Победа над прошлым - Страница 21

— Все хорошо, что хорошо кончается, — весело произнесла Сорча.

— Кто говорит, что кончается? — спросил Рун, глядя ей прямо в глаза своими карими очами.

Ей показалось, что сердце в ее груди перевернулось. Зачем он так на нее смотрит? Почему душа разрывается на части? Часть ее души призывала пренебречь всеми условностями и ответить ему на любовь любовью. А другая часть предвещала, что это принесет ей лишь горе.

Отодвинув стул, Сорча встала.

— Я, пожалуй, спущусь в Прайа-до-Марим, чтобы сообщить управляющему банком о снятии моих акций с продажи.

— В этом нет необходимости, — сказал Рун. — Я могу позвонить ему из кабинета.

— Правда? Вот спасибо. Может быть, вы сделаете это прямо сейчас? — предложила Сорча.

— О'кей, — согласился он и допил кофе, — но я тут же вернусь.

— Вернетесь? — удивилась Сорча. Он кивнул.

— Мне тоже нужно поговорить с вами. Я несколько раз заходил, но вас не было.

О чем он собирается поговорить? Что у него на уме? Сорча осторожно взглянула на него из-под полей шляпы. Она знала, что он очень загружен работой, но его длительное отсутствие объясняла все-таки нежеланием связываться с ней. Но он не тот, кто легко отказывается от своих желаний.

— Вы ведь очень заняты, а разговоры — это пустая трата времени, запротестовала она.

— Я найду время: сделаю себе выходной день, — объявил Рун, словно только что принял какое-то решение. — Пойду позвоню в банк и заодно скажу Изабель, что у меня сегодня выходной. Пока меня нет, приготовьте нам еще по чашке кофе.

— Ладно… — ответила она.

Когда Рун ушел, Сорча первым делом стала складывать кисти и мольберт. Она нервно покусывала губы; мысль о том, что ей придется его выслушать, когда он вернется, о чем бы он ни хотел говорить, наполняла ее недобрыми предчувствиями. А может быть, он и не вернется: кто-нибудь, скажем, перехватит его по дороге или что-то важное отвлечет его внимание? Отмывая кисти, Сорча молилась: пусть что-нибудь произойдет, и он не сможет прийти. Она ждала словно на иголках. Прошло пятнадцать минут, потом — двадцать, а он все не появлялся. Когда прошло полчаса, она с облегчением вздохнула. Выходной день — это плод фантазии. И вдруг сердце ее сжалось: послышался звук приближающегося джипа.

— Вы, наверное, подумали, что я опять занялся работой? — спросил Рун, застав ее за поспешным приготовлением кофе. Он поставил на стол большую картонную коробку. — Вот из-за этого я и задержался. Зашел кое-что купить: яйца, майонез, салат, холодное мясо, шоколадный мусс, ваш любимый, — он усмехнулся, — и бутылку вина. Можно я поставлю все в холодильник? Сорча улыбнулась.

— Пожалуйста. А вы поговорили с управляющим банком?

— Конечно. Он сказал, что передаст эту информацию, но так как его клиент заставил вас долго ждать, то жаловаться он не вправе. А когда я рассказал ему, как Теренс Холстон покушался на ваши акции, он очень быстро со мной согласился.

— Значит, вы думаете, что его клиентом и был Холстон?

— Вне всякого сомнения. — Рун вытер вспотевшую бровь. — Сейчас, наверное, сорок градусов в тени. Давайте войдем в коттедж и выпьем по бокалу вина вместо кофе.

— Прекрасно, — согласилась она.

— Я хотел поговорить с вами о моем так называемом стремлении вас соблазнить, — начал он, когда они уселись в сравнительно прохладной гостиной. Он нахмурился. — Я долго уверял самого себя, что хочу склонить вас на свою сторону, чтобы купить акции. Но потом понял: дело не в акциях, акции всего лишь предлог.

— Для чего? — спросила она.

Его карие глаза встретились с ее взглядом.

— Я хочу ласкать, целовать вас.

Словно механическая игрушка, сердце Сорчи радостно подпрыгнуло и вновь упало в пропасть отчаяния.

— О-о-о! — только и смогла она произнести.

— Пожалуй, я начну с самого начала, — продолжал Рун, отпив из своего бокала. — Когда вы уехали отсюда в апреле, я решил, что будет лучше, если вы больше никогда сюда не приедете. Но, пока вас не было, я не мог просуществовать и десяти минут, не думая о вас. Потом вы приехали и стали мной командовать, и я почувствовал себя… отброшенным.

— Я так себя повела потому, что вы были надменным и упрямым, возразила Сорча.

— Теперь я это понял, но тогда я чувствовал, что вы меня околдовали, и, когда мы встречались, тут же заводился. — Он криво улыбнулся. — Но я решил, что следует держаться от вас на расстоянии, а потом передумал, стал пользоваться методом Марка Холстона, чтобы сблизиться с вами, давая понять, что хочу вас соблазнить. — Он взглянул на нее из-под темных ресниц. — Вы были правы: я ревновал. Когда я увидел, как молодой Холстон увивается вокруг вас, мне захотелось придушить этого сопляка! И вот теперь я окончательно осознал: «Клуб Марим» — мое будущее, а вы — моя женщина.

То радость, то отчаяние попеременно овладевали ею.

— Я — ваша женщина? — повторила Сорча.

Он кивнул.

— Помните, я говорил вам, как только вас увидел, сразу понял, что вы перевернете всю мою жизнь? Так и вышло. Я когда-то решил, что не буду ни с кем связывать собственную судьбу, пока «Клуб Марим» не достигнет вершины своего развития. У вас есть кто-нибудь, кто вам дорог? — спросил он требовательно.

— Нет, — ответила она, пораженная его вопросом.

— Тогда в чем дело? О'кей, прошло мало времени, и видит Бог, я не хочу давить на вас, но у меня сложилось впечатление, что я вам тоже нравлюсь. Рун улыбнулся. — Немножко.

Мысли путались в ее голове. Сорча взглянула на него. Если б он предлагал курортный роман, ей бы ничего не стоило его отвергнуть. Но теперь… Сердце ее забилось сильнее: ей захотелось признать, что он ей тоже нравится, и даже очень. Но смеет ли она дать ход их взаимному влечению?

— Что привязывает вас так к «Клубу Марим», что вы готовы посвятить ему всю жизнь? — спросила Сорча, желая оттянуть время.

— Дело в том, что, пока не начал работать здесь, я не мог продержаться на какой-либо другой работе, а когда здесь все наладилось, решил, что это мой последний шанс сделать карьеру.

Сорча взглянула на сидящего на краю дивана мужчину.

— Вы нигде не могли работать? — недоверчиво переспросила она. Рун покачал головой.

— Помните, я как-то рассказывал вам, что Хорхе находил нечто общее между нами? Вот это общее и состоит в том, что мы оба — младшие сыновья в богатых семьях, а это значит, что нам суждено от рождения трудиться в семейных фирмах. — Он нахмурился. — Мы оба были самыми младшими и поэтому избалованными и лишенными честолюбия.

— Не правда, вы честолюбивы, — возразила Сорча.

— Только теперь, и, пожалуй, даже слишком, — заметил он, сухо улыбнувшись. — Но я много лет валял дурака и мог бы сделаться таким же паразитом, как Хорхе.

— А он признавал себя паразитом? — спросила она с любопытством.

— Никогда! Если верить ему, то он являлся движущей силой фирмы «Альмейда Уайн», хотя его времяпровождение здесь говорило о том, что бизнес его не интересует. Он не признавался в том, что избалован, но часто говорил о старших братьях, которые работали в поте лица, предоставляя ему возможность жить в свое удовольствие.

— А ваша семья тоже занимается производством вин? — спросила Сорча.

Рун отрицательно покачал головой.

— Они владеют строительной компанией, которая возводит силовые станции по всему миру.[7]

— Почему? — спросила Сорча. Рун задумчиво приложил палец к нижней губе.

— По правде говоря, я и сам не знаю. Скорее всего, работая на семейную компанию, я бы ничего не достиг. На меня всегда бы смотрели как на маленького и относились бы ко мне соответственно, а в результате я бы и сам повел себя как несмышленыш. Мой отказ работать в семейном бизнесе произвел эффект разорвавшейся бомбы, потому что все было заранее решено, — сказал он спокойно, припоминая события тех лет. — Когда же мой отец понял, что я не изменю свое решение, он стал названивать всем друзьям и знакомым, которые наперебой предлагали мне всякого рода работу. Я пытался заняться каким-либо делом, но дольше нескольких месяцев не задерживался нигде.