По ту сторону леса (СИ) - Страница 27

— Я чувствовал, что с ним что-то не так, — покачал головой кочевник, — но не придал этому значения. Надеялся, что он действительно сможет помочь. Но по факту… Меня заманили в ловушку. Я понял это далеко не сразу и, наверное, только благодаря тому, что встретил вас: когда убегал от существ, когда стал свидетелем гибели вашего друга, когда увидел тот алтарь с ребенком на нем… Это чудовищно. И никак не укладывается в мое понимание мира. — Беловолосый вздохнул, потер устало лицо. — Мне повезло, что я наткнулся на вас.

Бояр хмыкнул. Рих бросил на него быстрый взгляд и со смешком произнес:

— Раз уж мы столько пережили за эти пару дней, может, назовешь уже свое имя?

Бану ухмыльнулся, кивнул головой.

— И правда. Мое имя Ярисгунн.

— Пустынный тигр? — не скрывая своего удивления перевел Бояр. Беловолосый молча кивнул.

Их разговор прервало появление женщины. Она зашла неслышно, прикрыв за собой дверь, но мужчины остро почувствовали ее присутствие и замолчали, посмотрев на нее. Руки ее по локоть были в черной крови существ, которая, при этом, ужасно воняла: Рих, не сдержавшись, громко чихнул.

Взгляд миргирис был направлен исключительно на кочевника — Бояра и Риха она будто не замечала. Ведьма подошла к нему на расстояние вытянутой руки, и Ярисгунн понял, что она собирается что-то просить в обмен на свою помощь. Женщина посмотрела ему в глаза, и в отражении ее зрачков он увидел свою сестру. Понял, что она задумала, и тихо спросил:

— Она станет такой же, как ты сейчас?

Ведьма качнула головой и ответила:

— Нет. К твоей сестре перейдет моя сила с частью души. Люди давно ушли отсюда, мне незачем больше здесь оставаться. Я устала, хочу уйти, но не исчезнуть в тенях Грани.

Ярисгунн прекрасно понимал, что отказаться он не сможет, но душа беловолосого протестовала против превращения его младшей сестры в ведьму.

— Я не причиню никому вреда, — мягко сказала миргирис, кладя руку ему на предплечье. И кочевник с тяжелым сердцем согласился.

— Хорошо.

Женщина сняла с шеи льняную нитку с большой красной бусиной, внутри которой будто что-то пульсировало, и отдала ее Бану. Ярисгунн взял ее в руки и удивился тому, какая она теплая. Он надел нить себе на шею и спрятал под одежду. Миргирис, улыбнувшись на прощание, растворилась в воздухе.

Солнце уже поднялось над горизонтом, когда оборотни с кочевником, изрядно порывшись в оставленных ведьмой сундуках, отправились в путь. Они шли к Большому тракту. Рих насвистывал незамысловатую мелодию, чувствуя, как серебряный обережный знак, снятый с дома, греет кожу груди под простой крестьянской рубахой, найденной там же, в избе. Бояр никак не мог отделаться от мысли, что Ярисгунн сказал не все, но зацепиться ему было не за что, и поэтому он молчал. Беловолосый же искренне надеялся, что в этот раз с помощью бусины с частью души миргирис его сестренка наконец-то сможет пробудиться ото сна.

Когда мужчины дошли до Большого тракта, солнце стояло в зените. Палящие лучи заставили всех троих пожалеть о том, что они не озаботились поиском фляжки у ведьмы в доме или хотя бы бурдюка в одной из заброшенных изб.

— Думаю, нужно переждать это пекло, иначе зажаримся, — пропыхтел Рих, утирая взмокший лоб. К нему понемногу возвращалась сила, и теперь тени в ближайших кустах казались Видящему темнее, чем обычно.

— Время потеряем, — дернул головой Бояр, упрямо шагая вперед, хотя и его не покидала мысль, что надо бы сделать привал.

— Здесь где-то рядом река должна быть, — тихо заметил остановившийся Ярисгунн. Он прикрыл глаза, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, и наконец замер, смотря куда-то на восток.

— Э, не, это почти в обратную сторону, — заметил Рих и вдруг закричал. — Смотрите! Там, кажется, едет кто-то!

— И правда, — удивился Бояр. — Если не ошибаюсь, там Малинники. Деревенька была.

— Может кто в столицу на торг собрался?

— Да рано для торга-то, — нахмурился Бояр. — Как бы беды с той стороны не случилось.

— Везде-то тебе беда видится, Бояр, — проворчал Рих и тяжело вздохнул. Видящему тоже было не по себе — телега слишком быстро приближалась, возница явно гнал.

Пыль поднялась столбом, когда та, со старой, уставшей уже каурой лошадкой, остановилась рядом с ними. Бояр помахал рукой, отгоняя пыль, и внимательно посмотрел на старика, держащего вожжи.

— Куда путь держишь, отец? — спросил он, поднося руку козырьком к глазам, чтобы рассмотреть его лицо.

— Да вот, сынок, в столицу торопимся. Беда случилась, надобно князю как можно скорее доложить.

— А что случилось-то?

— Твари из леса еще одну деревню сгубили. Детей увели, живых убили, скотина сама сдохла, — голос старика дрогнул. — Я едва Лисенка своего увезти сумел, чуть не сгинули там.

Из телеги показалась рыжая вихрастая макушка мальчика.

— Привет! — щербато улыбнулся он. Рих улыбнулся в ответ, махнув ему рукой.

— Подвезешь нас до столицы? — спросил старика Бояр.

— А что ж не подвезти, коль в одну сторону? Садитесь!

Бояр и Рих запрыгнули в телегу, а кочевник остался стоять. Оборотни с вопросом посмотрели на него.

— Я не пойду с вами в столицу, — покачал головой Ярисгунн. — Мне нужно вернуться домой, к сестре. Теперь у меня есть надежда, что я смогу хоть как-то ей помочь.

— Хорошо, — кивнул Бояр, — тогда бывай, Ярис. Даст Рудо, еще свидимся.

— Прощайте, — эхом ему ответил беловолосый и улыбнулся краешком губ. Он сомневался, что они когда-нибудь еще встретятся.

— А мне вот интересно, — вдруг со смешком произнес Рих, не обращая внимание на нетерпеливо притоптывающего ногой старика, — вот вы, народ твой, зовете себя бану. То есть, мужчина — бану, а женщина?

Ярисгунн хмыкнул и, не удержавшись, засмеялся.

— Женщина — банука.

— А мы-то думали, — весело протянул Рих, переглянувшись с Бояром. — Удачи тебе, Ярисгунн. И сестре привет передавай.

Кочевник махнул им рукой на прощание и отвернулся. Когда они отъехали, он, не выдержав, все-таки посмотрел им вслед. Всей правды оборотням Ярис не рассказал. Тот договор с человеком, который, возможно, и правда был Лордом, он, словно в бреду, подписал кровью. А значит, свою часть сделки ему придется выполнить. Ярисгунн должен был достать Медвежий клык. По легенде, рассказанной тем человеком, когда-то клык принадлежал богу оборотней, могучему Рудо, и хранился он на землях, некогда принадлежавших оборотням. Теперь там жили люди.

Ярисгунн пытался пересечь Черный лес, чтобы попасть туда, но не смог. Нужно было искать Тропу. Теперь кочевник был отчего-то уверен, что сможет найти нужную дорогу. Он неосознанно прикоснулся рукой к скрытой под одеждой ведьминой бусине. Совсем скоро сможет увидеть сестру. Осталось только достать клык.

Языки огня погребального костра лизали пасмурное, нахмурившееся тяжелыми тучами небо. В Янтарном граде на высоком холме напротив княжеского терема хоронили погибших при взрыве.

Белояра стояла подле отца, ощущая себя до крайности странно. Она не помнила ни костра, возведенного для матери, ни другого — для второй жены отца. Воспоминания подернулись дымкой, скрылись за туманным маревом, оставив лишь смутные очертания.

Свою мачеху, княгиню Елень, Белояра не очень любила. Хорошо княжна помнила ее заносчивость и пренебрежение, которое ребенок чувствует лучше всего. Елень была тонкокостной, хрупкой, словно фарфоровая статуэтка. И очень красивой. Эту свою красоту молодая княгиня тщательно поддерживала и берегла, оттого и беременность её, такая желанная для князя, мечтавшего о наследнике, для Елень стала почти ударом. Из рассказов Аглаи Белояра знала, что второй жене отца долго не удавалось понести. Все списывали на ее внешнюю хрупкость, но теперь княжна вполне допускала, что все было не так: Елень не хотела детей.

В этот раз княжна ощущала жар, исходящий от огня, что почти обжигал нежную кожу лица, и боль потери в груди, потому что в случившемся чувствовала и свою вину.