Победа над прошлым - Страница 7
— Я, разумеется, не требую, чтобы вы уступили мне свой, — ласковым голосом произнесла Сорча. — Вначале неплохо бы осмотреться, а потом уже определить, какие нововведения необходимы. Подождите немного, и я сформулирую мои планы в отношении «Клуба Марим». Послушайте, Рун, меня удручает то обстоятельство, что мой директорский статус пришелся вам не по душе, — сказала Сорча, чувствуя, что ей уже надоело выяснять, чья взяла, но вам придется принять мои правила игры.
— Вы хотите сказать, «не мытьем, так катаньем»? — спросил он.
— Я хочу сказать, что деловое партнерство со мной не является стихийным бедствием! — ответила Сорча.
Он глядел на нее некоторое время в недоумении, затем откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. У него были мускулистые руки, покрытые темными волосами, ни дать ни взять кружево на золотистом атласе гладкой кожи. «Интересно, а покрыта ли его грудь волосами?» — размышляла Сорча в наступившей тишине. Она взглянула на распахнутый ворот его рубашки. Оттуда, правда, не выглядывали темные завитки волос, но это ничего не означало…
— Сегодня мои родители отмечают золотую свадьбу, и будет семейное торжество, — нарушил молчание Рун, — поэтому…
Сорча вернулась к действительности.
— Простите, я задумалась, — произнесла она, покраснев. Почему это вдруг ее заинтересовало наличие волос на теле Рун?
— Сами понимаете, я не смогу пообедать с вами. Но Антонио…
— Если вы не возражаете, мне бы хотелось остаться одной. Я привыкла сама распоряжаться своим временем. — Она помолчала в нерешительности. Скажите, а мой отчим когда-нибудь говорил вам, что он намерен оставить мне в наследство часть акций «Клуба Марим»? — спросила она.
Вероятно, Хорхе не был полностью откровенен с управляющим, хотя, может быть, какой-то разговор на эту тему у них и состоялся. Сорче было интересно узнать, как мотивировал Хорхе решение завещать часть наследства падчерице.
Рун отрицательно покачал головой.
— Он никогда не упоминал о завещании, к тому же он не думал, что умрет так скоро.
— Значит, пока адвокат не зачитал последнюю волю покойного, вы тоже не догадывались о наследстве? — поинтересовалась Сорча, вспомнив, как сильно поразило Рун услышанное.
— Как раз наоборот, для меня это не явилось неожиданностью. — Он усмехнулся. — Хорхе выполнял почти все мои желания. Сорча нахмурилась.
— Вы были уверены, что вам полагается часть наследства? — спросила она.
— Да, и моя уверенность окрепла в день похорон, когда ваша мать попросила меня остаться, чтобы встретиться с адвокатом. Вот тогда мне и стало ясно, что Хорхе включил меня в список тех, кому он решил завещать акции «Клуба Марим».
— Но у вас был такой вид, будто вы потрясены сообщением, — возразила она. — Вероятно, вы недоумевали, почему я стала обладательницей большей части акций! — воскликнула она с досадой, внезапно поняв причину его удивления.
— Ах ты, негодная девчонка, — холодно произнес Рун.
Ярость закипала в ней.
— Возможно, я омрачила вашу золотую мечту, но вам следовало бы, черт возьми, благодарить судьбу за то, что я существую, — произнесла Сорча.
— Это почему же? — спросил он.
— Потому, что Хорхе оставил вам долю акций за то, что вы часами, развесив уши, выслушивали, как он поливал меня грязью!
— Вы полагаете, мне было интересно выслушивать его болтовню? — строго спросил Рун.
— Я думаю, вам вообще не следовало его выслушивать, — резко ответила она, возмущенная тем, что вновь было затронуто ненавистное ей прошлое. Вам бы следовало сменить тему разговора.
— Я не раз пытался, но Хорхе, казалось, должен был перед кем-то открыть душу. Однако наследство, которое я получил, не имеет к этому никакого отношения. — Откинувшись снова на спинку стула, Рун заложил руки за голову. — Просто Хорхе оценил пот, кровь и слезы, какие были пролиты, чтобы превратить «Клуб Марим» из одноместного бара в рентабельное и процветающее предприятие.
— Вы? Вы всего этого добились самостоятельно? — произнесла Сорча, не веря своим ушам. — Но ведь мой отчим?..
— Идея построить здесь гостиницу принадлежала мне, да еще — теннисные корты и прочие усовершенствования. К тому же я лично руководил всем с начала и до конца. — Он посмотрел на нее. — Вы считали, что всем этим занимался сам Хорхе?
— Да, конечно… — Сорча умолкла. Когда ее мать рассказывала о том, что отчим загорался при разговорах о развитии дел в Португалии, она верила словам матери, хотя и знала, что Хорхе интеллектуально вялый и безынициативный человек. Что касается Рун, то он был переполнен жизненной силой и энергией, к тому же обладал острым умом. — Наверное, Хорхе претендовал на славу, когда рассказывал моей матери о строительстве в этих местах, — сказала она.
— Он и здесь претендовал на славу, когда общался с посторонними людьми, — заметил Рун, пожимая плечами.
— Вас это не тревожило?
Он отрицательно покачал головой.
— Его похвальба не трогала меня; я получал и получаю удовлетворение от того, что в Альгарве создан прекраснейший курортный комплекс. — Рун вдруг нахмурился. — Хорхе еще не был предан земле, когда управляющий банком здесь, в Прайа-до-Марим, позвонил и сообщил, что анонимный клиент выразил желание купить комплекс. Я объяснил, что еще неизвестно, как будут развиваться события, и, кажется, когда клиент узнал о судьбе этих мест, он был очень разочарован. Я получил акции потому, что заслужил их, черт побери, а вот что вы сделали, чтобы унаследовать вашу долю? — грубо спросил Рун.
Сорча, сдвинув брови, смотрела на свои руки.
— Я, между прочим, падчерица Хорхе, — осторожно начала она, — и…
— И этого достаточно? Послушайте, — усмехнулся он и нетерпеливо отбросил со лба темные пряди волос. — Ведь вы совсем не знаете Португалию, индустрию отдыха, кроме того, вы не изучали бизнес.
Она подняла голову.
— Ну и что?
— А то, что идея сделать из вас эффективно работающего директора, способного вносить достойный вклад в развитие «Клуба Марим», просто-напросто бред. Чтобы достичь совершенства в монашеском поведении или раздаривать поцелуи посторонним мужчинам, разумеется, надо обладать определенным талантом, — шутливо заметил Рун, — но это дьявольски бесполезное занятие, когда речь идет… — он прервался, потому что зазвонил телефон. — Извините, — сказал он, снимая трубку.
Рун выслушал звонившего, затем перешел на португальский язык, звучавший отрывисто-грубовато. Сорча подождала немного, но, когда поняла, что разговор закончится не скоро, поднялась со стула. Хватит с нее унижений и пренебрежительного отношения. Если поторопиться, то можно еще сделать несколько набросков у бассейна до захода солнца.
— В котором часу утренняя встреча? — спросила она, когда Рун прикрыл трубку рукой.
— В девять тридцать.
— Здесь?
— Да, — подтвердил Рун. Сорча сухо улыбнулась.
— Тогда до встречи.
Было уже за полдень, когда Сорчу охватило предчувствие неминуемой беды. Разве могла она представить себе, что статус директора компанией сочетается с массой информации, которую необходимо выслушать и запомнить, и что надо многое понимать или, во всяком случае, пытаться понять. Утром в течение трех часов она пребывала в непрерывном напряжении. Сначала архитектор излагал детальную смету по реставрации «Клуба Марим», затем некий Хосе, надменный молодой человек, принялся объяснять ей, что такое банкротство. Листая бесконечные фолианты балансов, он в поэтических выражениях рассуждал о прибыльных накоплениях, читал лекцию о налогах, подробно описывал, как подсчитываются дивиденды, которые будут получать она и Рун. Сначала Сорча мужественно внимала всем этим премудростям, но в конце концов запуталась в сложных лабиринтах экономических рассуждений, и внимание ее притупилось. А ей еще предстояло выслушать доклад о португальских законах!
Напротив нее за столом сидели двое португальцев в пышных париках представители адвокатской конторы, занимавшейся оформлением перехода собственности в новые руки. Они производили впечатление весьма любезных и жизнерадостных особ, но оба изъяснялись на юридическом жаргоне и оказались чересчур красноречивыми. Они говорили по-английски с сильным акцентом, и Рун приходилось то и дело переводить их речи, что, несомненно, его раздражало, поэтому смысл их объяснений нередко ускользал от Сорчи.