По светлому следу - Страница 28

— Да, отказываюсь! — почти выкрикнул Сарычев, нервно передернув плечами. — Вы читали, что пишут иранцы об Астрове в своем журнале “Рей оф лайт”?

— Нет, я не читаю этого не очень почтенного иранского журнала, — презрительно ответил Евгений. — Да и иранский ли он, судя по его английскому названию?

— Иранцы дали ему английское название, — ответил Сарычев, — в знак признательности американской фирме, субсидирующей их научно-техническое общество. Но не в этом дело. В одной из последних статей о проблеме использования солнечной энергии они очень высоко оценили фотоэлектрические батареи Дмитрия Ивановича Астрова, с которыми познакомился автор статьи, крупный иранский ученый Шарифи, побывавший, как вы знаете, у нас на базе весной этого года. Имя Дмитрия Астрова поставлено в его статье рядом с именем знаменитого американского инженера Орсона Клиффорда.

— Ну и что же? — спросил недоумевающий Евгений.

— Как “что”? Не ясно разве, что иностранная наука капитулирует перед достижениями нашей научно-технической мысли, раз вынуждена признать наши достижения в области использования солнечной энергии?

— Вы так это понимаете? — удивился Курганов.

— А как же иначе! — нахохлился Антон Кириллович и даже приподнялся слегка с сиденья. — Нашему институту нужно было бы учесть такое обстоятельство и сделать все, чтобы прочно завоевать наш приоритет в области использования солнечной энергии с помощью фотоэлектрического эффекта, а мы вместо этого вынуждены почти прекратить все работы над батареями Астрова и заняться благоустройством колхозов!

С удивлением смотрел Евгений на Сарычева. Непонятна была ему логика Антона Кирилловича; ему казалось, что миновало то время, когда некоторые советские ученые преклонялись перед заграничными авторитетами, но вот Сарычеву было приятно, оказывается, что Астрова хвалили в иностранном журнале и ставили рядом с Орсоном Клиффордом.

Ничего не ответил Евгений Антону Кирилловичу. Ему все большего труда стоило сдерживать свое раздражение. Отвернувшись к окну машины, он рассеянно смотрел, как ветер гнал по дороге листья платанов и вырванные с корнем кусты полыни и лакрицы. Гром все еще громыхал изредка, но дождя не было, и воздух стал тусклым от пыли. Буря поднимала с земли не только песок, но и мелкий гравий, швыряя его на крышу и в борта машины.

— Вот там, за скалой, подветренное место, — обратился к Сарычеву Асмар. — Если хотите, переждать можно, только опасности для машины нет никакой. Я еще и не в такую бурю ездил.

— Мне дела нет, в какую бурю ты ездил! — сердито отозвался Сарычев. — С твоим темпераментом ничего не стоит насмерть загнать машину. Ставь-ка ее в затишье! Нечего лететь очертя голову.

Асмар подчинился приказанию Антона Кирилловича, и машина простояла минут тридцать за высокой скалой. Евгений вышел из нее и с тревогой наблюдал, как неслись по небу растерзанные бурей облака, закрывая временами солнце, потускневшее от пыли.

“Если тормоз не выдержит напора ветра, — взволнованно думал он, — параболоид развернется по солнцу и начнет нагревать котел, а в котле почти нет воды. Мы ведь перекрыли его питательные трубы…”

— Похоже, что спадает ветер, — заметил Асмар. — Поедем, может быть?

Евгению тоже показалось, что ветер дул уже не с такой яростью, как прежде. — Беспокойная у тебя душа, Асмар, — проворчал Сарычев. — Заводи машину.

Когда Асмар снова выехал на шоссе, не было уже никаких сомнений, что буря унималась, хотя ветер все еще гнал по дороге опавшие листья и колючие ветки кустарника, захлестывая крупным песком окна машины.

Однако ехать пришлось недолго. Машина снова вдруг остановилась.

— Что такое? — заворчал было Сарычев, но и без ответа шофера все было ясно: впереди все видимое пространство шоссе было залито водой. — Что за наваждение такое? — продолжал удивляться Сарычев.

— Не наваждение, а форменное наводнение, — ответил Асмар. — Ливень был в горах, и река, через которую мы должны переезжать, разлилась. Теперь нужно ждать, пока войдет в норму.

Асмар отвел машину в сторону и заглушил мотор. Затем подошел к кромке воды и сделал отметку.

— У нас часто так бывает, — успокоительно заметил он. — Кавказские реки горячий темперамент имеют.

Пришлось снова ждать. Евгений нетерпеливо стал прохаживаться по шоссе. Сарычев остался в машине. Подняв воротник плаща и надвинув шляпу на глаза, он, казалось, задремал.

Между тем Асмар, все время наблюдавший за своей отметкой у границы воды, весело крикнул:

— Нагулялась река, домой пошла!

Вода в самом деле стала медленно отползать, оставляя позади себя нервно вздрагивающие лужицы в выбоинах асфальта да влажный след на сером полотне дороги.

— Ну как, поехали? — спросил Асмар, открывая дверцу машины и обращаясь к Сарычеву.

— Поехали, — ответил Антон Кириллович.

Подъезжая к экспериментальной базе, еще издали увидел Курганов на сером фоне горных хребтов ослепительное сверканье своего параболоида. Его огромная чаша, обращенная к солнцу зеркальной поверхностью, была высоко поднята над землей стальной мачтой на железобетонном постаменте.

Сарычев спросил о чем-то Евгения, но тот был так обеспокоен сиянием параболоида, что не понял даже, о чем спрашивает Антон Кириллович. Сердце сжалось тревожно от предчувствия беды. Он готов был крикнуть Асмару, чтобы тот ехал быстрее, но механик и сам погнал вдруг машину с предельной скоростью.

Обернувшись к Курганову, он произнес взволнованно:

— Не беспокойтесь, Евгений Николаевич: в котле должен быть большой запас воды. К тому же кто-нибудь на базе должен же догадаться открыть питательные трубы! Не волнуйтесь, пожалуйста…

Асмар, видимо, хотел успокоить Курганова, но голос его так дрожал, что это обеспокоило Евгения еще больше.

Но вот наконец машина миновала каменную ограду базы, обогнула огромные стеклянные секции солнечных водонагревателей и остановилась возле дома Сарычева. Евгений выскочил из машины одновременно с Асмаром, и они, обгоняя друг друга, побежали к параболоиду. Однако еще издали Евгений заметил, что гелиокотел над зеркальным отражателем параболоида слегка парил.

“Выходит, что в котле в самом деле есть вода”, — с облегчением подумал он.

Асмар в это время был уже у питательной трубы параболоида и радостно закричал:

— Все в порядке, Евгений Николаевич! Правильно я говорил — есть вода в паровом котле.

Асмар теперь только перевел дух и вытер мокрый лоб, вспотевший, видимо, не столько от бега, сколько от волнения.

Гелиокотел был гордостью энергетического института. Его конструировали вместе с Кургановым еще несколько молодых инженеров, бывших однокурсников его по факультету гелиоэнергетики. Проблема создания такого котла возникла у них давно, почти одновременно с проблемой собирания с помощью параболоидных зеркал солнечной энергии в одну точку — в фокус, как принято было говорить.

Вопрос о том, как сохранить солнечное тепло, был не из легких. Тепловая энергия, как известно, самая неустойчивая, ее нелегко уберечь от потерь. Долго бились над этой задачей молодые конструкторы, прежде чем разработали надежную систему самоизоляции.

Гелиокотел они построили по принципу абсолютно черного тела, которое полностью поглощает все падающие на него лучи любой длины. В природе такого тела не существует. Даже сажа, кажущаяся глазу совершенно черной, отражает все же некоторое количество света. Абсолютно черное тело создано физиками искусственно. Оно представляет собой непрозрачный полый шар, внутрь которого через маленькое отверстие падает свет. Попав на внутреннюю полость шара, луч частично поглотится ею, частично отразится и попадет на другую стенку, где с ним произойдет то же самое. И так до тех пор, пока все лучи не окажутся поглощенными. Обратного пути световому лучу из этого шара нет.

По принципу такой своеобразной мышеловки и построили молодые советские гелиоэнергетики свой солнечный котел. Поверхности нагрева они расположили в нем таким образом, что тепловая энергия, попав в котел, уже не могла найти пути назад. Тепло, которое терялось в нем одной поверхностью, поглощалось другими поверхностями и не проникало за пределы котла, а целиком уходило на образование пара из воды, поступающей в котел по питательным трубам.