По пути Ясона - Страница 4
Значит, текст поэмы может служить путеводителем для современных аргонавтов, но как быть с кораблем? Точнее, возможно ли найти достаточно сведений, чтобы построить копию корабля XIII столетия до нашей эры? Разумеется, в конце бронзового века воды восточного Средиземноморья бороздили самые разные корабли — грузовые, торговые, ходившие с Кипра и Леванта, равно как и с Крита и с материковой Греции, гребные, парусные, мирные и военные. И скорее всего, каждый тип корабля имел, так сказать, местные варианты, в зависимости от места постройки и своего назначения. Корабль Ясона, как следует из всех текстов, был галерой — вполне логичный выбор транспортного средства для экспедиции, которой, возможно, придется столкнуться с враждебными племенами. Лишь галера могла вместить столько воинов, сколько требовалось для вооруженного набега, если хранитель золотого руна, царь колхов, откажется отдать его миром.
Исследования морских историков за последние двадцать лет позволили накопить немало сведений о ранних греческих галерах, и из этих сведений явствовало, что галеры появились отнюдь не вдруг, не на пустом месте. Подобно «длинным кораблям» викингов, греческие галеры эволюционировали на протяжении столетий. Сегодня мы можем проследить историю северных драккаров, в чем-то сходных с галерами, на 1300 лет и можем утверждать, что изменения в их конструкции происходили очень и очень неспешно. Имеются все основания полагать, что строители галер были не менее консервативны. Иными словами, есть надежда, что доступный нам свод материалов позволит построить точную копию галеры конца бронзового века.
По «Аргонавтике», корабль строили на берегу бухты близ города Иолк, который ныне называется Волос и который был столицей царства Ясона. И тут мне несказанно повезло в моих изысканиях: я обнаружил, что древнейшее изображение греческой галеры — на фрагментах керамики — найдено именно в Волосе! Эти фрагменты, по сути, представляли собой осколки и находились в плохом состоянии, однако греческий археолог, проводивший раскопки в Волосе, сумел сложить их в нужном порядке и получил цельное исходное изображение (некоторые линии, конечно, пришлось дорисовать). Это не более чем набросок, но он имеет чрезвычайное значение, поскольку доказывает, что уже в XVI столетии до нашей эры (этим временем датируются фрагменты), за несколько веков до Ясона, греческие корабли уже обладали характерным изогнутым носом, приподнятой кормой и боковым рулевым веслом. Позднейшие изображения, датируемые VII–IV столетиями до нашей эры, снабдили меня информацией относительно технических подробностей — в частности, о способах крепления паруса.
Но насколько велика должна быть галера? «Арго», по утверждениям античных авторов, считался самым крупным и величественным кораблем своего времени; при этом его точные размеры нигде не называются. На борту, по различным источникам, помещались от тридцати до пятидесяти воинов (или даже больше), причем отнюдь не обязательно все они были также и гребцами. Размеры ранних греческих кораблей определялись не привычными нам измерениями (длина, ширина, высота), а количеством весел. У Гомера упоминаются три типа кораблей — двадцати-, тридцати- и пятидесятивесельные галеры. Я понимал, что строить пятидесятивесельный корабль невозможно: во-первых, где взять столько денег, а во-вторых, где я найду столько гребцов? С другой стороны, если совершить новый поход за золотым руном на самой маленькой из галер и если преодолеть на ней течения Босфора, мой эксперимент тем самым окажется более убедительным. Если я дойду до Грузии на двадцативесельной галере, значит, Ясону на более крупном корабле это осуществить было и того проще. Итак, очевидный выбор — скромная галера о двадцати веслах. Подобные корабли часто упоминаются в древних текстах, они составляли основу греческого флота, использовались в качестве разведчиков, сторожевых кораблей и курьеров. На такой галере Телемах, сын Улисса, отправился искать исчезнувшего отца — всего поколение спустя после Ясона. Если построить двадцативесельную галеру, у меня будет достоверный корабль той эпохи. А надежная команда, возможно, позволит в точности повторить путь Ясона и аргонавтов.
К кому обращаться по поводу корабля, я знал наверняка. Колин Муди, кораблестроитель, уже спроектировал для меня два корабля. Именно на его чертежной доске впервые возник «Сохар», торговое парусное судно VIII века, обшивку которого стягивали 400 миль канатов из кожуры кокосов и на котором мы совершили плавание по маршруту Синдбада. Еще раньше, в 1976–1977 годах, Колин подготовил спецификации на «Брендана» — лодку, обшитую бычьими шкурами, на которой я с тремя товарищами пересек Северную Атлантику, чтобы установить, могли ли ирландские монахи открыть Новый Свет за тысячу лет до Колумба.
Когда я позвонил Колину и сообщил, что хочу реконструировать древнегреческую галеру, он, похоже, нисколько не удивился. «Приезжай, — только и сказал он, — на месте все обсудим». Неделю спустя я сидел у него в кабинете, излагая свои соображения по поводу корабля аргонавтов и начиная понимать, что в очередной раз ставлю перед Колином чертовски трудную задачу. Чтобы систематизировать раскопанные мною сведения, Колин дотошно уточнил, сколько людей предполагается взять на борт и на какой срок, будут ли они ночевать в море или станут каждый вечер приставать к берегу, если последнее — на какой рельеф местности следует рассчитывать, в какое время года состоится экспедиция, какую древесину использовали древние, доступна ли она сегодня, если да — в каких количествах и какого качества, сколько времени я предполагаю провести на веслах и сколько — под парусом.
Я ответил на все вопросы, как мог, а перо Колина скользило по бумаге, фиксируя мои слова. Из града вопросов, которыми он меня забросал, я сделал вывод, что как раз такой проект требовался ему и его супруге Розмари в качестве передышки от повседневной рабочей рутины. Если я что-то и упустил в своих изысканиях, Колин и Розмари восстановят упущенное по своим архивам либо додумают: ведь сочетание глубоких познаний и гениальных озарений — их фирменный стиль. Перо Колина, продолжавшее фиксировать мои слова, вскоре примется рисовать наброски, из которых постепенно вырастут чертежи и подробные планы двадцативесельной галеры, каковой предстоит воскреснуть спустя три тысячелетия. К тому времени, когда я наконец покинул дом Колина, мы успели затронуть столь загадочные материи, как: почему древние греки делили олимпийский локоть на двадцать четыре пальца; сколько энергии потратит человек, если будет грести непрерывно на протяжении восьми часов; и возможно ли, что в старину строители заранее придавали нужную форму деревьям, которые предполагалось пустить на строительство корабля, пригибая их к земле веревками. Разговоры с Колином и Розмари всегда были для меня в радость, а скорость, с какой Колин набросал предварительный чертеж, выдавала его интерес к этому проекту.
— Все вроде бы получается, — сообщил он мне при нашей следующей беседе по телефону. — Логика присутствует. Одно ведет к другому.
— А что насчет начала постройки? — осторожно справился я. — Как по-твоему, строить будет трудно?
— Это зависит от того, кому ты поручишь. Знаешь, этот корабль, похоже, будет самой сложной из всех твоих реконструкций. Правда, — тут Колин хмыкнул, — чем труднее корабль строится, тем обычно лучше он себя ведет на воде.
Через две недели он прислал мне чертеж моего нового корабля. Шапка на листе гласила: «20-весельная галера Тима Северина, эсквайра. Предварительный чертеж № 365.1». Рисунок изображал вытащенную на слегка покатый берег галеру длиной 54 фута с девятифутовым бимсом шириной 4 дюйма, со скамьями для двадцати гребцов и — с хитрющей рожицей на виньетке, которую Колин изобразил над носом галеры.
— Покажи чертеж строителю и спроси, что он по этому поводу думает, — сказал Колин, когда я поздравил его с завершением работы. — А потом прикинем, какие изменения придется внести.