Победитель - Страница 4
— Быстрее, быстрее!
Аким обернулся в удивлении, поставил граммофон на землю и спросил:
— Зачем ты это сделал?
— Иди! Иди! — завопил солдатик и пырнул Акима в грудь.
Аким взял винтовку за ствол и отвел штык в сторону. Солдат от страха выстрелил и отскочил назад.
— Не подходи, не подходи!
— Да я тебя! — заорал Аким, и солдат выстрелил в него. Аким осел. Подбежал Егор, ударил солдата под колени, вырвал винтовку и в ярости выстрелил в упор. Солдат запрокинулся и упал. Он дернулся раз, другой и затих. Все глядели на него, только Аким рассматривал свою потрогавшую прострелянный бок окровавленную руку.
Марк Иванович оторвал взгляд от солдатика, перевел глаза на каждого по очереди- как сфотографировал -и, повернувшись к ним спиной, сначала зашагал быстро, потом побежал суетливо и неумело, спиной ожидая выстрела.
— Тикать надо, — сказал дядя Митяй.
— А я? — поинтересовался сидящий на камне Аким.
Егор и Вася подхватили ею под руки и натужно поволокли. Дядя Митяй пошел за ними .Миша почесал затылок и сказал невесело:
— Наделали дедов.
Посреди деревенской улицы лежал только что застреленный солдат, и кровь его подтекала под граммофон, который стоял рядом.
* * *
Уже темнело, когда дядя Митяй осторожно стучал плохо согнутым пальцем в окошко небогатой избы. Стучал негромко, но въедливо. Белым пятном возникло в стекле невнятное старушечье личико.
— Тетка Дарья, Ефимовну позови, — потребовал Митяй. Старуха за стеклом весело покивала головой — соглашалась позвать.
Учительница Анна Ефимовна ступила на крыльцо, как в класс: строгая, подобранная, чисто одетая.
— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич.
— Слыхала, Ефимовна, что случилось у нас? — не здороваясь, спросил дядя Митяй.
— Человека убили.
— Двух. Аким помирает. Отец Павел у него.
— Ко мне зачем пожаловали? Я не врач, не священник тем более.
— С комиссаром твоим поговорить нам надо.
— С каким еще комиссаром?
— Который у тебя в баньке сидит. Очень просим тебя, Ефимовна.
— Какой комиссар? Да вы что, с ума посходили?
— Побойся Бога, Ефимовна, — укорил Митяй и подсказал — напомнил, — комиссар. В левую ногу раненный. Пятый день у тебя в баньке прячется.
Анна Ефимовна всплеснула руками:
— Ну что за люди! Что за люди!
— Сведи, Ефимовна. Очень надо.
Яков Спиридонов лежал на верхней полке в одежде, потому что в баньке было холодно. И темно. И муторно от безделья. Яков лежал на спине, смотрел в потолок и развлекал себя песней:
Брали русские бригады
Галицийские поля.
И досталось мне в награду
Два кленовых костыля.
В дверь поскреблись. Слабо хромая, Яков добрался до двери, снял тяжелый деревянный брусок, строго сказал:
—Входи.
Вернулся в парную, на нижний полок сел хозяином. Анна тяжело дышала и молчала. Наконец, с трудом оторвав руки от груди, безнадежно доложила:
—Яков, к вам крестьяне.
Ом повел веселым глазом.
— Проси.
— Откуда узнали, откуда узнали? Представить себе не могу!
— Так ведь деревня, Аня. Зови этих обормотов.
Вошли трое: дядя Митяй, Миша и Егор.
— Четвертый где? — поинтересовался Спиридонов.
— Вася при Акиме, — тихо объяснил трезвый Миша.
— Понятно...
— Знаешь все? — с комиссаром дядя Митяй был уважителен.
— Анна рассказала.
— Советуй, что делать нам. — Разговор вел Митяй. Егор и Миша помалкивали.
— Анна посмотри, что там на дворе, — жестко сказал Яков, подождал пока она выйдет. — Что делать вам? Сказал бы — слезы лить, так обидитесь, подумаете — насмехаюсь.
Думали сразу хватать начнут. А они, как только до них Марк Иванович добежал, сразу из деревни ушли, — обиженно поведал Егор.
— Много их было?
— Двое и старшой, — ответил Миша.
— А у вас винтовка. Со страху еще кого убить могли. Плохо вам кормильцы. Завтра к вечеру ждите карательный отряд.
— И что? — не выдержал, полюбопытствовал самый молодой — Егор.
— Вас четверых повесят. Мужиков для порядка всех поголовно высекут. И, конечно, заберут все до нитки, .Этому они у немцев хорошо научились.
— А, может, пронесет?-- помечтал Егор.
— Ох, и не люблю я вас, крестьяне!-- радостно признался Яков.
— А сам из графьев,-- мрачно догадался Егор.
— Из крестьян. В семье девятнадцатый по счету, десятый выживший. С шести лег побирался-просил у господ. Плохо давали!
— Советуй, что делать нам,-- опять попросил Митяй.
— Не знаю.
— У нас оружие есть, Закопано,-- сообщил Миша. — Максим с тремя лентами, шесть винтовок, обрезов не знаю сколько по домам, три нагана, ящик гранат.
— Богато. А кроме вас, бедолаг, в деревне мужички, которые повеселее имеются?
— Найдем, — сказал Митяй.
— Так действуйте. Оружие вырыть, с мужичками поговорить. Как управитесь, со всем добром ко мне. За главного у вас Миша будет. — Яков встал, хлопнул однорукого по плечу. — Действуй, командир.
Мужички направились к дверям.
— Митяй! — позвал Спиридонов. Митяй остановился. — Правильно угадал. Вот что, Митяй. Фуражка мне нужна и портупея.В крайнем случае — ремень.
— Достану.
— И еще у меня к тебе вопрос, Митяй. — Яков изучающе разглядывал хитрое бородатое лицо. — Что ж меня до сих пор не выдали?
— Резону не было.
— А каков был резон?
— Тебя определили бы к ним, так они и учительницу забрали бы. А Ефимовна усердная. Тем более по нынешним временам никакой учительницы уже боле не найдешь.
— Разумно, — согласился Яков. — Ну, с Богом.
Пришла Анна. Села рядом, положила руки на колени, сказала:
— Яков, но вы же ранены.
— На мне, как на собаке, все заживает. Да и рана пустяковая, чуть мякоть прихватило. Тянет сильно — только и делов.
— Дел, — грустно поправила Анна.
—Тебе видней, учительница, — обиделся Яков. — А я и грамоте с двадцати лет только учиться начал.
— А до этого?
— Некогда было: побирался, работал подсобным в депо, потом кочегаром на паровозе.А на помощника машиниста экзамен надо было сдавать. Год потел над книжками. Но сдал. И грамматику, и арифметику.
—Значит, вы способный. В таком возрасте учиться — подвиг.
—Подвиг-это точно Но не в способностях сила, сила — в злости.А я злой. Мне главное разозлиться — на тебя ли, на себя ли- все равно. Тогда я черту — кум.
—Яша, по-моему, вы немного хвастун.
—Нет. Трезвый нет. Вот когда выпью, тогда сильно хвастаю. Да и приврать здоров.
— Хорошо, что сами понимаете это.
— А я все понимаю. — Яков решился, наконец: — Аня, просьба у меня к тебе. Да не к тебе. К бабке твоей.
—Вы, оказывается, застенчивый, Яков. Говорите, я слушаю вас.
— Шаровары у меня прострелянные и рваные. И в крови. Проси бабку их зашить и постирать. И гимнастерка грязная. Постирать бы тоже и погладить. А исподнее я сам простирну. Вы только воды принесите и мыла.
— Мне вы свои штаны не доверяете?
— Ты — учительница. И не хочу, чтобы ты мои штаны стирала. - — Это почему же? — звонко спросила Анна. Яков покосился на нее и ответил несерьезно:
— Не догадываешься? Нравишься ты мне очень. Жениться на тебе хочу.
— А штаны только жены и стирают.
— Ты не жена пока. Невеста!
— Глупый ты, Яша. Прямо дурак.
— Ты меня не бойся, Аня. Ей Богу, у нас все по-хорошему будет, — уверил Яков и сразу же попытался обнять се. Анна отодвинулась и сказала:
— Я и не боюсь. А как у нас будет, это уже я сама решу.
— Решай так, чтобы хорошо было. И тебе, и мне.
Анна встала.
— Пойду я. Штаны стирать и решать.
Яков вскочил вдруг, прижал ее к себе, поцеловал.
— Яшка, пусти! По раненной ноге ударю!
Он отпустил ее, и она убежала. Потом лицо ее появилось в оконце.
— Снимай штаны и кидай за дверь. И гимнастерку тоже, я нс смотрю.
Лицо в оконце исчезло. Яков рывком стянул гимнастерку, а со штанами возился долго: мешала малоподвижная нога. В рваных окровавленных подштанниках и белой рубахе он подошел к двери, выкинул штаны и гимнастерку, сказал в темноту: