По воле Посейдона - Страница 15

Моряки вокруг костров засмеялись и стали подталкивать друг друга локтями: Менедем здорово изобразил ионийский выговор. Соклей с трудом сохранил спокойствие.

— Мои предписания будут следующими, — повторил он настолько угрожающим тоном, что его двоюродный брат затих и начал слушать: — При малейшей возможности давать птицам побегать на воле.

— Что?! Ты предлагаешь выпустить их сейчас?! — Брови Менедема изумленно взлетели. — Они убегут, потеряются, и лисы так никогда и не узнают, какой дорогостоящий ужин им попался этой ночью!

— Если хочешь знать мое мнение, любая лиса, которая попытается схватить павлина, в то же мгновение пожалеет об этом.

Соклей пнул золотистый песок. Теперь он злился на самого себя. Теофраст обязательно сумел бы остроумно высмеять неуместные опасения Менедема. Впрочем, Теофраст мог остроумно высказаться почти о чем угодно.

— Я не имел в виду, что мы должны отпустить павлинов прямо здесь, тем более на ночь глядя. Но они должны иметь возможность двигаться, пока мы в море, где у них нет возможности улизнуть.

— Да, они не смогут улизнуть во время плавания, это верно… Если только не прыгнут в воду, — согласился Менедем. — Но павлины порядком глупы, поэтому вполне могут такое сделать. И я скажу тебе, что еще они сделают: эти птицы сведут гребцов с ума! Или ты считаешь, что я не прав, о почтеннейший?

Его жгучий сарказм не сумел испепелить Соклея, который ответил:

— Но ведь большую часть времени на веслах сидит не вся команда, далеко не вся. Одни будут грести, а другие отгонять от них птиц. Согласен?

— Ну, не знаю. — Судя по тону Менедема, убедить его не удалось.

Соклей пожал плечами.

— Ты капитан, тебе и решать. Но если птицы заболеют, этот груз тоже свалится на твои плечи.

— Нет, этот груз свалится уже на плечи богов. — Менедем глотнул вина и сердито посмотрел на Соклея. — Ты уверен, что павлины не здоровы?

— Разумеется, не уверен, — ответил Соклей весьма раздраженно. — Даже истинный лекарь, если только ты не сломаешь ногу или не случится еще что-нибудь столь же очевидное, в девяти случаях из десяти не вполне уверен, что именно с тобой происходит. Я просто изложил свои наблюдения.

Если Менедем окажется настолько пьян или твердолоб, что сейчас заявит двоюродному брату, куда тот может засунуть свои наблюдения… что ж, Соклей может двинуться через весь остров в полузаброшенный маленький городок на северном берегу и нанять там рыбачью лодку, чтобы вернуться на Родос. Он всегда может… Нет, в том-то и дело, что не может. Ведь половина груза на «Афродите» принадлежит их семье. И если Соклей сейчас бросит все, несмотря на опасения, что Менедем может пустить дела прахом, то ни его собственный отец, ни дядя Филодем никогда ему такого не простят. И они будут абсолютно правы. Нет, нельзя.

Однако нелегко стерпеть, когда Менедем распекает его за то, что он делает свою работу, причем старается делать ее как можно лучше. Соклей был точно таким же свободным эллином, как и его двоюродный брат. Это рабам приходилось сносить оскорбления, вот почему их участь считалась незавидной.

Соклей ждал, нервно скрипя зубами. Судя по виду Менедема, тот готов был взорваться. Но потом, посмотрев на Соклея, проглотил то, что собирался сказать, и отхлебнул еще вина. Когда он заговорил вновь, то уже говорил спокойно:

— Хорошо. Полагаю, мы можем попытаться это сделать, по крайней мере, пока погода будет хорошей и мы будем находиться в водах, где нет пиратов. Но учти, при малейшей же опасности птицы немедленно отправятся обратно в клетки.

— Договорились, — ответил Соклей с огромным облегчением. — Спасибо.

Менедем пожал плечами.

— Если бы ты только знал, до чего же я иной раз жалею, что не оставил тебя на берегу.

Его ухмылка не обещала ничего хорошего.

Он позволил Соклею одержать верх в споре, но теперь наверняка захочет на нем отыграться.

Однако Менедем удивил его, добавив:

— Хотя, боюсь, если бы я все-таки оставил тебя на берегу, то вскоре бы пожалел об этом еще больше.

Соклей удивленно уставился на него. Обычно Менедем развлекался тем, что задавал двоюродному брату жару, а не тем, что отвешивал ему комплименты. Вообще-то Менедем был очень скуп на похвалы, и Соклей решил — его похвалили всерьез.

Он поклонился.

— Спасибо, братец.

— Не за что. — Глаза Менедема блеснули.

Может, то был просто отблеск огня, но Соклей в этом сомневался. Так и есть — Менедем продолжал:

— Посмотрим, как ты меня поблагодаришь, когда попытаешься срочно загнать павлинов в клетки из-за того, что задул штормовой ветер.

Соклей подумал, что ни за что на свете не хотел бы этим заниматься. И все же…

— По мне, так уж лучше гоняться за ними, чем вышвырнуть их за борт мертвыми, привязав к лапам камни.

— Тут ты прав, без сомнения. — Однако блеск в глазах Менедема не исчез. — И помни то, о чем ты сейчас сказал. К таким заявлениям любят прислушиваться боги.

Несколько моряков кивнули в знак согласия.

Соклей считал себя современным, высокообразованным человеком. В отличие от моряков — и даже в отличие от своего двоюродного брата — большую часть сведений о богах он черпал не из «Илиады» или «Одиссеи». Однако слова Менедема показались Соклею настолько правдоподобными, что ему невольно стало не по себе. Он сплюнул в подол своей туники, чтобы отвести беду.

— Ты не слишком часто так поступаешь, — заметил Менедем.

— Мы теперь в море, — пожал плечами Соклей. — Диоклей прав — здесь все по-другому.

— Знаю, — ответил Менедем. — Но удивляюсь, что ты это тоже признаешь.

— Мы в море, — повторил Соклей. — К тому же с павлинами на борту. Согласись, разница между нашей нынешней жизнью и жизнью на берегу просто колоссальная.

Он потеребил себя за бороду. Поскольку он добился от брата, чего хотел, теперь было бы неплохо сменить тему разговора.

— Ты собираешься завтра останавливаться на Книде?

— Да, собираюсь, — ответил Менедем. — Там хорошая гавань, к тому же туда идти целый день пути, пару сотен стадий. Думаю, мы сможем время от времени ставить парус, если продержится бриз, но парням придется поработать и веслами в придачу. Возьмем там на борт пресной воды, купим хлеба… А что? У тебя на уме другие планы?

— Нет, — покачал головой Соклей. — Я просто подумал — не собираешься ли ты провести на Книде целый день и заняться там какими-нибудь торговыми делами?

— Нет, если только не подвернется какая-нибудь исключительно выгодная сделка, — сказал Менедем. — По мне, этот остров находится слишком близко от дома. Какой смысл продавать дорогостоящие товары совсем рядом, если мы легко выручим за них гораздо больше, отправившись дальше на запад?

— Хорошо. Так мы и сделаем, — согласился с братом Соклей.

Один из моряков у костра, костлявый лысый человек по имени Алексий, подтолкнул локтем Менедема:

— Как только мы окажемся в порту Книда, шкипер, ты должен запросить плату с тамошних зевак — каждый наверняка захочет посмотреть, как господин Соклей гоняется за павлинами.

Услышав это, все засмеялись. В том числе и Менедем.

И Соклей тоже к ним присоединился: если шутка кажется ему самому смешной, значит, смеются не над ним и обижаться нечего, верно?

Но потом он призадумался и сказал брату:

— Химилкон получил с тебя полдрахмы за одно только павлинье перо. А если мы запросим плату с нескольких жителей Книда, которые явятся на причал и взойдут на «Афродиту» в то время, когда павлины будут выпущены из клеток… Что ж, мы на этом не разбогатеем, но, держу пари, заработаем драхму, а может, и не одну. А ведь так можно делать на всех стоянках.

Менедем тоже призадумался.

— Ты прав. Пожалуй, из этого и впрямь можно извлечь прибыль.

Он повернулся и хлопнул Алексия по тощей спине.

— Сколько бы мы ни заработали завтра на павлинах, эти деньги будут твоими, в награду за то, что ты подал хорошую идею.

Гребец широко улыбнулся, показав сломанные передние зубы.