По темной стороне (СИ) - Страница 2

— Итак, — ко мне повернулись, улыбнулись и сделали широкий шаг, — человек.

Я невольно отступила назад, вжимая голову в плечи. Меня трясло, я это чувствовала и точно знала, что потрясунчик не только от холода и потери крови. Мне было страшно, так страшно, как не было страшно ещё никогда раньше.

Словно я за вечер пересмотрела несколько штук самых страшных фильмов ужасов, а потом, посреди ночи пошла в туалет, не зажигая света, а за спиной послышался скрип и чьи-то шаги…

— Здрастиии. — прошептала я срывающимся голосом.

Пока он разбирался с сектантами, успел отойти от меня шагов на семь. Я осторожно отползла ещё немножечко назад. Теперь на восемь. — Ссспасибо, что спасли.

Хищник усмехнулся. В кустах завозились, привлекая наше внимание. Причиной шума стала вылетевшая из темноты, тускло сверкнувшая в лунном свете цепь, звенящей змеей обмотавшая бледную кисть темного, вскинувшего руку в защитном жесте.

Я смогла только рвано выдохнуть, когда с другой стороны, из таких же кустов, вылетела вторая цепь, точная копия своей сестры.

Хищник попался, цепи натянулись, и тьма, клубившаяся у ног своего хозяина, медленно таяла.

Стоя почти в центре поляны, с разведенными в стороны руками, он со странным спокойствием смотрел на выползшего из-за деревьев сектанта. Пока двое других вбивали прутья, удерживающие цепи, в землю, один подхватил забытый у круга ритуальный кинжал.

— Мы закончим обряд, — хриплым от едва сдерживаемой ненависти голосом сообщил он, — а ты умрёшь.

Меня никто в расчёт почему-то не брал. Ну стоит тут недорезанная жертва обряда и пускай стоит. Так даже лучше, не придётся потом в лесу её вылавливать.

Вбив прутья и убедившись, что земля их крепко держит, из кустов выбрались ещё два капюшонника.

А я присмотрела увесистую, вполне симпатичную дубину в паре шагов от ритуального круга.

— И как вы планируете меня убивать? — полюбопытствовал пойманный.

Сектанты переглянулись. Двое, что вбивали прутья, ухватились за цепи, натягивая их сильнее.

Я медленно, крадучись, подобралась к дубине, чувствуя на себе взгляд желтых глаз. Держась за живот, медленно, не делая резких движений, наклонилась и чуть не выпустила из холодных пальцев только подобранную палку, когда от скованных рук хищника, казалось, прямо из-под покрасневшей кожи запястий и пропоротых шипами ладоней по серебристым звеньям поползли тонкие струйки тьмы.

Державшие цепи попытались отшатнуться, но не успели. Соскользнув на их руки, тьма быстро метнулась под свободные рукава балахонов.

Сектанты выгнулись и захрипели, капюшоны слетели с их голов, обнажая лысые черепа с тонкими чёрными нитями, пульсирующими под кожей. Глаза почернели, заполняясь тьмой, из носа тонкой струйкой потекла чёрная кровь.

Голова у меня закружилась, когда два тела осели на землю, запрокинув изуродованные, сведённые судорогой боли, лица к небу.

Подавив рвотный позыв, я медленно двинулась к оставшемуся в живых сектанту с вполне понятной целью вырубить гада, пока меня опять не взялись резать.

Равнодушно посмотрев на тела своих товарищей, мужик внезапно совершенно успокоился.

— Когда госпожа вернётся в этот мир, ты умрёшь.

— Когда Мать проснется, мы все умрем, — не согласился с ним хищник.

Я замахнулась, метя в капюшон.

— Госпожа пощадит нас, ибо мы оказались вернее её детей, — ритуальный нож резко взмыл вверх.

Я не успела даже вскрикнуть, когда тело последнего сектанта осело в траву.

— А ведь мог хотя бы попытаться меня убить, — грустно заметил хищник.

— Зачем он это сделал? — голос дрожал, пальцы дрожали, я дрожала вся и в любое мгновение готова была разрыдаться.

Куда я попала? Во что вляпалась? За что мне все это? И самое главное: что здесь вообще происходит?

— Спасал свою душу, — ответили мне, не отрывая взгляда от тела.

— От кого? — уронив уже ненужную дубину, я боязливо приблизилась к хищнику, дрожащими пальцами пытаясь размотать цепь. Острый её конец глубоко врезался в бледную ладонь.

— От меня, — просто сказал он.

На мгновение желание бросить его здесь одного стало почти нестерпимым. Он убил одиннадцать сектантов, а один сам вскрыл себе горло, лишь бы не остаться наедине с этим монстром. Зачем мне его распутывать?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Впрочем, у меня даже связных мыслей не было. Только звенящая пустота.

Но этот желтоглазый страх определенно был врагом этих сектантов, трупы были тому подтверждением. А враг моего врага, как известно, мой друг… ну и — вдруг мне повезет?

— Будет больно, — предупредила я, медленно вытягивая конец цепи из широкой ладони.

Он даже не вздрогнул, а я боялась поднять глаза и повернуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Холодные пальцы плохо слушались, звенья выскальзывали из вымазанных кровью пальцев, но левую руку я ему все же освободила.

— Премного благодарен за помощь, конечно, — размяв пальцы, главный герой всех моих будущих кошмаров снисходительно посмотрел на меня, — но проще было бы сделать так…

Дернув правую руку на себя, он выдернул из земли прут. Цепь зазвенела, а он уже через несколько секунд мог похвастаться совершенно целыми ладонями.

Я, прижимая руки к животу, ему просто по-черному завидовала. Мои раны не спешили заживать так же быстро.

— Итак, человек, — пробормотал хищник, потирая чёрными, словно вымазанными в саже, пальцами обожженное цепью запястье правой руки, — откуда ты?

— В с-смысле, где я живу? — осмотревшись, махнула рукой куда-то за спину, очень надеясь, что скоро я проснусь, и все это окажется просто страшным кошмаром, который к вечеру не получится даже вспомнить. Хотя прекрасно понимала, как наивны мои надежды. Сон? Разве бывают сны такими реалистичными? Разве во сне может быть так больно?

Тонкая ткань прилипла к ранам, потемнела, напитавшись моей кровью, окрасив белую футболку с мордой забавного наркоманского котика в темно-красный цвет, на котором угрожающе выделялась харя кота-рецидивиста с тёмным прошлым и маленьким кладбищем загубленных душ за спиной. Всего лишь царапины, но как же они болели. Хотя радовало то, что меня нигде не пропороли насквозь. В противном случае мой внутренний мир давно бы из меня вывалился, и мы бы с этим надменным типом не разговаривали, а ползали по земле, собирая мои кишочки. — Здесь недалеко.

— Недалеко? — переспросил он.

Я нервно кивнула, чем очень его удивила.

— Позволь мне кое-то уточнить, резервация людей находится на территории светлых, в то время как ты сейчас стоишь на землях Мглистого удела. Между тобой и твоим «недалеко» почти все мои земли, земли Рашаар и кусок от территории Эльмут, за которыми, ко всему прочему, находится Сумеречная зона. И только там, за ней располагается Светлая империя. — выдержав эффектную паузу, в которую вместилось мое растерянной молчание и куча матерных слов, промелькнувших в голове, он повторил: — Так откуда ты?

— Да что б я знала…

Желание прилечь где-нибудь стало просто нестерпимым. Вот сейчас я прилягу, глазки закрою, а утром проснусь уже в своей кроватке. А жуткая боль в животе — это не сектантская роспись, а пошлые в своей обыденности критические дни.

Пожалуйста.

— Человек, — ещё раз повторил хищник, ухватив меня за подбородком чёрными пальцами. Что примечательно, ладонь у него была совершенно обычного, бледного цвета, зато пальцы чёрными, словно он их и правда в золу сунул. Черные ногти и пальцы до середины второй фаланги выглядели очень непривычно. Меня погладили большим пальцем по щеке, — тёплая. И что мне с тобой делать? Людям не место на моей земле.

— А отправьте меня домой… п-пожалуйста, — надежда, как известно, умирает последней. Вот и я до последнего надеялась, что этот монстр, запросто разделавшийся с кучкой сектантов, проникнется состраданием, войдёт в моё положение и поможет. Как-нибудь.

— Мне проще тебя съесть, — без сожаления заметил он.

— А давайте мы не пойдём по простому пути? — робко предложила я, стараясь не обращать внимания на пробирающее до костей нежное поглаживание. У меня папа так же мясо по столу разглаживал, перед тем как его отбивать. — Поверьте, ничего хорошего нас на этом пути не ждёт.