Точеное, словно маска, лицо Маттиаса исказила натянутая улыбка. — Я деловой человек, и у меня нет времени на праздную болтовню. Ваша хартия гарантирует вам аудиенцию у правителя любого мира, куда бы вас ни привели торговые дела. — Он сплевывал слова с языка, словно осколки стекла. — Однако продолжительность аудиенции определяю я.

Цвейг снова поклонился перед губернатором, на сей раз более сдержанно.