По следам неведомого - Страница 58
Де Фарнесио прожил здесь больше года, когда произошло то, что заставило его писать эти записки на случайно сохранившихся листках бумаги при помощи сажи, разведенной в воде. Он считал, что об этом необходимо сообщить людям, и потому заставил старосту поклясться самой священной клятвой — именем Светлой Луны.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Однажды, незадолго до Рождества, рассказывает де Фарнесио, он вышел в горы, чтоб поохотиться на викуний. Преследуя раненую викунью, он незаметно забрался далеко от знакомых мест и очень устал. И тогда, упав без сил на горном уступе, он увидел «великое и поражающее ум». Это место у меня записано в дневнике.
«Лежа на земле, я услышал великий гром и увидал летящую звезду, что сияла во сто крат ярче солнца. И в ужасе, скрыв руками лицо, я думал, что пришел Страшный Суд, и я предстану перед Господом, чтоб дать ответ в делах своих. И горы колебались в своих основах, и меня сбросило с уступа, на котором я лежал, много ниже, и я разбился и повредил себе ногу, и долго лежал без памяти. А когда я открыл глаза, на высокой равнине над ущельем горел белый свет, устремленный в небеса. И свет этот начал двигаться, как огненный столп, и коснулся меня, и я опять упал, закрыв лицо, и думал: «Господи, вот ангел твой пришел за мной». И с высот спустился ко мне ангел, и подхватил меня и нес с собой в воздухе над горами, и пропастями, и рекой, и опустил на равнине, где сияла великая звезда»…
Следующие несколько строк пришлись на сгиб листа, и сажа с них стерлась, так что Мендоса не разобрал слов. Разборчивый текст снова начинается через три строки с середины фразы:
«…и чудесным образом я понимал их, как если бы они говорили на чистейшем кастильском наречии. Но слов они не произносили, а я видел как бы некие образы или подобия картин, только движущиеся и исполненные жизни. И когда я видел эти картины, я думал и, как бы против воли, без слов отвечал на них моими помыслами, и они понимали меня. Вид же они имели не человеческий, но якобы и не ангельский. И я помыслил — не принесла ли на Землю эта падучая звезда самого Князя Тьмы с приспешниками? Но они видели мои мысли и приказали мне, чтоб я не страшился, ибо власть их от добра, но не от зла, и я им поверил, не распознав их подлинной сути. И они ввели меня внутрь звезды, и я увидел некое подобие жилища, но совсем иного, чем у людей, и я не могу описать его земными словами».
Больше я записать не успел, потому что Мендосу позвали руководители экспедиции. Затем мы тронулись в путь, а на привалах я еле успевал записывать то, что случилось за день. Поэтому дальнейшее содержание рукописи приходится восстанавливать по памяти.
Де Фарнесио виделся с загадочными крылатыми существами еще раз, сохраняя оба свидания в тайне от индейцев, — он не знал, как объяснить им это событие, и, главное, с самого начала опасался — не попал ли он под власть злых сил. Внешность жителей звезды он не описывал, хотя по некоторым его словам можно заключить, что они были в общем похожи на человеческие существа. Содержание разговоров с ними передавал в самых общих чертах: «Они хотели узнать, что делается на Земле и как живут тут люди, и почему здесь так пустынно, и я отвечал им на это по правде и по совести, чего делать мне не следовало».
В третий раз придя на край ущелья (отсюда крылатые гости переносили! его к себе), де Фарнесио увидел, что «великой звезды» нет на равнине. Увидел он также, что и равнины уже нет, вместо нее вздыбилась крутая гора, и ущелье завалено обломками, а река с ревом несется в другую сторону по глубокой трещине, которой до сих пор не было в этих местах. Де Фарнесио обуял такой страх, что он стремглав бросился бежать от этого дьявольского места. Но точно какая-то сила все больше сковывала его движения, и до деревни, куда был всего один день пути, он еле добрел. И он понял, что наказан смертью за свои кощунственные беседы с крылатыми демонами и, желая хоть отчасти искупить свою вину, решил поведать людям о своей жизни, чтобы предостеречь их от дьявольского искушения. Свой грех он видел в том, что не распознал сатаны в новом обличье и многое ему рассказал о жизни людей. Теперь же он был убежден, что беседовал со слугами зла — кто еще мог обладать такой загадочной властью, читать мысли людей, летать по воздуху и переворачивать скалы? Ангелам, он полагал, это не нужно, ибо их сила — в другом.
Надо ли рассказывать, как подействовала на нас эта рукопись? Мы кричали «Ура!», обнимались, вообще вели себя, как сумасшедшие, и потомки друзей де Фарнесио взирали на нас с молчаливым изумлением.
Наконец мы успокоились и стали подытоживать достигнутое. Итак, небесный корабль прилетел сюда в XVI веке.
— Это можно точней установить, — сказал Осборн. — Даты этих походов Писарро и Альмагро хорошо известны. Ясно, что де Фарнесио отплыл из Испании в 1531 году, а в поход с Альмагро отправился в 1535. В том же году он попал в эту деревушку, а через год с небольшим — значит в 1536 году — увидел «жителей звезды», или «слуг дьявола», как он их поочередно именует. Более трудно установить другое — что случилось с марсианами?
— Вы имеете в виду экипаж корабля, который видел де Фарнесио? — спросил Соловьев. — Ну, это, кажется мне, ясно и из его рассказа, и из страха туземцев перед «проклятым ущельем». Толчок при землетрясении сбросил корабль вниз, в ущелье; при этом он разбился, а экипаж погиб. Разбился и резервуар с ядерным горючим, и оно стало излучаться в воздух; это явилось причиной гибели де Фарнесио и, уже в наши дни индейца-охотника и той экспедиции, о которой рассказывал староста. Неясно другое — как же нам быть? Как добираться туда, где разбить лагерь, откуда спускать в ущелье робота, чтоб самим не пострадать? Ведь «Железная маска» в свое время конструировалась в расчете на то, что она будет действовать в наглухо закрытом помещении и что мы сами будем в полной безопасности. Но это все придется решать уже на месте.
— А как же отнестись к сообщениям испанца о языке без слов? Крылья — это, должно быть, летательные аппараты. А вот разговор картинами и образами… уж очень фантастично! Не выдумал ли это де Фарнесио? — спросил я.
— Вы слишком высокого мнения о конквистадорах, — улыбаясь, ответил Осборн, — если считаете, что хотя бы даже лучший из них мог выдумать такое! Ведь это же XVI век, мой друг! Подумайте только! Нет, я убежден, что это так было…
Соловьев согласился. Тогда неожиданно задала вопрос Маша:
— А почему марсиане после XVI века не прилетали на Землю?
— Откуда вы знаете, что они не прилетали? — обиженно поинтересовался Осборн. — Вы располагаете точными сведениями на этот счет?
Маша смутилась и робко ответила:
— Нет, я просто предполагаю, что в XIX–XX веках они вряд ли прилетали. Это было бы замечено. Да и зачем им все время сидеть в пустынных горах, вдалеке от людей? Они же должны были бы рано или поздно попытаться установить связи? Может быть, они уже и пытались это сделать через де Фарнесио?
Осборн благосклонно кивнул головой, одобряя ее рассуждения.
— Да, несомненно, они должны были стремиться установить контакт с людьми, дорогая мисс, — пояснил он так, будто лично был знаком с марсианами. — Но мы не можем утверждать с такой же уверенностью, что они не прилетали… ну, хотя бы даже в этом или в прошлом году!
Мне это показалось сомнительным, и я уже раскрыл рот, чтоб задать вопрос, но Маша опередила меня:
— Конечно, уверенным быть нельзя, мы могли и сейчас проглядеть их прибытие. Но ведь по логике вещей техника межпланетных полетов должна была за три с половиной столетия еще больше развиться и усовершенствоваться. Если марсиане, или кто бы они ни были, могли летать уже в XVI зеке, то в наши дни, безусловно, должны были наладить регулярное сообщение с Землей. Между тем такой регулярной связи нет — это можно утверждать с уверенностью. Так почему же они перестали посещать свою ближайшую соседку? Не понравилась она им, что ли?